автор: М. ЛАГУТИЧ.

ГУБЕРНАТОР ДЕМИДОВ

(Продолжение)

- Не откажусь, семьдесят девятый годок пошёл. До сотни надо бы дотянуть. Сколько ни живи, а всё интересно посмотреть, что дальше будет. Привязывайте лодку, уж больно она у вас большая. Куда путь держите?

- Плывём, реку изучаем на предмет устройства судоходства.

- Эвон как, - удивился старик, - тогда торопиться некуда, - я сейчас воды добавлю, на всех ушицы хватит.

Прокоп с Федотом повалились на траву, показывая, что совсем обессилили.

- У меня и переночуете, в шалаше по шесть косцов помещались, даже не в тесноте будем. Да и гроза собирается.

- А ваши приметы, какие? - поинтересовался Пузанов.

- Доживешь до моих лет, - усмехнулся дед, - и у тебя приметы появятся. Косточки мои заныли, ноги в основном. Да и облака стали, как огромные горы, ветерок меняется, то туда, то сюда. Вот мать - и - мачеха с одуванчиками закрываться стали.

Уха подоспела, когда солнце не торопясь, заходило в появившиеся на горизонте тёмные тучи. Быстро наступали сумерки. Гребцов пришлось расталкивать, они присели у костра, с трудом очухиваясь ото сна. Старик достал деревянные ложки. Пузанов принёс хлеб, сыр, чайную заварку, бутылку жёлтой дербентской водки которую там по нескольку лет настаивают в дубовых бочках. Перенесли они в шалаш и другие вещи, чтоб не намокли.

Костер догорал. Фиолетовые язычки пламени осторожно выглядывали между обгоревшими поленьями и снова прятались в своё мерцающее убежище. Они не спеша, выхлебали всё из котелка, вылавливая большие куски рыбы.

- Из чего уха? - поинтересовался Прокоп.

- Из пшена, - хитровато ухмыльнулся старик.

- Я про рыбу.

- Это знатная рыба сом. Мелковат только попался.

- А большие ловятся? - вступил в разговор Федот.

- А как же, можно и большого вытащить. Я тут присмотрел одно бучило. Кажется, там большая глубокая яма под водой. Наверняка в ней стоит большой сом. Завтра закину снасть.

- А на что ловите?

- Да на лягушку. Насажу её на крючок привязанный к крепкой бечеве, вот и улов будет. Только сопливчиков не хватает, с ними уха аромат особый имеет.

- А это что?

- Дак это ерши, не слыхал, что ли? - удивился дед. - Вот анадысь ушица с ними смачная получилась.

Пузанов неподвижно сидел у костра, обхватив колени руками, завороженный видом умирающего огня. Синие струйки дыма поднимались над тлеющими углями, сворачивались в кольца и постепенно таяли, исчезая в неподвижном, насыщенном влагой воздухе. Стояла душная, вязкая тишина. Горизонт освещали далекие, ещё бесшумные сполохи.

"Сначала - блеск,

За блеском - треск,

За треском - плеск".

- Это гроза, - пояснил Федот Прокопу, на что тот недовольно пробурчал:

- Вот привязался, все буки забил, балабол несчастный.

- Вы барин, дворянин, небось? - задал вопрос старик.

- Дворянин, - кивнул головой тот.

- Вот и я дворянин.

- Как так, - удивлённо не поверил Пузанов.

- У нас "дворянином" зовут мужика, который после свадьбы поселился в доме жены, пришел к ней во двор, - засмеялся беззубым ртом дед.

Пузанов тоже облегчённо рассмеялся.

- Правда, барин, хочешь по реке большие лодки пустить?

- Не только лодки, но и пароходы с трубой.

- Которые небо коптят? Ни к чему нам, - проговорил старик, подбрасывая в догорающий костёр охапку веток, - бусарь всё это.

Пламя зашипело, припало к угольям, а затем побежало, потрескивая, по сушняку и вдруг фонтаном взметнулось вверх, озарив людей, сидевших у костра. - Противно это богу, потому и не выйдет ничего у тебя: знаешь, барин легенду о нашем Сёмушке? Ну, так слушай:

"Жил - был когда - то старик - богатырь, по имени Днепр и имел он дочь Десну. Веселая и красивая была Десна, а уж умница такая, что другой, почитай, и в целом мире не найдёшь. Любил старик дочурку, как говорится, души не чаял в ней.

Шли годы за годами, Днепр дряхлел, а Десна становилась всё краше и краше. Много молодцев присватывалось к Десне, но ни один из них не понравился ей. Полюбила она небольшого паренька по имени Семь. Был он трудолюбивый, честный и добрый, но не так резв и умён как Десна, да и притом старику Днепру малыш не понравился. Как ни просил Семь, как ни упрашивала Десна, старик наотрез отказывался выдать за него дочь.

В одно время заболел Днепр. Призывает к себе дочь и говорит ей: "Дочь ты, моя дорогая и милая, надоело мне жить на свете. Разольюсь я рекой, рекою быстрою, широкою, длинною и глубокою. Стану я смывать города и сёла, деревни да слободы, степи привольные бесконечные, да луга великие, заливные. Протянусь я доченька, до самого моря, а ты, доченька, так разлейся рекой близ сердца моего, омывай ты также города и сёла, леса и степи, луга и пески. Будем вместе жить и по - прежнему, как любил я тебя, так и буду любить.

- Как же, тятенька, останется мой дорогой друг, милый Сёмушка? - зарыдала дочка.

- Не горюй, не кручинься, доченька, - ответил старик. - От судьбы не уйдёшь. Если Сёмушка - твой суженый, быть тебе его подругой, а не суженый - толковать не о чем".

