автор: А.И. Раздорский

Одной из важных задач, стоящих перед современной исторической урбанистикой, является выработка научно обоснованных подходов к определению начальных точек отсчета истории городов. Особенно это актуально в сегодняшней России, в которой практика празднования юбилеев больших и малых населенных пунктов получает все большее распространение. К сожалению, некритическое восприятие, а в ряде случаев тенденциозная трактовка известий письменных источников, пренебрежение элементарными правилами анализа текстов исторических документов, а также тиражирование давно опровергнутых наукой разного рода историографических ошибок и мифологем, разнобой в интерпретации имеющихся археологических материалов приводят порой к выведению весьма спорных ("1000-летие" Владимира на Клязьме в 1990 г.), а иногда и откровенно сфальсифицированных ("1000-летие" Белгорода на Северском Донце в 1995 г.)⁽¹⁾ городских юбилеев. Инициативу в "обосновании" подобных "юбилеев" проявляют главным образом краеведы, не имеющие должной профессиональной подготовки. В этом вопросе ими, как правило, движет не стремление к установлению исторической истины, а прежде всего желание удревнить возраст своего города и вывести солидную и красивую круглую дату со времени его основания. Подобные усилия обычно находят поддержку со стороны местных властей, а в ряде случаев и федеральных структур. Научное же сообщество зачастую остается безучастным к такого рода инициативам. В результате все большее распространение получают сомнительные, а нередко недостоверные и ни на чем не основанные представления о времени возникновения тех или иных городов.

Существенной проблемой является то, что при определении возраста ряда городов в расчет не принимается наличие разрывов в хронологии их существования. В этом случае за начальную точку отсчета истории нынешнего города берется либо время возникновения, либо дата первого упоминания в письменности его предшественника, который вследствие тех или иных исторических катаклизмов прекратил свое существование, а спустя какое-то время "возродился" под тем же или уже иным названием на том же самом месте или по близости. Насколько правомерно в таких случаях объединять воедино историю нынешнего города и его предшественника?

В каждом таком случае поставленный вопрос нужно решать в индивидуальном порядке. В данной публикации мы предлагаем рассмотреть подобную ситуацию на примере Курска, который издавна считается "одним из древнейших русских городов".

Синтез имеющихся на сегодняшний день данных археологии и нумизматики указывает на возникновение древнерусского Курска в период с середины 980-х до середины 990-х гг. Первое же упоминание этого города в письменности (точно не датированное) связано с переездом в Курск семьи Феодосия Печерского и относится к 1030-м гг. Наиболее вероятной датой этого события является 1036 г.⁽²⁾

Судьба Курска во время нашествия Батыя доподлинно не известна. Летописи об этом молчат. Можно, тем не менее, предположить, что он не избежал судьбы большинства древнерусских городов и подвергся разгрому со стороны завоевателей. Скорее всего, это произошло в 1239 г. в ходе похода Менгу-хана на Чернигов. Однако окончательно уничтожен город тогда, судя по всему, не был. Результаты археологических раскопок свидетельствуют о том, что он продолжал существовать и во второй половине XIII в.⁽³⁾ Курск упоминается под 1275 г. в Симеоновской и Троицкой летописях, сообщающих о разорении Курской земли татарами, возвращавшимися из похода на Литву ("…а около Курьска… всюды и вси дворы, кто чего отбѣжалъ, то все пограбиша погании…")⁽⁴⁾ , а также в Воскресенской и Никоновской летописях, содержащих пространный рассказ о выступлении рыльского и воргольского князя Олега и липецкого князя Святослава против ордынского баскака Ахмата весной 1289 - осенью 1290 г.⁽⁵⁾ Примечательно, что к этому времени Курск уже утратил значение столицы княжества, а его княжеская династия пресеклась, причем, по-видимому, насильственным образом (в Любечском синодике упомянут курский князь (княжич?) Василий Дмитриевич, убитый татарами⁽⁶⁾). С конца XIII в. город исчезает со страниц русских летописей. Его дальнейшая судьба в исторической и краеведческой литературе представлена по-разному.

