автор: Н. ЯКУНИН

РАССКАЗЫВАЕМ О КУРСКИХ ГУБЕРНАТОРАХ

По невыносимой грязи продирается нарядная коляска. Застряла, выскочила, опять застряла и провалилась по самое "брюхо". Со следующего за коляской тарантаса стремглав соскакивает пристав и начинает суетиться, хлопотать. Застрявший господин не хочет ждать, вскакивает с места и начинает ругаться, топать ногой и размахивать руками: "Так-то служишь? Так-то содержишь дороги? В землю закопаю!" Бешенству его нет предела, и пристав уже не помнит себя, шлепается в грязь на колени: "Помилуйте! Жена, дети... Истинным Богом..."

Собравшимся мужикам происходящее явно по нраву, и они перебрасываются фразами: "Крику-ун!" - "Грозен! Пошли ему Бог доброго здоровья!"

- "Известно - хозяин губернии!". Орел - таким было мнение курян, когда они узнали о назначении к ним нового губернатора.

Он уже приезжал сюда с поручением государя, и обыватели успели составить о нем представление. Прежний же их начальник, Бибиков, до того распустил чиновников, что грабеж ими местных жителей стал повсеместным, совершался средь бела дня и без тени смущения.

Долго терпели в столице, но наконец Бибикова отправили на пенсию. Губернию же решили "подчистить", "подтянуть" и "искоренить в ней всякую подлость". Выполнение этой трудной задачи поручили флигель-адъютанту государя, генерал-майору Владимиру Дену, наделив его самыми широкими полномочиями.

19 января 1861 года последовал указ о его назначении курским военным губернатором. Знакомый Владимира Ивановича, опытный губернатор, надиктовал ему инструкцию: чего следует избегать, на чем настаивать, за чем следить - 26 пунктов. Но почти все они оказались несостоятельны. Слишком запущены были дела в губернии, чтобы выправлять их обычными методами.

НА КОЛЕНИ!

В Курск он прибыл в тот самый день, когда там зачитывали Манифест об освобождении крестьян. Губернатор был совершенно счастлив. Он терпеть не мог помещичьих злоупотреблений, сделавшихся к тому времени повсеместно нормальным явлением, и намеревался преследовать их неукоснительно.

Но Манифест 1861 года, задевший интересы ведущих сословий, был встречен в Курске без ликования, с какой-то даже холодностью, с огорчением и опасениями - как бы новые "граждане", сорвавшись с цепи, не бросились в грабежи. Великий праздник свободы просто утонул в городских буднях.

Но не было праздника и в деревне. Крестьяне под влиянием слухов были убеждены, что вся помещичья земля безвозмездно должна перейти к ним, и решительно отказывались подписывать уставные грамоты на выкупные наделы. Как было проводить реформу в этих условиях? Повсюду в России в подобных обстоятельствах вызывалась воинская сила и начиналось усмирение бунтовщиков. В Курской губернии - свой метод. Во взбунтовавшуюся деревню вызывался исправник Мосолов, обладавший огромной физической силой. Он один выходил к людям и призывал их подписать уставную грамоту. "Никак не можем, потому нам при такой плепорции останется только помирать". "Ну что же, - отвечал им Мосолов, - вот вам еще одна плепорция!" И одним махом сбивал с ног сразу несколько мужиков. Крестьяне как-то сникали, падали на колени и подписывали все, что требовалось.

Метод оказался очень действенным. И то ли сам Ден по характеру был схож с Мосоловым, то ли что-то перенял у него, только усмирение распустившегося чиновничества в губернии потом происходило подобными методами.

ПОДЛЕЦЫ И МОШЕННИКИ

Среди многих причин, развративших чиновничество, главной в то время была откупная система. Откупами в губернии заправляли несколько очень влиятельных лиц. Все они были крупными, чуть не миллионными должниками казны, но "жалованье" от них местным чиновникам поступало регулярно. Таким "содержанием" не брезговал даже бывший губернатор. По этой причине откупщики в Курске набрали такую силу, что местный управляющий акцизным ведомством, опасаясь недоразумений, просил Дена разрешить ему при проверках питейных заведений использовать полицию.

