автор: М. ЛАГУТИЧ.

ГУБЕРНАТОР ПАСКЕВИЧ.

2 апреля 1834 года в должность Курского губернатора вступил Степан Федорович Паскевич.

Перед этим он губернаторствовал в Тамбове, где случился казус. Однажды к нему явился молодой человек заявивший, что совершил открытие, которое осчастливит человечество и прославит того, кто даст пятьсот рублей на доведение гениального изобретения до конца. Открыт способ, благодаря которому можно всегда иметь холодную воду даже в самой жаркой местности. Он готов дать расписку, а через два дня, после завершения экспериментов письменно предоставить секрет изобретения и обязался назвать его именем Паскевича. После небольшого раздумья губернатор деньги дал, и через два дня получил описание открытия: "Для того чтобы иметь всегда холодную воду, в неё нужно класть куски льда". Губернатор возмутился и велел разыскать наглеца. Того арестовали, но дело получило огласку и дошло даже до столичных газет. На всю жизнь Паскевич возненавидел всяких изобретателей и экспериментаторов.

Летом Лазовский шлюз был размыт. После неудачи с первым каналом в помощь Пузанову прибыл инженер подполковник Тимофеев. Докладную записку, подготовленную Тимофеевым о происшествии, Паскевич получил в августе и только тогда заинтересовался этим предприятием. Тимофеев знал негативное отношение своего руководства и сообщал губернатору, о явно преступном отношении к строительству канала и шлюза, что никакой прочности он не имеет, построен без грамотных расчетов специалистов и министерство путей сообщения к этому никакого отношения не имеет, несёт ответственность некто Пузанов.

Над головой Михаила Александровича снова сгущались всё более темные тучи. Паскевич доносит министру внутренних дел, что "… по общему здесь мнению, оный канал устроен весьма непрочно". Никто даже не вспоминает архитектора Шервуда. Дело осложняется тем, что канал назван в честь императрицы Александры Фёдоровны и Государь время от времени справляется о ходе дела.

Паскевич даже не захотел встречаться с Пузановым, а передал, что тот пойдет под суд и должен представить губернатору полный и подробный отчёт о понесённых расходах. На это Пузанов возразил, что ни копейки казённых денег потрачено не было, а перед Демидовым отчитался. Приложил и заверенную копию квитанции Демидова.

Паскевич возмутился: "Какой - то поручик, растратчик и прожектёр смеет ему возражать!" На следующий день Пузанову вручили предписание губернатора:

"Прошу вас, милостивый государь, не увлекаясь дальнейшими рассуждениями, доставить мне без отлагательства подробный отчёт обо всех полученных вами суммах с оправдательными документами".

Пузанов прибыл к губернатору, как и было назначено, к 10 часам утра. Сидя в приемной, наблюдал за входящими в кабинет и выходящими. Чиновники были сосредоточены, озабочены, даже секретарь, уже новый, только изредка поднимал голову от бумаг, которые перекладывал из одной папки в другую. Около полудня вышел, как догадался Пузанов, сам Паскевич и быстрым шагом пройдя приёмную, удалился.

- Чай пить пошли - с, - прошептал секретарь на ухо одному из ожидающих.

Пузанов старался подавить злость на свою неудачливость. Только всё образуется, как наступает чёрная полоса невезения. В такое время ничего не удаётся, что ни делай, как не приспосабливайся, хоть головой об стену бейся, судьба неизменно ставит препятствия. В такой период надо просто отступиться, затаится и ждать, когда сверкнёт сигналом светлый лучик. Даже с разумом у человека не всегда в порядке, находит туман и, потом думаешь, а в своём ли уме был? В одни дни ничего не удаётся, в другие удаётся все, словно делается само собой: ум ясен, настроение приподнятое, твоя звезда сияет… Отвлёкшись от мыслей Пузанов стал припоминать, где видел раньше этого Паскевича.

Наконец тот снова вошёл в приемную, мимоходом взглянул на Пузанова.

- Вы кто?

- Надворный советник Пузанов, вызван для отчёта по строительству водного пути.

- Да, вызывал и очень вами недоволен, проходите.

В кабинете, подождав, когда губернатор усядется за стол, начал стоя, так как предложения сесть не последовало, докладывать. Было видно, что губернатор не очень вникает в суть темы, ведь он уже составил представление о деле по записке Тимофеева. Неожиданно прервал Пузанова.