В XVIII-XIX вв. безраздельно господствовало мнение о том, что Курск в XIII в. был разорен татарами, покинут жителями и пришел в полное запустение, продолжавшееся вплоть до 1596 г., когда на старом Курском городище по указу царя Федора Ивановича под руководством воеводы Ивана Полева и головы Нелюба Огарева была возведена новая крепость⁽⁷⁾. Подобные суждения базировались прежде всего на информации, содержащейся в "Повести о граде Курске". В этом историко-литературном произведении, составленном неизвестным автором предположительно в 1660-е гг., приведены исторические сведения о Курске и о его главной святыне - Курской иконе Знамения Божьей Матери. В "Повести" сказано, что после монгольского нашествия "сему граду Курску, пленению до основания раззорену сущу бывшу, и оттоле многия годы пребывая пустея, и от многих лет запустения положения того града Курска и уезд велиим древесем поростоша и многим зверям обиталища быша"⁽⁸⁾.

Позднее, по мере введения в научный оборот новых документальных материалов, появились альтернативные точки зрения. Так, А. А. Танков еще в 1900 г. утверждал, что поселение на территории Курска могло существовать задолго до 1596 г. Свою точку зрения он аргументировал тем, что в городе уже в начале XVII в. имелось немало церквей, а значит, присутствовало и многочисленное население, которое не могло быстро возрасти за короткое время, прошедшее после основания крепости⁽⁹⁾. Полное разрушение Курска отрицал Г. И. Булгаков⁽¹⁰⁾ . Ю. А. Липкинг писал о том, что Курск в постмонгольский период "несомненно существовал", хотя ничем не аргументировал такой вывод⁽¹¹⁾ . Против подобных утверждений решительно выступил В. П. Загоровский, который назвал их бездоказательными и не имеющими под собой научной основы. По его мнению, Курск был возрожден как город Московского государства только в 1596 г.⁽¹²⁾ Аналогичную точку зрения высказал и Я. Г. Солодкин⁽¹³⁾ . Особую позицию по рассматриваемому вопросу занял Г. Н. Анпилогов. Признавая, что в XIV-XV вв. Курск пребывал в запустении, превратившись в "городище с непостоянным населением", он допускал, тем не менее, возможность существования на его территории населенного пункта на протяжении XVI в. - еще до того, как была построена Курская крепость⁽¹⁴⁾. В настоящее время мнение о существовании на территории Курска укрепленного поселения в период, предшествовавший возведению здесь крепости в 1596 г., отстаивает с опорой на данные исторической топографии города (в значительной степени гипотетические) и показания некоторых письменных источников А. В. Зорин⁽¹⁵⁾. Представление о непрерывном существовании Курска со времени его основания в древнерусскую эпоху вплоть до наших дней сегодня полностью доминирует в курской регионоведческой литературе, а также общероссийских справочных изданиях. В 2012 г. было торжественно отпраздновано 980-летие "образования" (как сказано в официальных документах курских областных властей) города Курска.

Насколько оправданна такая точка зрения? Действительно ли нынешний Курск существует непрерывно еще с конца X в.? Что известно об этом городе в XIV-XVI вв. (до 1596 г.) из письменных источников и по данным археологии?

Прежде чем перейти к рассмотрению поставленных вопросов необходимо кратко напомнить о государственной принадлежности восточной части Курского Посемья в указанный период. В начале 1360-х гг. эти земли, входившие после нашествия Батыя в сферу ордынского влияния, были захвачены Великим княжеством Литовским. После русско-литовской войны 1500-1503 они были присоединены к Московскому государству и окончательно закреплены за ним по условиям "Вечного мира" 1508 г. По сути же, эта территория, лежавшая на стыке московских, литовских и татарских владений, являлась в XIV-XVI вв. своего рода буферной зоной, "ничейной землей", которую реально не контролировало ни одно из претендовавших на него государств.