Призвал старик Сёмушку и говорит ему:

- Сейчас с доченькой разольёмся мы реками быстрыми и глубокими. Если хочешь жить с дочкой в парочке, отправляйся ты за полтысячи вёрст и оттудова догоняй её. Сроку тебе даю один месяц. Догонишь - твоя будет, не догонишь - на себя пеняй.

Заплакал Сёмушка, простился с Десной и отправился за полтысячи вёрст. Это, где теперь три Семицы: Донецкая, Сухая и Пузацкая. Разлился он реченькой, но не быстрой, как Десна и её старик. На пути его дороги всё кривые да извилистые, овраги, леса да пески, пески сыпучие. Минует пески - чернозём густой, не дает ему воли - волюшки. А к тому же ещё горе - горькое, сам не знает, куда направляется.

А тем временем разлились Десна и Днепр. Рвут дубы столетние, обрывы и овраги размывают, пески роют сыпучие, прокладывая себе путь.

Как только старик далеко ушёл и стал к морю подходить, Десна стала искать милого. Ещё несколько дней, и минёт срок, назначенный батюшкой. Трудно было ей, но любовь помогла. Не прошёл срок, как две реченьки - и Десна, и Семь - шлют привет старику, низко кланяются.

Рад и не рад старик, а должен принять зятя в дом. И с той поры живут в мире да согласии. Дочь и зять, сколько в силах помогают старику".

Дед закончил и в тот же миг, будто природа сама заслушалась, а потом опомнилась, над ними сверкнуло. Небо раскололось, и сильный порыв ветра бросил первые крупные капли на костёр.

Всю ночь лил дождь, сверкало и гремело, но Пузанов ничего не слышал. Под утро всё стихло. Его разбудил солнечный луч, проникший в шалаш. Природа ликовала, встречая наступление свежего утра. Капли воды подрагивали на траве и листьях деревьев. Местами чуть колыхали клочки густого приземистого тумана. Поднимающееся солнце подсушивало ночную сырость.

- Вот красотища - то, - воскликнул Пузанов потягиваясь. Он спустился к воде, от которой тянуло утренним холодком, с удовольствием по пояс обмылся. Оказалось, старик уже сварил большие куски рыбы и вскипятил чай. На близком болоте проснулись кулики и с дикими криками, макая кончики крыльев в воду, гонялись друг за другом.

- А что за болотом? - поинтересовался Пузанов.

- Дальше всё лес, да бес, - весело балагурил дед, - да Соловей - разбойник на дубе сидит, а место так и называется - Соловейня.

Пока завтракали, под лучами солнца остатки тумана заклубились и стали быстро подниматься.

- Какой день сегодня будет? - спросил Пузанов у Федота.

- Жаркий, - его широкое лицо, побитое крупными оспинами, довольно улыбнулось, а чуб мягких русых волос свисавших на лоб согласно тряхнулся.

- Значит, нам пора, - поднялся Пузанов.

- Будете назад плыть, добро пожаловать, - провожал их старик. - Только, барин, даже не думай о лодках с дымом, грех это.

Губернатор Демидов еще 27 мая отправил письма. Одно Министру финансов. В нем он просил рассмотреть предложения чиновника Пузанова и дать им оценку. Министр финансов граф Егор Францевич Канкрин происходил из прусских евреев и занимал свой пост в течение двадцати одного года, пожалуй, дольше всех министров. Это был образованный экономист считавший, что "упорядочение финансов и прочное обоснование народного богатства всегда должны корениться в народном благосостоянии". Враг новых налогов, займов, выступал против излишних расходов, составляя иногда оппозицию самому Николаю Павловичу. Император так рассказывал о нём: " Придёт ко мне Канкрин, греет у камина спину и на всякое моё слово говорит: "Нельзя, Ваше Величество, никак нельзя". Для того чтобы поощрить отечественную промышленность ввёл такие таможенные пошлины, что доход от них вырос до двести пятидесяти процентов. К его заслугам относили также бездефицитный бюджет, которого добился жестким сокращением расходов. В то же время был противником развития железных дорог, предпочитая водные пути, за что возможно позже и был отправлен в отставку.

Второе письмо Демидова ушло в Главное Управление путей сообщения с просьбой предоставить ему для ознакомления исследования реки Сейм выполненные государственными гидротехниками в прошлые годы. Третье - губернаторам Черниговскому, Киевскому, Екатеринославскому и Херсонскому с запросом по возможности скорее выслать справочник цен на все жизненные продукты за два прошедших десятилетия. Судоходство по Сейму ещё оставалось в мечтах Пузанова, а Демидов уже решил подсчитывать возможную прибыль.

На удивление, ответ от Министра финансов пришёл уже через месяц. Тот сообщал, что ознакомился с проектом своего чиновника Пузанова, нашёл его заслуживающим внимания и весьма полезным. Министр имел счастье лично доложить об этом Государю Императору, и его Величество посчитал дело полезным. Однако стоит ли строить такое сооружение только для сплавления в южные губернии хлеба? Необходимо представить дополнительные соображения по сему предмету, а также подкрепить чертежами и планами, если господин Пузанов в состоянии их составить. Кроме того, без подробных расчётов затрат на всё сооружение и соображений по источникам финансирования утверждение Императором невозможно.

Министру финансов понравилась сама идея, ведь вела она к развитию торговли и промышленности в довольно отсталой Курской губернии, следовательно, увеличивались налоги идущие в казну, тем более что она сулила при минимальных расходах, ведь основные можно возложить на местное дворянство и купечество, быстрый результат. Но по существующей практике заниматься этим должно Главное Управление путей сообщения.