- Послушайте, где я мог вас видеть раньше?

- В 1812 году под Вильно, а в 1813 - м при осаде крепости Магдебург.

- Так вы тоже участвовали в этой великой компании, что же дорогой сразу не признались, рад, очень рад встретить ещё одного героя освобождения Европы… Эх, были деньки… Что же вы стоите, присаживайтесь, в каком полку служили? - Не дожидаясь ответа, заговорил сам. - А я полковник Орловского пехотного полка. Полюбуйтесь, - гордо показал рукой себе за спину, где на стене висела шпага. - Это золотое оружие "За храбрость" наш император вручил мне лично за битву под Бородино.

Пузанов почтительно склонил голову, а сам подумал, что не всё так плохо, можно ожидать и благосклонности губернатора.

- Честно вам признаюсь, что эта гражданская служба меня тяготит. Я человек армейский, храбрый, вы знаете моего брата фельдмаршала Паскевича - Эриванского? Но это не важно, мы оба, что называется военная косточка, наше призвание - честь России защищать. Но что поделаешь, император поручил навести порядок в Курской губернии… Воровство, мздоимство, казнокрадство процветают… Сижу теперь с бумагами разбираюсь. Так вы, по какому вопросу? Ах, да, - задумчиво произнёс Паскевич рассматривая чернильный прибор в виде бронзового льва грозно разинувшего пасть. - Водный путь дело очень интересное, но ответственность громадная… Это вы предложили назвать его Александринским?

- Ну что вы, господин губернатор, разве я мог…

- Конечно, не мог, - согласился Паскевич. - Почему вы этим занимаетесь, а не Министерство путей сообщения?

Он встал, подошел к шкафу, открыл застеклённую дверцу и, покопавшись, достал несколько папок.

- Я ознакомился с предоставленными мне докладами и нахожу, что проект инженера Михайлова значительно предпочтительнее.

- Мой проект дешевле и проще в исполнении…

- Что значит дешевле. Вы заявляли, что сто тысяч рублей достаточно. Прошел год, истрачено больше половины, а где пароходы на Сейме?

- Мне не дают работать… Только строительство начинается, как его приостанавливают.

- И правильно делают. В ваши фантазии не верят. А инженерам - путейцам верят. Только что получил письмо из Петербурга от графа Александра Николаевича Толстого. Он отказывается давать вам деньги. А ведь он член судоходного комитета!

- Не может быть, - вырвалось у Пузанова, - ведь он публично, на заседании комитета, в присутствии Демидова…

- Что было при прежнем губернаторе, я не знаю, впрочем, почитайте сами, - протянул Пузанову письмо, в котором граф решительно отказывался от предложенного им пожертвования значительной суммы для устройства судоходной системы. Это был ещё один удар для Пузанова.

- На кого вы надеетесь, думаете, я буду улаживать недоразумения с владельцами мельниц?

- Многие из помещиков, помимо пожертвованных пятнадцати копеек с каждой ревизской души уже сделали особые пожертвования. Некоторые даже безвозмездно передали землю на проведение каналов и устройство домов для обслуживающего персонала. Другие безвозмездно присылают своих людей на работы. Это не верно, что мне не верят. Разве мало, что именно мой проект дважды утверждался на самом высоком уровне?

- В том - то и дело, что утверждался, - без энтузиазма произнёс Паскевич. - И мне поручено председательствовать на заседаниях комитета, хотя ничего в этом не смыслю, вдруг все шлюзы обвалятся, а проект Александринский!

"Вот в чём дело, - понял Пузанов, - ты, бравый вояка, просто ответственности боишься".

Это было правдой. Паскевич год пробыл Владимирским губернатором, чуть больше Тамбовским, меньше года правил Курским краем и везде боялся поставить свою подпись под серьёзным документом. Такое бывало не раз - отважный генерал, оказывался никудышным администратором.

- Послушайте анекдот, мне только что рассказали, очень забавный, - прервал мысли Пузанова губернатор.

- Голодный крестьянин лёг спать и увидел во сне целый горшок с киселём. Проснулся, пощупал кругом, а ложки нет. Почесал в голове, встал потихоньку, нашарил впотьмах ложку, положил за пазуху и лёг опять спать, да киселя уже не увидел. "Беда нашему брату, - сказал на утро, - кисель есть, так ложки нет, ложка есть, так киселя нет", - зашёлся в хохоте Паскевич, - ну и глуп наш мужик!