В XIV-XVI вв. Курск несколько раз упоминается в различных русских, литовских и татарских письменных источниках, в частности:

- в "Списке русских городов дальних и ближних" (составлен не позднее 1381 г.)⁽¹⁶⁾;

- в перечне городов, принадлежавших великому князю литовскому Свидригайло (1402 или 1432 гг.)⁽¹⁷⁾;

- в договорной грамоте великого князя литовского Сигизмунда с ханом Саип-Гиреем (1540 г.)⁽¹⁸⁾.

Кроме того, в ярлыке крымского хана Менгли-Гирея великому князю Литовскому Сигизмунду (1506/07 г.) фигурирует "Курская тьма"⁽¹⁹⁾.

Важно подчеркнуть, что в перечисленных документах Курск упоминается лишь в списках городов, сеть которых фиксировала определенную территорию, а не в связи с какими-либо реально происходившими событиями. Эти упоминания носят в известной степени условный характер и, на наш взгляд, не могут рассматриваться в качестве бесспорных доказательств его существования в указанный период. Неизвестно, в каком качестве употреблено в них само понятие "Курск" - имеется ли в виду живое поселение, разрушенное городище, служащее лишь топографическим ориентиром, или вообще обобщенное название территории, некогда возглавлявшейся Курском. Следует заметить в этой связи, что, например, в "Списке русских городов дальних и ближних", наряду с существовавшими на тот момент городами, отмечены и запустевшие (в частности, Старая Рязань).

В Разрядной книге 1475-1598 гг. имеется запись о том, что летом 1557 г. "в Курску" стоял отряд воевод М. П. Репнина и П. И. Татева⁽²⁰⁾. В перечне стрелецких голов и сотников, служивших при Иване Грозном, упоминается Постник Суворов, который "был в Курске у пятисот человек". Период и продолжительность его нахождения в Курске не указаны, но высказано предположение, что он служил здесь между 1557 и 1571 гг., т. е. после Репнина с Татевым и до своего назначения дьяком в Новгород в 1571 г.⁽²¹⁾ Приведенные сообщения не позволяют четким образом определить, идет ли в них речь о постоянном поселении на месте домонгольского Курска (хотя бы сельского типа), покинутом городище или о выдвинутом в степи сторожевом посте, лишенном оседлых жителей. На наш взгляд, в них упомянуто именно городище, на котором, возможно, была устроена временная застава. Я. Г. Солодкин обратил в этой связи внимание на то, что в начале 1572 г. наказом боярина М. И. Воротынского приказывалось "станицы и головы на Оскол и на Семь и в дальние проезды по прежней росписи и в иные места посылать", но о Курске при этом не говорится ни слова⁽²²⁾.

В качестве доказательства существования на месте Курска укрепленного поселения ранее 1596 г. в исторической и краеведческой литературе неоднократно приводилась ссылка на известный еще В. Н. Татищеву приговор от 12 марта 1582 г. о лжесвидетельстве и ложных исках. В этом документе сказано: "которой в жалобнице или в суде лжет и составит ябеду, ино того казнити торговою казнию да написати в казаки в Украинные городы, в Севск и в Курск"⁽²³⁾. Однако, как убедительно показал Я. Г. Солодкин, упоминания Севска и Курска в указанном источнике являются, судя по всему, припиской, поясняющей, в какие именно "Украинные городы" отправлялись уличенные в лжесвидетельстве после торговой казни, и внесенной в основной текст гораздо позднее 1582 г. Об этом свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что Севск в 1582 г. еще не существовал - этот город был основан только в царствование Бориса Годунова⁽²⁴⁾.