Ответ из Главного Управления путей сообщения задерживался.

- Пузанова немедленно ко мне! - распорядился губернатор.

Разыскали Михаила Александровича в Рыльске. Пришлось ему прервать своё увлекательное путешествие.

- Где вас носит? - гневно закричал на него Демидов, столкнувшись с Пузановым в своей приёмной. - Сам Государь Император заинтересовался нашим проектом, а вы устраиваете прогулки, это разгильдяйство недостойное правительственного чиновника!

- Я по вашему разрешению делал обзор течения Сейма.

- Нашли время, вы что, раньше Сейм не обследовали?

- Никак нет.

- Что??? А проект составили как слепой без знания природных свойств и условий местности? Понимаете, как выставите меня перед Государем: под суд: под суд пойдёте!

- Павел Николаевич, проплыв по Сейму, я только утвердился в правильности своего плана, который составил не на математических выкладках, но на фактах, которые и самый обыкновенный глаз может ясно видеть. Теперь я готов составить точную схему всего предприятия с расстановкой шлюзов и представить смету денежных расходов.

- Я занят, - раздражённо бросил Демидов секретарю, подталкивая Пузанова в кабинет, где зашипел, - мы уже не можем отступить, император Николай Павлович заинтересовался, вот почитайте, - протягивая полученное письмо.

- Итак, - грозно прервал он чтение Пузанова, - что скажете?

- Очень доволен, что поверили. Может судоходство по моему плану и существует где - либо в том виде, как я его придумал, но мне это неизвестно. Знаю, что мои мысли имеют характер мечтательности, господин губернатор, но проект не есть действие спекуляции, это произведение чистейшей любви к родине. Убедитесь сами, я не получаю никакой личной выгоды.

- Ишь ты, дюже умный нашёлся, - заворчал Демидов, закуривая трубку. - Я что ли выгоду имею? Одни траты: такого авантюриста, поручик, вижу впервые в жизни. Все вы рады чужие деньги пригрести. Вот в церкви стоят две большие кружки для пожертвований. Видел? На одной написано, что для сирот, на другой, что нищим, Христа - ради! А я не верю, что попы их по назначению пускают, сами пропивают и проедают: Я дам нищему или сироте рубль и знаю, что помог конкретному человеку и он меня вспоминать будет. Тебе тоже помогаю, ведь дело конкретное и хорошее. А то пришёл тут намедни ко мне купец, грешил - грешил всю жизнь, сирот по миру пускал, а перед смертью решил храм каменный с позолоченными куполами построить, чтоб апостол Пётр дверь в Рай отворил. Только народная мудрость глаголет: "Не строй семь церквей, а пристрой семь детей":

- Господин губернатор, через четыре дня я представлю полное обоснование своих расчётов и подробный план всего судоходного пути, хотя я ещё не закончил обследование реки, - тихо прервал рассуждения Демидова Пузанов обиженный услышанным.

- Валяй, Михаил Александрович, - махнул рукой губернатор и, глядя в спину выходящего Пузанова подумал: "А всё же неплохо назвать судоходную систему "Демидовской".

В конце июля Демидов лично отвёз представленные материалы в столицу и доложил их Министру финансов. Перед этим Пузанов три дня подробно разъяснял губернатору все детали и цифры проекта, так что тот выступил в качестве соавтора.

- В то время, когда другие проекты приведения реки Сейма в судоходное состояние требуют нескольких лет для шлюзования и устройства гидротехнических сооружений, я осуществляю свой проект в два месяца, - воодушевленно говорил Демидов, водя пальцем по мало понятным ему графикам.

- В настоящее время на Сейме двадцать мельниц. По общепризнанным правилам гидротехники их на судоходной реке быть не должно совсем. Мы решили их использовать как плотины и шлюзы. Плотины поддерживают необходимый уровень воды. В дополнение к ним я предполагаю, - увлекшись, Демидов всё более стал говорить от себя лично, забывая, что автор Пузанов, - построить дополнительно ещё пятнадцать плотин, начиная от Курска до Десны. Весной они будут задерживать воду, затопляя мели. В этих препятствиях надо сделать ворота для пропуска судов. Они подходят вплотную к воротам, те открываются и своим потоком вода выносит суда ниже по течению. Для движения против течения предлагаю устроить каналы огибающие плотины. Дно этих каналов не плоское, а с постепенно понижающимися уступами, устроенными таким образом, что уровень воды в канале и реке должен держаться на одном уровне и судоходство вверх по реке беспрепятственно.

- До нас никто ничего подобного не предлагал, так что это можно считать собственным изобретением. Я привёз подробные схемы, планы, расчёты и сметы. Предполагаю, вложиться в сто тысяч рублей. Некоторая сумма понадобиться для очистки русла реки. Течение Сейма медленное, спокойное и разрушение сооружений быть не должно.

Министр похвалил Демидова, сказав, что за такое усердие на благо отечества представит его к ордену, не забудет и чиновника своего министерства Пузанова, пообещав, что буквально на днях доложит Государю.

Канкрин, придя к Императору для еженедельного доклада о положении с финансами, застал того разбирающим бумаги. Жестом император указал на кресло.

- Вот читаю донесение, сапожник Алешка Холодов, будучи пьяным, чуть ли не до беспамятства, совершил тяжёлое преступление, плюнул в кабаке на мой портрет. Губернатор пишет, что преступник арестован и содержится в секретной, с кандалами на руках и ногах.

- На вечную каторгу мерзавца, - с негодованием воскликнул Канкрин, - таких вешать надобно!