Строительство шлюзов и каналов приостановилось. Пузанов продолжал объезжать объекты, старался сохранить уже возведённое. Часто останавливался в Льгове. Появление Пузанова не осталось незамеченным в стоячей воде уездной жизни. Взволновался и надворный советник Прокопий Порфирьевич Шпилёв. Он имел очень серьезные виды на скромную Машу. Служил чиновником в уездной управе и как - то обратил внимание на хорошенькую девушку, которая частенько пробегала мимо окон его квартиры. Скоро разузнал, что это дочь Клавдии Павловны, вдовы с двумя дочерьми. Сначала он познакомился с маменькой и весьма тонко дал понять о своих видах, которым та от всей души была рада.

Сама Машенька тоже поняла любезности выгодного жениха и с тихой улыбкой принимала его сердечные приношения в виде коробочки леденцов, карамелек, сладких пирожков и тому подобных признаков внимания. Он стал частенько к ним заходить, играть в карты и лото.

Дело шло по хорошо накатанной дорожке, и надворный советник уже представлял себя в объятиях молоденькой жены, как вдруг появился некий Пузанов, ставший оказывать знаки внимания Машеньке, да к тому же снявший у них комнату под временное пристанище. Проницательный Шпилёв приметил, что Машенька уже не с той милой улыбкой его встречает. Эту перемену Прокопий Порфирьевич приписывал исключительно появлению Пузанова, который ни о чем даже не подозревал.

В растерянности оказалась и Маша. Пузанов ей очень понравился. Понравился он и Кате, она даже пыталась кокетничать, но только для того, чтобы тот задержался у них и сделал предложение Маше.

Пузанов останавливался на три - четыре дня, приходил поздно вечером уставший, но с удовольствием чаёвничал в их обществе. Когда Катя заметила, что Михаил Александрович всё больше сближается с Машей, в её сердце возбудилась не знакомая прежде зависть и ревность. Она считала сестру совсем не красивой и не умной, но всё же желала ей счастья.

Пузанов увидел в Маше девушку простую, добрую, без всяких претензий, что и понравилось. Сидит себе, шьёт, мило улыбается, политикой совсем не интересуется. Однако его деятельной натуре быстро становилось с ней скучно. Тогда его занимала Катя, интересовавшаяся временем учебы в университете, его мнением о реформах, об общественном благе, о слиянии сословий, о службе в армии и жизни в Европе. Даже рассаживаясь играть в карты, получалось, что он в паре с Катей. Однако Пузанов уже собирался просить у Клавдии Павловны руки Маши.

В его отсутствие Маша советовалась с родительницей, кто лучше для неё - Михаил Александрович или Прокопий Порфирьевич? Клавдия Павловна терялась, хотя при появлении Пузанова у самой начинало трепетать сердце и румянец покрывал щёки. Она перестала ощущать свой возраст.

Маше говорила, что Шпилёв человек понятный, надёжный, серьёзный, опять же свой. С ним она будет как за каменной стеной, нарожает детишек, при упоминании о чём дочь покрывалась красными пятнами от смущения.

- Заходите, Михаил Александрович, - радушно открыла дверь Клавдия Павловна, в один из приездов, - как я рада вам, а то даже чайку не с кем попить. Девочки поехали тётю проведать в Курск. Давно там не были, она даже обижаться стала.

Пузанов во дворе умылся, с удовольствием облился по пояс холодной водой, переоделся в домашнее. После обеда прилёг почитать да и задремал. Вернул его к действительности вкрадчивый голос хозяйки.

- Михаил Александрович, да вы не вставайте, просто хочу предупредить, что нагрела воду и собираюсь на кухне искупаться, вы подождите, пока туда не заходите…

- Хорошо, хорошо, - ответил Пузанов зевнув. В теле чувствовалась лень и лёгкая вялость. Снова взял в руки газету и стал заново её просматривать. Сон уже не шёл. Он слышал, как на кухне стукнулось ведро или тазик, слегка плеснула вода. Через некоторое время до него донеслось:

- Михаил Александрович, будьте добры, подойдите к двери.