По мнению Г. Н. Анпилогова, косвенные сведения о существовании Курска не только во второй половине XVI в., но и в более раннее время содержатся в челобитной курянина, крымского полоняника Василия Розинина сына Степанова, поданной царю Михаилу Федоровичу в 1622 г. В челобитной Розинин утверждает, что сам он до 1607 г. жил в Курске с отцом и что его отец, дед и прадед служили в курских стрельцах. Временного отрезка с 1596 по 1607 г. для службы целых четырех поколений стрельцов Розининых явно недостаточно, а значит, считал Г. Н. Анпилогов, имеются основания полагать, что старшее поколение этих стрельцов служило в Курске задолго до восстановления Курской крепости⁽²⁵⁾. Правдоподобность подобного рода сообщений вызывает большие сомнения. Челобитчики вольным или невольным образом допускали порой весьма значительные отступления от реально имевших место событий. Комментируя челобитную Розинина, Я. Г. Солодкин отметил, что в подобных документах нередко встречаются анахронизмы, поэтому уверенно доверять им нельзя⁽²⁶⁾.

А. В. Зорин полагает, что к 1596 г. на Курском городище уже имелись фортификации, а Полев и Огарев лишь расширили крепость, возведя новую линию укреплений. При этом исследователь ссылается на "Повесть о граде Курске", в которой рассказывается о разорении и сожжении польско-черкасским войском в 1612 г. большого острога ("великий и твердейший град"), после чего защитники крепости и горожане укрылись в ветхом "малом граде" ("малый и нетвердый град"). "Если бы все (выделено автором. - А. Р.) укрепления Курска были выстроены Полевым и Огаревым, то вряд ли только часть из них могла обветшать к 1612 г. - пишет А. В. Зорин. - Вероятно, укрепления "малого града" уже существовали до 1597 г. (так в тексте - А. Р.) и, вполне естественно, пришли в ветхость к 1612 г."⁽²⁷⁾. Историк указывает, что в хорошо известном описании Курской крепости 1652 г. воеводы Д. И. Плещеева⁽²⁸⁾ упоминается "старая городовая осыпь", на которой располагался "рубленый город" с проезжими воротами, сгоревший в 1628 г. Эти укрепления имели стены, рубленые "по городовому", а не обычный частокол ("стоячий острог"), которым был обнесен Курск в XVII в. По мнению А. В. Зорина, в 1596 г. была сооружен "большой острог", внутри которого оказалась уже существовавшая до этого цитадель, а также курский посад. После уничтожения в 1612 г. эти укрепления больше не восстанавливались⁽²⁹⁾.

Высказанная гипотеза не может быть принята по следующим соображениям. Во-первых, в записи Разрядной книги 1475-1598 г., повествующей о строительстве Курской крепости в 1596 г., ничего не сказано о существовании на территории Курского городища каких-либо укреплений. Не упоминается о них и в сообщении того же источника об экспедиции во главе с И. Лодыженским, Т. Якушкиным и Н. Спиридоновым, отправленной в июне 1596 г. на Поле с целью поиска мест для устройства новых городов. Именно по отчету этой экспедиции Боярской думой было принято решение об основании Белгорода, Оскола и Курска⁽³⁰⁾. Представляется совершенно невероятным, чтобы московские разведчики оставили без внимания столь важное обстоятельство. Во-вторых, Разрядная книга 1475-1598 гг. прямо говорит о "поставлении" (т. е. строительстве) Курской крепости, а не о "делании" и "поновлении" (расширении и ремонте) ранее существовавших здесь фортификаций. В-третьих, в разрядных записях до 1596 г. ничего не говорится о назначении воевод и голов в "Курскую крепость", что невозможно допустить, если бы такая крепость в тот период действительно существовала. Что же касается указания "Повести о граде Курске" на "ветхость" малого острога, то его, на наш взгляд, не следует воспринимать чересчур буквально. Оно не может однозначно свидетельствовать о сооружении имевшихся в 1612 г. укреплений ранее 1596 г. Нельзя забывать, что первоначальные фортификации многих южнорусских городов, возводимые в чистом поле и "на скорую руку" (а сооружение Курского острога, начатое летом 1596 г., осенью того же года было уже завершено), по определению не являлись долговечными. За 16 лет, прошедших с момента строительства, они могли изрядно обветшать (хотя при этом не настолько, чтобы не выдержать осады многочисленного вражеского войска). Укажем в этой связи на ситуацию, приключившуюся с укреплениями Оскольского острога, поставленными в 1630 г. В 1662 г., т. е. спустя всего 32 года, в нем завалилось 24 сажени передней стены до угловой башни, а еще через два года рухнула подгнившая стена с восточной стороны⁽³¹⁾.