Таких проверок губернатору показалось мало, и он решил лично осмотреть все городские кабаки. Сменив внешность, натянув простой полушубок, заходил он в трактиры и приказывал подать себе водки, проверяя хозяев на честность. Но добился очень немногого. Водка неизменно оказывалась хорошей, и Ден хвалил трактирщиков. Те почтительно кланялись, услужливо заглядывая ему в глаза.

От них просто сквозило необыкновенной приятностью, и губернатор недоумевал: "Что это с ними?" Секрет оказался прост. Когда на очередное его: "Хорошая водка, братец!", неискушенный трактирщик простодушно ответил: "Помилуйте, разве мы осмелимся подать вашему превосходительству какую-то дрянь", Ден догадался обо всем.

Более действенными оказались проверки акцизных чиновников. Местная Казенная палата под их давлением составила и утвердила постановление, которое было настолько в интересах откупщиков, что губернатор разразился страшным гневом: "Подлецы и мошенники! Что задумали? Не бывать этому!" Немедленно командировал он своих людей на места для производства секретных дознаний. По откупам и в самой Казенной палате были обнаружены крупные злоупотребления (в их числе - поддельное производство рома), о которых немедленно доложили в столицу. Чтобы спасти положение, председатель Казенной палаты предложил Дену взятку в 15 тысяч, чем еще больше его разозлил. Последствием всего этого было то, что акцизный порядок был восстановлен, а весь состав Казенной палаты сменен.

В АРЕСТАНТЫ ЗАХОТЕЛ?!

Фокусом с переодеванием Ден пользовался и при проверке полицейских: гримировался под оборванца, притворялся пьяным и ложился на каменном мосту через реку на Херсонской улице, дожидаясь полиции. Дождавшись, откупался. На другой день чиновника, руководившего обходом, увольняли.

Таких случаев было несколько, и полиция наконец тоже сообразила, что подозрительный оборванец - сам губернатор. В одну из следующих ночей, когда полицейские захватили его, Дену не помогли ни 10, ни даже 25 рублей. Он оказался в кутузке, и там ему еще и всыпали, чтобы не смел подкупать "честных" людей. Больше он пьяным не притворялся.

Как-то испытать на себе гнев Дена пришлось и губернскому почтмейстеру. Железных дорог тогда почти не было, на станциях на почтовых трактах служили смотрители.

Кроме грошового заработка, им полагалась и "амуниция". Смотрители, однако, только расписывались в книгах и ничего от почтмейстера не получали. Жаловаться и протестовать было бесполезно. Но, видно, допекло, и один из них оказался у Дена. "А не врешь?" - сурово вопрошал его тот. "Ежели вру, судить будете..."

Губернатор приказал: а подать сюда почтмейстера! "Ты что же? В арестанты захотел?! - кричал он на явившегося чиновника. - В тюрьме сгною! Сколько лет служишь? Восемь? О Боже, восемь лет ворует! В порошок сотру! Пошел вон, подлец, и амуницию сегодня же выдать!"

Когда министр юстиции прислал ему циркуляр о необходимости быть внимательным к судьям (предлагать им, например, стул), Дена только на минуточку хватило. Явившемуся судье он и впрямь предложил сесть. Но тот только топтался на месте, никак не решаясь сесть. "Да садись же, черт тебя подери! Мне из столицы велели сажать у себя всякую свинью!" Если же подчиненные вели себя с достоинством, то всегда после вспышки гнева Ден как бы спохватывался и с некоторой неловкостью извинялся.