В недоумении он встал, подошел, приложил ухо к щели.

- Слушаю вас, Клавдия Павловна.

- Мне так неудобно, так стыдно просить вас… - донеслось оттуда, - так нехорошо получилось… я голову намылила, а ковшик чтобы смешивать воду забыла на подоконнике, мне мыло лезет в глаза, ничего не вижу… боюсь кипятком ошпариться, вы не могли бы мне его подать… только зажмурьте глаза и не смотрите… ох как стыдно…

- Да ничего, я же взрослый человек, - пожал плечами Пузанов, подумав, что ситуация необычная, - конечно смотреть не буду.

Он сначала немного приоткрыл дверь и посмотрел в образовавшуюся щель. Клавдия Павловна стояла в корыте около печки, наклонившись, руки её упёрлись в тазик стоявший на табуретке, туда же склонилась и намыленная голова. Затем он тихо, почему - то на цыпочках подошёл к подоконнику, взял черпак и, не удержавшись, оглянулся на Клавдию Павловну. Он не отрывал глаз от розовых ягодиц, внизу между которыми виднелись свисающие завитушки.

" А ведь она очень даже ничего", - возникла мысль.

Также тихо он подошел к ней.

- Вот, подаю, Клавдия Павловна, - протягивая черпак.

- Ой, ничего не вижу, наберите, пожалуйста, воды, я хоть глаза протру, - попросила она.

Протерев глаза и стоя всё также, наклонившись, спросила:

- Вы не смотрите на меня?

- Нет, конечно, как можно, - соврал Пузанов.

- Тогда будьте добры, раз уж так вышло, намыльте мне спину, сама я достать не могу. Мочалка в тазике лежит, только я вам доверилась, не подведите, будьте джентльменом, не смотрите.

- Как можно, как можно, - ответил озадаченный Пузанов.

Для устойчивости он положил одну руку ей на плечо и стал осторожно водить по спине намыленной мочалкой, почувствовав, как внизу живота заныло, и начался бунт пленника рвущегося из темницы.

- Давайте я смою и пойду, - дрогнувшим голосом предложил он.

- Да - да, - был ответ, - только не смотрите.

Он тонкой струйкой лил воду, которая сбегала ручейком вдоль позвоночника, нежно рукой смахивал мыльную пену. Потом чуть повернул Клавдию Павловну.

- Ой, что вы делаете, Михаил Александрович, ой, так не можно, - прерывисто задышала она, - вы обещали… ой, что это, ах, какой стыд, - прошептала она, встраиваясь в нужный ритм…

Михаил Александрович выскочил за дверь, потом обернулся и тихо притворил её. В висках стучали молоточки: "Как я мог, какой позор…как Маше в глаза посмотрю… немедленно надо уезжать". Он стал набивать трубку, но табак рассыпался в дрожащих руках.

Клавдия Павловна вышла в плюшевом синем халате, на голове волосы были прикрыты тюрбаном полотенца.

- Михаил Александрович, много воды горячей осталось, жалко выливать, не желаете, как следует искупаться, а то холодной водой только грязь размазывается. Давайте я вам белье постираю.

- Простите… я не знаю как это… - сложил на груди руки бледный Пузанов, - немедленно уезжаю… как мог… какой позор…

- Полно вам, - спокойно проговорила Клавдия Павловна, - ну случилось, раскаиваться поздно. Да я ещё и не старуха, - добавила обидчиво, - всего на два года старше, смогу и вам дочку родить…

Михаил Александрович взволнованно ходил по комнате.

- А Маша, как теперь разговаривать с ней буду?

- Что Маша, - ставя на стол чашки, ответила Клавдия Павловна, - к вашему сведению у неё есть жених, к которому она относится очень благосклонно. Вы ведь бываете наездами, поэтому не знаете.

- И вы мне не сказали, - возмутился Пузанов.

- Вот вам полотенце, идите, а то вода остынет, я пока самовар вскипячу.

Пузанов как обречённый поплелся на кухню, что - то в его душе оборвалось.

Потом они выпили сначала сливянки, затем рябиновой, настроение улучшилось. Клавдия Павловна рассказывала о своей жизни с мужем, Михаил Александрович о своей холостяцкой.