К сказанному необходимо добавить, что в грамоте Ивана III крымскому хану Менгли-Гирею (1487 г.) упоминается "Курское городище" "на Семи, ниже Гусина брода, на устье Ревута реки", расположенное западнее Курска на Куре и Тускари⁽³²⁾. Как к домоногольскому, так и современному Курску это городище не имеет никакого отношения. Согласно исследованиям А. А. Чубура, оно находилось у с. Дроняево (Курчатовский район Курской области). Подкрепляется это как археологическим материалом, так и данными топонимики. Было установлено, что старожилы и по сей день называют место в 1,2 км выше городища по течению Сейма Гусиным бродом, а современное устье Реута расположено примерно в 1,5 км ниже. Возможно, "Курское городище" являлось пограничным пунктом "Курской тьмы" на ее границах с Рыльским княжеством (сама граница, вероятно, проходила на данном участке по течению Реута⁽³³⁾. В конце XV в. это поселение было уже покинуто жителями, т. к. представляло собой именно "городище". Возможно, оно было основано в конце XIII - начале XIV вв. выходцами из Курска, переселившимися после окончательного разорения города монголами к западу от него, поближе к рыльско-путивльскому району, где в течение XIV-XVI вв. сохранялось присутствие постоянного русского населения. Название "Курское" это поселение могло получить по старому месту жительства своих основателей (подобные топонимические примеры хорошо известны и в древнерусский период, и в более позднюю историческую эпоху). Жизнь в этом поселении была далеко небезопасной и это, по-видимому, предопределило то, что его обитатели спустя какое-то время ушли из него, скорее всего, в Рыльск и Путивль, после чего оно запустело и обратилось в городище.

Никак не связано с южным Курском и упоминание одноименного города в "Изустной памяти Аграфены, жены князя Ивана Семеновича Ростовского, дочери Семена Алексеевича Лыкова", датированной 1568 г., которую опубликовал А. А. Зимин в "Актах феодального землевладения и хозяйства"⁽³⁴⁾. В указанном документе речь идет о северном Курске, находившемся в Новгородской земле⁽³⁵⁾.

Таким образом, все известные на сегодняшний день упоминания о Курске в письменных источниках XIV-XVI вв. не позволяют считать доказанным существование в указанный период на его территории постоянного укрепленного поселения городского типа.

Важно подчеркнуть, что о Курске нет ни слова в духовных грамотах Ивана III и Ивана IV⁽³⁶⁾ (в духовной грамоте первого русского царя упомянуты, в частности, Рыльск, Путивль и Мценск), а также в списке городов, возвращенных Литвой Русскому государству по условиям перемирия 1503 г.⁽³⁷⁾.

В пользу версии о запустении древнерусского Курска в рассматриваемый период свидетельствуют в первую очередь данные археологии. Несмотря на то, что систематические археологические исследования на территории исторического центра современного Курска ведутся с 1988 г., никаких материальных подтверждений о нахождении на его территории постоянного или временного поселения в XIV-XVI вв. до сих пор не получено. Имеющиеся артефакты относятся либо к периоду не позднее конца XIII в., либо к уже XVII и последующим векам.

Факт существования русской крепости на территории современного Курска ранее 1596 г. полностью противоречит всему имеющемуся в многочисленных и разнообразных источниках комплексу информации о хронологии и темпах освоения Московским государством южнорусских земель. Известно, что продвижение в Поле было поэтапным и следовало определенной системе. Русские города продвигались на юг "волнами" и "цепями", они, как правило, не отрывались в этом движении от своих соседей. Трудно представить находящуюся в Поле крепость, отстоящую от ближайших русских городов и логистических тылов на сотни верст (едва ли не единственным исключением является Псёльский город при впадении Псла в Днепр в районе нынешнего Кременчуга, просуществовавший всего четыре года с 1558 по 1562 г.⁽³⁸⁾). Между тем ближайший северный сосед Курска - Орел - был основан лишь в 1566 г.