- Вешать, - засмеялся Николай, - а кто сапоги точать будет? Вот соверши такое дворянин, да ещё именитый, то будет ему каторга. А этого, - обратился он к адъютанту, - освободить и сказать, что Государь плюёт на пьяницу Алешку Холодова и запрещает ему под страхом смертной казни пить до конца дней своих. Министру внутренних дел Блудову - не дозволять впредь, иметь в кабаках на стенах портретов императорской фамилии.

- А что вот по этому делу посоветуешь? Велел я посадить еврея Купермана, а через четыре месяца выяснилось, что зря. Хоть и не люблю эту нацию, предавшую Христа, а выпускать надо. Как думаешь, чем компенсировать промах, не извиняться же мне.

- Деньгами, - не задумываясь, ответил Канкрин, этот народ готов за сто рублей просидеть и год в крепости.

- Запиши, - бросил император адъютанту, - выдать четыре тысячи рублей (Канкрин при этих словах скривился как от зубной боли - ему жаль было таких денег). Ну, а теперь о состоянии финансов в империи.

Выслушав доклад, уточнив ряд моментов и сделав небольшие замечания, император кивком головы показал, что приём закончен.

- Ваше Величество, хочу напомнить о проекте моего министерства по поводу судоходства по реке Сейм.

- Да, помню, такой проект вам же и отписал.

- Надо бы это дело ускорить, вы же знаете медлительность наших чиновников. Причём курское дворянство берёт на себя все хлопоты. Демидов даже предложил водный путь назвать его именем.

- Вот как? - поднял в удивлении брови император. - А не много ли на себя берёт? Заслуги предков ещё не означают получение привилегий потомками. Надо подумать вообще о целесообразности его губернаторства, много сведений о чудачествах доходит до меня. Князь Барятинский сообщил, что Демидов, принимая его, плёл лапти, а потом подарил их князю, могут, мол, пригодиться, а это оскорбление знаменитейшей фамилии! Церковники тоже жалуются, губернатор в мудрствованиях заговаривается, что поклоняться надо солнцу, воздуху, земле и воде как наши предки - язычники: Не тронулся ли Демидов разумом: Проект постарайтесь осуществить к июлю следующего года, ко дню рождения моей супруги Александры Фёдоровны и назовём мы его в её честь - Александринским! Так и объявите. Ещё - на это дело мы жертвуем сто тысяч рублей, и будем контролировать постройку.

Объяснялось это тем, что Николай Павлович с молодости интересовался военной инженерией, был главным инспектором Корпуса инженеров, шефом элитного лейб - гвардии Сапёрного батальона и вникал во все мелочи по инженерным войскам. Свою любовь к саперам и инженерному делу он сохранил на всю жизнь.

Император ещё ничего не знал о существовании другого проекта, рожденного в кабинетах Министерства путей сообщения.

3 августа 1832 года план Пузанова был Высочайше утвержден Государем Николаем Павловичем.

27 сентября приступил к действию образованный Комитет Александринского Водяного Сообщения во главе с губернатором.

Главное Управление путей сообщения ведало всеми гидротехническими сооружениями в России, располагало большим штатом инженеров - гидротехников, специалистов шлюзного дела, мастерскими. Оно тратило большие деньги на массу проектов, планов, изыскательских работ, в том числе и по Сейму. Начиналось и новое дело - железные дороги, сулившее при строительстве баснословные барыши. Управлял всем этим его Королевское высочество герцог Виртембергский. Вкрадчиво вежливый человек с лисьими повадками, он не находил себе места если существовал секрет, которого не знал, поэтому всячески поощрял доносчиков.

На запрос Демидова он даже не обратил внимания. Когда же в его руках оказался проект никому неизвестного Пузанова, да еще утвержденный императором, возмущению не было предела.

- Как вы допустили, - топотал он, махая сухоньким кулачком на своих помощников, - что дело, которым мы занимаемся ещё с 1806 года, смогло нас обойти. И кем? Кто такой вообще этот Пузанов? Я вас спрашиваю, - захлебывался он в негодовании, - всех в отставку отправлю!!! Кто у нас занимался этим делом?

- Майор Михайлов, затем вы направляли для уточнений майора Ижмова, - пролепетал бледный чиновник. - Проект готов, уже год лежит в вашей канцелярии, дожидается очереди на утверждение.

- Начальника канцелярии ко мне! - забрызгал слюной герцог. - Найти этих инженеров и тоже ко мне. Исполнять! - стукнул он ладонью по столу, опрокинув стакан холодного чая на свой мундир, что ещё больше привело его в ярость.

Он схватил проект Пузанова и со злостью швырнул в угол, но сразу испуганно осмотрелся - не видел ли кто его поступок. Ведь на документе стояла резолюция императора!

- Пузанов, выскочка, неуч, прожектёр! Ишь ты, за сто тысяч рублей канал построит: я тебе построю: будешь знать как со мной связываться: никакой Демидов не поможет:

Объяснялось такое негодование тем, что на строительство коммуникаций выделялись громадные деньги, распределял которые герцог Виртембергский, немалая часть оседала в его кармане.

Так сошлись два независимых проекта.

В Главном Управлении путей сообщения спешно собрали все за несколько десятилетий материалы о реке Сейм и заржавевшие шестерёнки чиновничьей бюрократии стали раскручиваться. Сначала об этом узнали исправники Льговского, Рыльского и Путивльского уездов, получившие от имени его Королевского высочества герцога Александра Виртембергского указание, немедленно представить сведения о ценах существующих в подведомственном им городе "на бревна еловые, сосновые, доски чистые и получистые, железо, гвозди, известь, верёвки, парусину, нитки, смолу, сало, масло постное, уголье, тачки, железные лопаты, ломы, пилы, сита, топоры, молотки, цены на один день чернорабочего, рабочего с лошадью, каменщика, каменотеса, дерноукладчика, кузнеца, маляра:" и т.д.