Уже засыпая в постели, он нисколько не удивился, более того, ждал и обрадовался, когда почувствовал, что приподнялось одеяло и к нему прижалось тёплое тело, а пухлые влажные губы нашли его губы. Пройдёт много лет и Пузанов, вспоминая свою жизнь, признается, что такого чисто физического блаженства больше не испытывал никогда.

Паскевич поручил Тимофееву ознакомиться на месте не только с неудачным Лазовским каналом, но со всем предприятием в целом. Этот доклад напугал губернатора пуще прежнего, и он стал бомбардировать Петербург депешами.

"К учреждению по реке Сейму судоходства не сделано предварительного необходимого осмотра, начало работ и самые предположения не соответствуют ни важности предмета, ни надлежащей прочности. Не зная гидравлики, не могу судить о деле с основательностью. Я читал с большим вниманием проект Пузанова, замечания на него комиссии проектов и объяснения Пузанова и нахожу, что замечания основательны. Не лучше ли передать всё дело в руки Министерства путей сообщения? Прошу по запутанности дела освободить меня от председательства, это я почёл бы для себя величайшей милостью. На своё место предлагаю назначить чиновника путей сообщения, о чём я уже договорился с герцогом Виртембергским. Паскевич".

Ответа из столицы не было. Пузанов продолжал контролировать резко замедлившееся строительство, всё более впадая в уныние. Губернатор не только не принимал его и даже не отвечал на письма, но не провёл ни одного заседания комитета по судоходству. Пузанов написал об этом в столицу и, на поступивший оттуда запрос, испуганный Паскевич отвечает:

" Я затрудняюсь открыть заседание комитета по учреждению судоходства на Сейме в качестве председателя. Я нашел, что не на меня должна быть возложена обязанность председательствовать в комитете. Точный смысл Высочайшего распоряжения говорит только, что комитет судоходства состоит под распоряжением губернатора, но нигде, ни одним словом не упомянуто, чтобы губернатор должен в комитете председательствовать".

Эта уловка вызвала возмущение даже премьер - министра, приказавшего докладывать лично ему о продвижении строительства, ибо этим интересуется сам Государь.

Скрепя сердцем Паскевич всё же открыл одно заседание комитета. Пузанов, человек удивительного упорства и силы воли продолжал бороться с губернатором. Занимал деньги, направлял значительную часть дохода со своего имения на поддержание уже сделанного.

Главным советником губернатора по этому вопросу оставался Тимофеев, который и предложил компромиссный вариант.

- Господин губернатор, я предлагаю упростить систему водного пути. Зачем нам на Сейме пароходы и баржи. Если воспользоваться уже произведёнными Пузановым работами и использовать их по моему проекту, что обойдётся в два раза дешевле и практичнее, то можно поверх плотин, без всяких шлюзов сплавлять плоты и плоскодонные лодки до Киева. Система плавания будет открыта, задача, возложенная на нас, выполнена, самолюбие Пузанова как зачинателя дела удовлетворено!

- Молодец, - воскликнул с облегчением Паскевич, - ты меня выручаешь, за громадный вклад в создание Александринской системы представлю тебя к ордену. Немедленно поезжай в Петербург, отвезешь мои письма и доложишь свои соображения лично Министру финансов.

В одном из писем он писал:

"Пузанов отверг советы опытного инженера Тимофеева, желая показать знание своё, и ни одного шлюза совершенно не окончено. Вследствие этого дворянство губернии стало показывать нежелание платить деньги. На Пузанова более невозможно полагаться в сём важном деле".

Одновременно он написал частное письмо другу своего брата - фельдмаршала, министру внутренних дел:

"…Какой же у нас комитет и председатель! Я председатель - гидравлики не знаю, ибо оной не учился, сочлены мои также по этой части не сведущи. Убедительно прошу вас, как благодетеля моего, оказать мне наивеличайшую милость, оградить меня высоким покровительством своим от угрожающей мне ответственности за упущения и высокие неправильности в устройстве судоходства по Сейму".

Пузанов узнал о цели командировки Тимофеева. Решив удалиться от всех дел в своё имение, предварительно, чтобы его потом не обвинили, а возможно и не осудили, он обратился в Курское дворянское собрание с просьбой создать комиссию в лице своих представителей для ознакомления с положением дел по устройству сеймского судоходства в виду распространившихся по губернии слухов, неблагоприятных для него.