Резюмируя вышесказанное, можно заключить, что нынешний Курск ведет свою историю с постройки крепости в 1596 г. С одноименным же городом, существовавшим в древнерусский период, его связывает только топографическая и топонимическая общность. Однако хронологический разрыв в существовании этих двух населенных пунктов, составляющий примерно три века, слишком значителен, чтобы их история могла восприниматься как единое целое. Это отличает Курск, например, от Орла, сожженного в 1611 г., оставленного жителями, но вновь восстановленного на прежнем месте в 1635 г.⁽³⁹⁾. В данном случае хронологический разрыв был по историческим меркам сравнительно небольшим, к тому же Орловский уезд в качестве административно-территориальной единицы не был упразднен. По своему историческому происхождению современный Курск - новый московский город, возникший на исходе XVI столетия. Не случайно в разрядных записях XVII столетия он неизменно писался в числе "новых польских городов", наряду с Белгородом, Воронежем, Осколом, а не среди не прекращавших своего существования древних северских городов Рыльска и Путивля.

Что же касается гипотетического временного или постоянного поселения (или поселений) сельского типа, которое могло находиться на территории нынешнего города в XIV-XVI вв. (причем необязательно на городище, но и в других местах, особенно в расположенных ближе к воде, например, в Закурной части), то для подтверждения его существования необходимо обнаружение артефактов, относящихся к указанному периоду. Без них данный вопрос будет оставаться по-прежнему открытым.

ПРИМЕЧАНИЯ:

* В электронной версии сноски даны в виде затекстовых ссылок, тогда как в печатной версии они представлены в виде номерных отсылок к алфавитному списку источников и литературы. По сравнению с печатной версией внесены дополнения и уточнения в библиографические описания статей С. Робуша и А. М. Головашенко (сноска № 7).

1. Раздорский А. И. По поводу "1000-летия" Белгорода // Отечественная история. 1997. № 5. С. 192-199. http://historybel.narod.ru/razdor.htm

2. Подробнее см.: Енуков В. В., Раздорский А. И. О времени основания и первого упоминания древнерусского Курска // Российская история. 2015. № 2. С. 39-59.

3. Енуков В. В. О топографии Курска в древнерусское время // Историческая археология: Традиции и перспективы: К 80 летию со дня рождения Д. А. Авдусина. М., 1998. С. 82-91.

4. Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). Т. 18. СПб., 1913. С. 74; Приселков М. Д. Троицкая летопись. М.; Л., 1950. С. 332-333.

5. ПСРЛ. Т. 7. СПб., 1856. С. 176-178; Т. 10. М., 1965. С. 162-165.

6. Зотов Р. В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. СПб., 1892. С. 27, 99-101, 112.

7. См., например: Ларионов С. И. Описание Курского наместничества из древних и новых разных о нем известий, вкратце собранное Сергеем Ларионовым, того наместничества верхней расправы прокурором. М., 1786. С. 12-13; Робуш С. Исторические сведения о Курске и его губернии. Ст. 1: История отношений князей курских к великим князьям киевским // Курские губернские ведомости (далее - КГВ). 1849. Ч. неофиц. № 12. С. 100; Головашенко А. М. Исторический очерк Курской губернии // Там же. 1854. Ч. неофиц. № 26. С. 241-242 (здесь годом "возобновления" Курска ошибочно указан 1586-й); Историческое обозрение местности, занимаемой ныне Курскою губерниею // Памятная книжка Курской губернии на 1860 год. Курск, 1860. С. 29.

8. См.: Зорин А. В., Раздорский А. И. Порубежье: Курский край в XVII в. Курск, 2001. С. 291. (Курский край; Т. 6).

9. Танков А. А. О времени возобновления Курска // КГВ. 1900. № 8, 10, 11.