Получил ответ на свой запрос и Демидов:

"Составление проекта учреждения судоходства по Сейму поручено корпуса инженеров майору Михайлову, на каковой предмет препровождены ему все съёмки и нивелировки. Все планы их образуют собою один общий атлас, который сейчас ему нужен. Снятие же копий может потребовать, по множеству планов продолжительное время".

Герцог Виртембергский также сообщал, что проект Михайлова одобрен особой комиссией, во главе которой он стоит. Сейчас заканчивается составление смет, общая стоимость проекта вкладывается в один миллион шестьсот шестьдесят шесть тысяч шестьсот сорок два рубля, Что касается предложений господина Пузанова, то они являются чистой самодеятельностью и явным жульничеством, о чем доложено Его Величеству Императору.

В частном письме Демидову сообщили, что в канцелярии императора на него собирают порочащие сведения. Тогда же он узнал, что проект назван Александринским. Это его огорчило и разочаровало.

С герцогом они давно состояли в неприязненных отношениях. Августейшую личность раздражала шумная благотворительная деятельность Павла Николаевича. Демидов решил не отступать и довести дело до конца, доказав, что слов на ветер не бросает.

В возглавляемый им, поскольку на то была воля императора, Комитет Сеймского водного сообщения, вошли губернский предводитель дворянства Григорьев и Пузанов, который стал чувствовать необъяснимое охлаждение Демидова.

Несмотря на это он с азартом игрока и авантюриста окунулся в наконец - то продвинувшееся дело. Начать решил с постройки в двадцати вестах ниже по течению от Курска, пробной плотины со шлюзом для проверки своих расчётов. Теперь всё зависело от успеха первого шага. В душе он был уверен в успехе, но осознавал полное отсутствие настоящих знаний и опыта.

Первый шлюз предстояло построить в имении богатой помещицы Прасковьи Тимофеевны Изъединовой. С визита к ней Пузанов и начал. Приняла она холодно, выслушала, изредка перебивая и кивая головой секретарю, что следует записать. На уверения о предстоящих выгодах только усмехалась и пообещала дать ответ в письменном виде. Через несколько дней губернатор получил от неё послание, в котором в частности говорилось:

" Во - первых, я не имею никакого сведения о существе проекта. Во - вторых, я не знаю, в чём состоит доклад господина Министра финансов и, какое Высочайшее последовало соизволение. В - третьих, на Сейме есть выше и ниже мельниц довольное количество, почему же угодно вам начать делание шлюзов с моей? В - четвертых, чьим иждивением должно быть произведено устройство шлюза и впредь быть поддерживаемо? В - пятых, чем обеспечивается, что мельница, приносящая ныне шесть тысяч рублей годового дохода, не потерпит расстройства? В - шестых, мельница, на которой хотите произвести гидравлические сооружения, принадлежит не мне, а малолетним детям моим, состоящим в опеке, и я не имею права дать на ваше предложение согласия".

Не менее "утешительный" ответ был получен от Льговского исправника, который докладывал что, ": в уезде людей землекопов нет, брёвна, которые необходимы для сооружения шлюза, тоже в уезде не имеются. Есть они в лесных дачах, в отдалённых местностях, но привезти их невозможно, крестьяне находятся на полевых работах".

Пузанов убедился, что предприятие гораздо сложнее, чем он предполагал, но отступать и не думал. Поэтому сообщал Демидову всё в розовом цвете.

Губернатор, уязвленный тем, что его лично оттесняют от великого дела государственной важности, снова обращается к Министру финансов:

"Встретя столь неожиданное соперничество с Главным Управлением путей сообщения, я не могу без крайнего душевного соболезнования представить воображению своему, что ежели разные огромные предположения господина Михайлова остановят проведение в исполнение проект Пузанова, столь просто и ясно придуманный, и потребуют больших издержек, то боюсь, чтобы открытие водяной коммуникации не было отложено на продолжительное, неизвестное время, почему осмеливаюсь ваше сиятельство просить о завершении ваших милостей исходатайствовать соизволения о возложении на обязанность Пузанова под моим наблюдением приведение реки Сейма в судоходное состояние, без всякого участия Главного Управления путей сообщения и о дозволении провести сбор пожертвований курским дворянством на предмет денег по пятнадцать копеек с ревизской души, всего сто семьдесят шесть тысяч, триста сорок девять рублей в продолжение четырех лет".

Канкрин люто ненавидел герцога Виртембергского, но не за то, что тот выше по родовитости, а за то, что от врождённой скупости спокойно относился только к пополнению своего капитала, но очень болезненно к тому, у кого как знал, оседает богатства в карманах больше, чем у самого Министра финансов!

Между тем, Пузанов закончил полное обследование Сейма и пишет отчёт о поездке заполненный больше романтикой и эйфорией, чем конкретными расчётами:

"Окончив плавание по реке Сейму, считаю нужным представить краткий обзор оного и изложить некоторые мысли свои о приведении её в судоходное состояние:

Я доказал, что река наша судоходным своим состоянием обязана мельницам, а там где они на большом расстоянии отсутствуют, то и оказались мелководные места. Словом я не нахожу реки способнее для судоходства. Один недостаток её - извилистость очертания берегов. Впрочем, придёт время, когда и на это можно будет обратить внимание и отчасти исправить оный недостаток.

Я не буду описывать вашему превосходительству ни тех радостных кликов, ни того усердного моления простодушных поселян, которыми они наполняли воздух за здравие всеавгустейшего Монарха, когда я объявлял о причине плавания моего. Это были самые трогательные и поразительные картины.