САМОВАР С ПОРОСЕНКОМ

Некоторые меры воздействия на подчиненных у Дена были оригинальны и в то же время действенны. Узнает он, к примеру, что частный пристав описал за недоимку самовар и купил его себе за бесценок через подставное лицо. Вызывает чиновника к себе, и непременно с самоваром. Проходит час, другой, третий... Нелепая фигура пристава с начищенным самоваром в руках не может найти себе места и мается в приемной. Публика смеется. Его все не принимают. И только в 8 вечера отпускают домой. Еще был случай, когда Ден узнал, что какой-то полицейский чин взял с пригородной торговки взятку поросенком. "Собственноручно отвести поросенка за город и возвратить хозяйке", - приказывает он. Сведения о взятке запоздали, поросенок вырос в порядочную свинью, и надо было видеть, как полицейский тащил за веревку огромного порося, тупо упирающегося, визжащего и хрюкающего. Улюлюкающая толпа сопровождала процессию.

ДОРОГА К ЧЕРТУ

Как и все военные, Ден не любил мямлей и "немогузнаек". Находчивые же ответы, пусть и не очень правдивые, смягчали его. Как-то на ревизии в Рыльске губернатор наткнулся на очень плохую паромную переправу. Встречавшему его местному приставу Авдиеву сильно досталось. Губернатор просто из себя вышел, ругая его на чем свет стоит. Под конец даже приказал приставу... утопиться. Два дня Авдиев не показывался. Пропал. Но к отъезду губернатора, когда паром исправили, откуда-то явился и он. "Ты где это был?" - приступил к нему Ден "Топиться ходил!" - "И что же не утопился?"

- "Места подходящего не нашел".

- "Жаль, жаль, тебя следовало бы хорошенько выкупать", - уже с улыбкой наставлял его губернатор.

Как-то Ден устроил скандал у себя в доме, потом опрометью выскочил из него, сел на извозчика и на вопрос: "Куда ехать?" стал истошно орать: "К черту! К черту!" Извозчик долго возил его по городу и наконец подкатил Дена к его же дому. "И куда же ты меня привез?" - "К самому что ни на есть черту!" - "Да разве он здесь живет?" - "Вестимо, что здесь!" - отвечал извозчик.

25 рублей были ему наградой за находчивость.

БЕСПЛОДНО ТРУДИЛСЯ

Удивительный все же был характер у губернатора. Грубость, чуть ли не фиглярство, - и несомненный ум. Зимой 1863 года, когда в столице на одном из совещаний обсуждался вопрос о ходе крестьянской реформы и желательности (или нежелательности) выхода благодарственного манифеста дворянству за содействие (?) крестьянской реформе, мнение губернаторов оказалось почти единодушным: конечно, такая благодарность нужна.

И только Ден удивился: "Благодарить дворян за то, чему они не смогли помешать? Это ирония? Я слышал, что прежний этикет требовал, чтобы наказанный телесно благодарил за поучение, но никогда не слыхал, чтобы благодарили наказанного за то, что он не оказывал сопротивления".

Отмечена его какая-то удивительная нравственная чистота. Когда он в 1863 году получил уведомление об отмене телесных наказаний, у него слезы брызнули из глаз. И от всей души благодарил он Бога за счастье быть исполнителем такого решения. Тотчас же им были отправлены гонцы, чтобы остановить исполнение уже состоявшихся приговоров.

То ли смесь всех этих губернаторских качеств показалась в столице не очень удачной, то ли слишком много приходило туда на него жалоб от чиновников, но прослужил Ден губернатором недолго. В конце 1863 гада его командировали в Симбирск для председательствования в одной из комиссий. Воспоминания у Дена о курском периоде жизни остались не очень хорошие. "В пользу Курской губернии мне суждено было бесплодно посвятить лучшие свои силы, причем разочароваться в людях и приобрести множество врагов только строгим исполнением своей обязанности".

Н. ЯКУНИН, Н. ЖИЛА. (По материалам "Экономической газеты"). Опубликовано "Городские известия " от 03 марта 2007 года