10. Булгаков Г. И. Курск в прошлом (10-18 в.) // Известия Курского губернского о ва краеведения. 1927. № 1/2. С. 41.

11. Курск: Очерки истории города. 3-е изд. Воронеж, 1975. С. 20-21.

12. Загоровский В. П. История вхождения Центрального Черноземья в состав Российского государства в XVI веке. Воронеж, 1991. С. 17-18.

13. Солодкин Я. Г. Существовал ли Курск накануне 1596 года? (к интерпретации одного "приговора" Ивана Грозного) // Курский край в истории Отечества: Материалы обл. науч.-практ. конф., посвящ. празднованию 1150-летия зарождения рос. государственности, 980-летию образования г. Курска, 400-летию разгрома польских интервентов, 200-летию Отечеств. войны 1812 года. Курск, 2012. С. 186-190.

14. Анпилогов Г. Н. О городе Курске X-XVI вв. // Вестник Московского университета. Сер. 8. История. 1979. № 5. С. 43-53.

15. Очерки истории Курского края с древнейших времен до XVII в. / А. В. Зорин и др. Курск, 2008. С. 427.

16. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 475.

17. Коцебу А. Свитригайло, великий князь литовский или дополнение к историям литовской, российской, польской и прусской. СПб., 1835. С. 8 3-й паг.; Любавский М. К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого Литовского статута. М., 1892. С. 247.

18. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 2. СПб., 1848. № 200, С. 363.

19. Там же. № 6. С. 4.

20. Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 162.

21. Солодкин Я. Г., Склярук В. И. Курская крепость // Курск: Краевед. слов. справ. Курск, 1997. С. 190-191.

22. Солодкин Я. Г. Существовал ли Курск… С. 187.

23. Законодательные акты Русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века. [Ч. 1]: Тексты / Подгот. текстов Р. Б. Мюллер; Под ред. Н. Е. Носова. Л., 1986. С. 60.

24. Солодкин Я. Г. Существовал ли Курск… С. 187-188.

25. Анпилогов Г. Н. О городе Курске… С. 51.

26. Солодкин Я. Г. Существовал ли Курск… С. 188.

27. Зорин А. В. Оборонительные укрепления средневекового Курска // Средневековый город Юго-Востока Руси: предпосылки возникновения, эволюция, материальная культура: Материалы междунар. науч. конф., посвящ. 100-летию начала археол. исслед. Гочев. археол. комплекса. Курск. 2009. С. 83.

28. Курский острог (крепость) XVII века / Сообщ. Л. Позняков // Курский сборник. Вып. 7. Курск, 1912. С. 26-30.

29. Зорин А. В. Оборонительные укрепления … С. 84, 90.

30. Загоровский В. П. История вхождения… С. 219.

31. [Город Старый Оскол в XVII столетии. Электронный ресурс]. URL: http://stoskoll.narod.ru/istoria_oskola.html (23.10.2014).

32. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Ногайскою ордами и с Турцией. Т. 1. СПб., 1884. С. 58. (Сб. РИО; Т. 41).

33. Ислам в центрально-европейской части России: Энцикл. слов. М. ; Н. Новгород, 2009. С. 145.

34. Акты феодального землевладения и хозяйства / Подгот. к печати А. А. Зимин. Ч. 2. М., 1956. № 332, С. 350.

35. Раздорский А. И., Селин А. А. "Курск" в изустной памяти жены князя Ивана Семеновича Ростовского Аграфены (1568 г.) // Очерки феодальной России. М., 2004. Вып. 8. С. 107-115.

36. См.: Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв.. М.; Л., 1950. № 89, С. 353-364; № 104, С. 426-444.

37. Памятники дипломатических сношений Древней Руси с державами иностранными. Т. 1: Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским (с 1487 по 1533 г.). СПб., 1882. № 75, С. 363-412. (Сб. РИО; Т. 35).

38. Загоровский В. П. История вхождения… С. 98.

39. Там же. С. 103-104.

© Материал предоставлен специально для сайта http://old-kursk.ru автором и опубликован в авторской редакции