Они убедили меня в необходимости скорейшего учреждения судоходства по Сейму. Каждый день промедления есть величайшая потеря для губернии. Какая перемена судьбы ожидает наших крестьян с первою проплывшею Сеймом баркою.

Работы по приведению Сейма в судоходное состояние могут быть окончены в два месяца. Я готов все судоходные построения выстроить за свой счёт".

Не получив ответа на письмо, Демидов, преисполненный решимости отстаивать "своё" дело до конца, пишет министру Канкрину второе:

"... Проект Пузанова должен губернию запертую со всех сторон соединить со всеми западными и южными губерниями и со всеми иностранными государствами. Об этом шестьдесят лет прилагали старание и совершенно безуспешно. Дворянство и купечество утверждают единогласно, что изыскание удобоисполнимо и плодотворно для губернии по нашему проекту. Разделяя всё это я прошу ходатайствовать о награждении надворного советника Пузанова орденом Владимира".

Петербург молчит.

Пузанов понимал, что для строительства шлюзов необходим специалист, но таковых в штате министерства финансов никогда не было, поэтому обратился за помощью к графу Толстому. Ведь тот не только поддержал начинания Пузанова, но и обещал всяческую помощь, в том числе денежную. Находясь в Петербурге и получив письмо, граф заверил, что приложит все усилия ради такого полезного дела.

Он и, правда, обратился к помощнику герцога Виртембергского генерал - лейтенанту Горголию с просьбой направить в Курскую губернию не кого - либо, а знакомого с изысканиями знаменитого Михайлова, автора своего плана судоходства по Сейму. Ведь объединив усилия двух людей - романтика и специалиста, можно не только канал построить, но и горы свернуть.

Однако Горголий только посмеялся в ответ на горячность собеседника.

- Граф, вы вижу, тоже попали под влияние авантюриста Пузанова, уж мы его хорошо знаем. Я бы с большим удовольствием лично вам помог, давайте в вашем имении устроим большой пруд, как у Барятинского в Ивановском? Кстати, как ваша супруга Анна Михайловна?

- Спасибо за заботу, но меня всё же заинтересовала перспектива на своем пароходе посещать Киев, Херсон, да и Европу.

- Дело в том, что Главное Управление путей сообщения к этому никакого отношения не имеет, - мягко взял графа за локоть Горголий. - А посему не может вмешиваться в мероприятия Министерства финансов. Вы, дорогой, Александр Николаевич, похлопочите, чтобы сие серьёзное предприятие передали под нашу юрисдикцию, вот тогда: Да, по большому секрету сообщаю, что государь очень недоволен Демидовым, так что дни его сочтены:

- Даже не знаю, - задумался Толстой, - я слышал, что сам император наложил резолюцию:

- Вот и обратитесь к нему от имени курских дворян и помещиков, а пока что помощь в строительстве окажет губернский архитектор Шервуд, он наш человек и сделает всё как надо.

Государь Николай Павлович в ответ на замечания по проекту распорядился провести официальную экспертизу. Поручено это было особой комиссии состоявшей из чиновников - путейцев. Естественно отзыв был резко отрицательным, о чем герцог Виртембергский поспешил доложить императору, ведь проект названный в честь императрицы находится под угрозой. А вот разработанный под его руководством реалистичный и основанный на законах и правилах гидротехники лежит без движения. Всё потому, что губернатор Демидов имеет личные интересы, уж очень хочет этот путь назвать своим именем.

19 января 1833 года Демидов получил следующее известие:

"Статс - секретарь Танеев препроводил мне по Высочайшему повелению доставленного старшим членом совета Главного Управления путей сообщения генерал - лейтенантом Горголием заключение комиссии проектов и смет, которая признав проект Пузанова об учреждении судоходства по реке Сейму неверным и несоответственным своим целям, сделала на сей предмет сметное исчисление, по коему на работы исчислено один миллион шестьсот шестьдесят шесть тысяч четыреста двенадцать рублей шестьдесят семь с половиною копеек. Сие заключение посылается для объявления дворянству.

Министр путей сообщения герцог Виртембергский".

Герцог своего добился! Это был ультиматум: или оставить предприятие, или совершить его по проекту Михайлова под руководством Управления путей сообщения.

- Знаешь, что это значит? Это указание о приостановке всех работ и твоем отстранении. Не обессудь, помочь ничем не могу, я, к сожалению не министр.

Пузанов стоял, опустив голову. Потрачено столько сил, времени: Демидов задумчиво смотрел в окно, за которым большими хлопьями медленно опускался снег.

- Хороша нынче зимушка, - заговорил он тихо, - прямо как у нас на Урале. Вспомнишь детство, замечательное время, и зачем мы вырастаем? Оставались бы все детьми, так бы и жили. Рай был, когда Адам и Ева детьми были, а выросли - всё счастье и закончилось. Ты на коньках кататься умеешь?

- Нет, - отрешенно махнул головой Пузанов. - Господин губернатор, у нас похищают нашу славу! Ведь это чиновничий произвол, - возмущался он, держа в подрагивающих руках письмо из Петербурга. - Мы с вами уже всё открыли, обследовали на местности, составили смету, мой проект в десять раз дешевле.

Демидов молча развел руками.

- Но, господин губернатор, ваше имя, ваша всероссийская слава тоже много значат. Давайте отправим в Петербург дополнительное донесение, все материалы, полученные при обследовании реки. Я уверен, что Кабинет министров или Государственный Совет примут нашу сторону. Посмотрите, какую астрономическую сумму готовы уложить в реку, и это только предварительно, обойдется значительно дороже! Продлится это не один год, а результат ещё неизвестен:

Демидов отошел от окна, поднял руку, прерывая монолог Пузанова.