Эти слухи, больше распространявшиеся самим губернатором и Тимофеевым говорили о растратах, употреблении негодных материалов, пьянстве и неправильном поведении Пузанова. В обращении Михаил Александрович пожелал, чтобы "господа почётные дворяне, пользующиеся общим доверием, кинули взор на все работы и труды его, и передали бы всё виденное сочленам своим благородного сословия".

Почётные дворяне - ревизоры, повлиять на которых губернатор никак не мог, нашли дело устройства судоходства и все сооружения в блестящем состоянии, все работы по шлюзованию исполнены отлично, все материалы употреблены только лучшие, постройки большой прочности и надёжности. Заканчивали они свой доклад утверждением, что "…Сеймские сооружения, сделанные Пузановым, не только годны для вод Сейма, но нимало не были бы слабы и для богатейших источников Волги".

Воодушевлённый таким отзывом Пузанов обратился к помещикам, имевшим имения и мельницы по берегам реки, дать свой отзыв. Вскоре он получил коллективный ответ:

"Имеем честь известить вас и всех, что при приступлении к постройкам мы весьма страшились за безопасность наших мельниц, но, будучи ежедневными зрителями производящихся из отличнейшего материала работ, убедились в безопасности оных… Нам остается пожелать скорейшего окончания работ".

Паскевич уже не знал, как избавиться от этого настырного Пузанова. Когда ему доложили, что Михаил Александрович отсутствовал шестого декабря на молебне в день именин Государя Николая Павловича, он тут же написал рапорт Министру внутренних дел, в котором кроме этого вопиющего нарушения устава перечислял все другие имеющиеся недостатки.

Министр внутренних дел повертел письмо в руках, никакой крамолы не нашёл и повелел переправить донос Министру финансов, чьим чиновником был Пузанов.

Тот ответил Паскевичу, что Государь Император ознакомился с письмом и повелел работы не останавливать, все недоразумения решить на месте. Губернатору председательствовать в Комитете, ибо по строительной части у него есть помощник инженер Тимофеев. Утвердил это Император собственноручной подписью "совершенно справедливо".

В эти же дни, на одном из заседаний правительства к Канкрину, не зная подоплёки, обратился Министр внутренних дел. Как бы, между прочим, он изложил просьбу и опасения Паскевича. Министры состояли в дружеских отношениях, тем неожиданнее был ответ:

- Да полно, вам, никакая ответственность на Паскевича ложиться не будет, я обязательно позабочусь об этом. А в вашем министерстве он не пригодится?

Наступала зима. Пузанов, как он считал, выполнил всё возможное. Сил бороться с этой бюрократической машиной уже не осталось. Удалился в свое поместье, где не проявлял никакого интереса к его обустройству. Мало общался с соседями, вскоре надоело чтение и эта сельская тишина. Вернулся в Курск, где на него накатилась тяжелая болезнь, сгубившая в России тысячи умнейших, активнейших, полных творческих помыслов людей - пьянство.

Как - то в его курскую квартиру постучали. На пороге стояла Катя.

- Михаил Александрович дома? Что - то он перестал к нам заезжать.

- Дома, - ответил хмурый Федот, - но принять вас не может.

- Заболел? - обеспокоилась Катя, - я всё же зайду, замерзла совсем.

Она стояла в прихожей, когда из спальни раздался хриплый голос Пузанова:

- Федот, сучий сын, подай вина!

- Закончилось, - проворчал тот, разводя руками.

- Так сбегай в лавку, да быстрее, душа горит.

- У нас, барин, гости…

В проёме двери, держась за косяк, в одних кальсонах появился Пузанов. Он замотал головой:

- Катя? Ты зачем здесь… видишь… какое дело…

- Вижу, - тихо ответила она, - вам не вина сейчас надо, а кислых щей, да и убраться тоже, вон всё в пыли… я приготовлю…

Так в его жизнь неожиданно и навсегда вошла Катя.

В тот же день 13 января 1835 года последовал Высочайший указ об освобождении Паскевича Степана Федоровича от должности Курского губернатора и отзыве его в Петербург. Около года он пробудет Владимирским губернатором, после чего, к своему облегчению, станет чиновником Министерства Внутренних Дел. Скончается в 1840 году и будет захоронен на Волковом кладбище Петербурга.

Продолжение...