- Уложат в реку: уложат в реку, - заворчал он. - Не уложат, а надёжно спрячут: Молод, ты Пузанов, неопытен: Воевал с Наполеоном, а не знаешь, сколько капиталов осело от войны в чиновничьих карманах. Вы - герои, а в столице немало гнусностей только и мечтали, как бы войну продлить: я то знаю! - хлопнул ладонью по столу. - По правде и мои капиталы выросли, но честно! Однако ты тоже не прав. Сам признаёшься, что не специалист, а противостоят тебе учёные техники и мастера. Что получится у тебя непонятно, а путейское управление берёт ответственность и сделает всё по правилам инженерной науки и искусства, на века, прочно, основательно. Я представляю, какое это сложное сооружение.

- Мне как губернатору, - продолжил он, - надо чтобы задуманное окончилось благополучно, а не потерпело фиаско. Поэтому заинтересован, чтобы дело взяло под свое крыло Главное Управление путей сообщения. Если деньги пропадут - пусть герцог Виртембергский разбирается. А если пропадут у меня, я что, на недоучившегося гидротехника Пузанова буду кивать? Да, в общем - то, дело никто не отменял, Сейм станет судоходным и не важно, по чьему проекту. Ты молодец, Пузанов, такое дело подтолкнул к осуществлению.

Пузанов слушал, опустив голову, понимая, что Демидов прав. Силы не равны. Никого не интересует, что он уверен в своих расчётах.

- Господин губернатор, - начал он отрешённо. - Мне следовало бы возвратиться в своё имение и заняться сельским хозяйством. Но обидно бросать незаконченное.

- Ну и настырный же ты Михаил Александрович, нравишься мне. На Демидовых похож: Я не запрещаю проводить подготовительные работы. А вдруг мы герцога опередим, - усмехнулся он, - знаю, как они торопятся: Держи меня в курсе всех дел и обращайся по любым вопросам. Да, на первом этапе финансирование беру на себя, дальше видно будет: Даже не думал, что помешаю проекту. А всё зависть: завидуют моему богатству и, чем больше добра делаю, тем лютее завидуют. Вот и перворожденный сын Евы Каин убил брата своего, предавшись зависти. С тех библейских времён зависть считается чувством постыдным, однако неистребимым: Завистники умрут, а зависть никогда:

- А как же "возлюби ближнего своего"? - возразил Пузанов, на что Демидов только махнул, усмехнувшись, рукой.

- Я вот думаю, - сказал он уже в спину Пузанова, - эти более чем полутора миллионов рублей на плечи наших дворян и лягут, что им конечно не понравится. Попробуй им это разъяснить...

Отпустив Пузанова, Демидов вызвал начальника канцелярии и поручил срочно составить ему подробную справку о Курской коренной ярмарке. Это был еще один козырь в пользу водного пути. Через несколько дней документ был у него в руках:

"Коренная ярмарка, как известно, происходила весной каждого года, близь Коренной пустыни, в двадцати семи верстах от Курска. Она размещалась на казённой земле и, поэтому, все доходы от неё поступали в пользу казны. Екатерина Великая, вместе с городовым положением, повелела передать Курску, доходы с ярмарки на тридцать лет целиком и навсегда, их половинную часть. Ярмарочные доходы были очень значительны, потому что ярмарка имела большие обороты. Общий баланс ставил Коренную ярмарку в разряд первоклассных. Торговцы приезжали всякий год не менее чем из ста русских городов: от Одессы и Нухи, до Гельсингфорса и Архангельска, и от Варшавы до Казани.

Из иностранных государств бывали представители от Пруссии, Австрии, Голландии, Франции, Тосканы, Ганновера, Брауншвейга, Любека, Гамбурга, Персии и других. Курская ярмарка представляла сплошной праздник. Норма оборота в удачные годы достигала шестидесяти миллионов рублей.

Вся эта торговля была обложена сборами в пользу городской казны. Доходы города с ярмарки достигают ста тысяч рублей, в то время как непосредственно городской доход двадцать четыре тысячи рублей.

В Курске существуют здания, принадлежащие городу, например казармы для размещения войск, полицейские дома, тюремные здания, каменный мост над рекой Курой, срыта и замощена Херсонская гора всё исключительно на доходы от Коренной ярмарки. В настоящее время ярмарка продолжает существовать, но доходность ее неумолимо снижается. Возродится она с открытием удобного водного пути, для устройства которого предлагается использовать сборы с ярмарки на два года".

На очередном заседании дворянского собрания Демидов зачитав послание Министра путей сообщения и приложенные к нему замечания на проект Пузанова Петербургской комиссии, предложил заслушать автора проекта. Общим голосованием ему дали слово.

- Я не смею сомневаться в совершенстве проекта Михайлова, - начал тот, - ведь одобрен столь знаменитым корпусом инженеров. Просто сомневаюсь, что мы доживём до его завершения. Ведь семнадцать лет проводилось только обследование Сейма. Сколько же времени потребно на утомительную постепенность в работах? Я утверждаю, что если бы комиссия не приостановила работы, мой проект, возможно, осуществить за одно лето.

В зале послышалось оживление. Дворяне насмешливо переглядывались, кивая в сторону выступающего. Однако тот продолжал:

- Комиссия полагает, что в Сейме не хватит воды для судоходства. Взгляните на богатые сеймские мельницы, которых огромнее нет в России. Один взгляд на сорок или пятьдесят жерновов беспрерывно движимых может быть доказательством, что река сия огромностью вод справедливо может быть причислена к числу первоклассных.

- Я провел опыт, разобрал часть плотины и пустил воду Сейма в течение шести часов. За это время могло пройти сотня судов. Убыли воды замечено не было, а мельница работала, как ни в чём не бывало:

- Теперь я хочу спросить, чтобы вы хотели? Заплатить около двух миллионов, чтобы в отдаленном будущем приплыть в Курск из Киева или на следующее лето сплавить урожай вниз и выгодно его продать, употребив на всё сооружение сто тысяч рублей?..

- Ныне, какова бы ни была воля Государя, я с благословением и великим рвением приступаю к её исполнению! - закончил своё почти часовое выступление Пузанов.

Первым зааплодировал губернатор, за ним остальные. Было принято обращение к правительству в поддержку проекта Пузанова. Всю ответственность брал на себя Демидов.

С этим обращением он сам выехал в Петербург. Дело рассматривалось Кабинетом Министров. В его решении было сказано об ":освобождении Главного Управления путей сообщения от всякого участия в делах учреждения сеймского судоходства, совершение оного возложить исключительно под ответственность и распоряжением губернатора, на местный комитет, предоставив оному для исполнения, по проекту Пузанова, сооружений, приискать сведущих людей". Государь император утвердил это постановление.

О приезде и целях Демидова сразу доложили герцогу Виртембергскому, который немедленно подготовил свою записку с его взглядом на данный предмет и отказом оказывать любую помощь. Однако Демидов потратил весьма солидную сумму, чтобы эта записка задержалась в одном из кабинетов и была предоставлена уже после подписи императора. Одновременно он подключил к продвижению "своего" проекта могущественные связи, вплоть до фрейлин императрицы.

С гордостью Демидов возвращался в Курск, ведь, несмотря на то, что судоходный путь и не будет носить его имя, он победил в этой, пусть и незаметной для посторонних битве с бюрократией. Вот они какие, эти Демидовы!

Первоначально начинать строительство Пузанов предполагал на мельнице Изъединовой. Получив отказ, обратился к губернатору.

- Ничем, увы, помочь не могу, земля частная, если её выкупать, то остальные такие цены заломят, что и меня разорят. Найди другое место, построй, когда землевладельцы убедятся в безопасности, даже пользе, вопрос решится сам собой, - посоветовал Демидов. - А за остаток зимы подготовь материалы, инструменты, найми рабочих, наладь отношения с дворянством и помещиками, что - то замечаю, они утратили прежний восторг предприятию. Тут не обошлось без "специалистов" путей сообщения.

Первый шлюз Пузанов решил возводить с началом весны в селе Лазовском. Но в марте, сараи и все постройки, где было складировано уже значительное количество орудий труда и материалов были подожжены неустановленными злоумышленниками. Как сообщал курский исправник "всё превратилось в дым и пепел".

Весна и начало лета у Пузанова ушли на заготовку необходимого, организацию финансирования. Непосредственное строительство было поручено курскому губернскому архитектору Шервуду, служившему раньше под началом герцога Виртембергского. Закончено оно было в октябре.

В марте 1834 года, Демидов вызвал Пузанова и вручил квитанцию, где было написано:

"Свидетельствую, что в выданных мною курскому помещику надворному советнику Пузанову деньгах на построение, производившееся на мельнице села Лазовского, я все отчеты получил от него в исправности и остаюсь оными вполне удовлетворён. Пав. Демидов".

- Бери, Михаил Александрович, думаю пригодится. Пришло Высочайшее распоряжение освободить меня от должности курского губернатора. Уеду в Европу, буду там стареть. А вообще - то советую забросить всё и заняться, как и хотел сельским хозяйством. В современной России процветать будут воры и жулики. Мои деды жили - то была Россия! Такого как Пётр Великий не скоро потомки увидят, - с горечью проговорил Демидов и смахнул слезинку в углу глаза. - Прощай, немного таких упрямцев встречал. Желаю довести начатое до конца, если не сломают тебя.

- Ну что ж, начну плести лапти, - грустно произнёс Пузанов.

- Лапти? Откуда знаешь, что это моё любимое занятие?

- Не знаю.

- Так знай! Выйду из этого кабинета, возьму лыко, да и отвлекусь. Но не думай, что это так просто. Целый день уйдёт на пару. Меня дворовый Ванька к этому приучил. Как - то затосковал я, весь мир не мил. Он подошёл и говорит, лучшее лекарство от хандры, это лапти плести. Зря говорят, что лапти плести, значит путать в деле и в разговоре. Это опыт и мудрость русского народа. Ты попробуй, пока один изготовишь, все напасти минуют. Легко плетутся подошва, перед и обушник, замедляется работа на запятнике, куда надо свести все лыки и связать петлю так, чтобы, когда проденутся оборы, они не кривили бы лаптя и не трудили бы ног в сторону. Не всякий сумеет. Царь Пётр всё умел делать, а над запятником лаптя задумался и бросил, до сих пор этот лапоть в кунсткамере хранится. А я вот освоил!

- Мне вот эти штиблеты, - Демидов махнул ногой, - одни мозоли натирают, а в своём имении надену лапотки, любо - дорого, легко, зимой тепло, летом прохладно. Вспомни, на Руси лаптем расстояние всегда мерили, когда малые клочки хорошей почвы имели важное значение для уравнения всех в правах владения. Пахари становятся и, считая вслух, приставляют один лапоть к другому так, чтобы передок приходился к запятнику другого. Вот такие наши лапотки!

Демидов встал и, неожиданно для Пузанова, впервые за весь период знакомства пожал ему руку, обнял и расцеловал.

Через шесть лет Павел Николаевич Демидов скончался в Германии. Его прах захоронили в Александро - Невской лавре Петербурга.

Продолжение...