автор: М. ЛАГУТИЧ.

ГУБЕРНАТОР ДЕМИДОВ

(Продолжение)

Плыть по течению реки в хорошую летнюю погоду представляет собой наслаждение. Даже для гребцов. Пузанов их не торопил, делал записи, измерял ширину и глубину реки, зарисовывал берега и все повороты. Останавливались у населенных пунктов, покупали задёшево молоко, творог, сыр, хлеб, рыбу, так как сами ловить её не умели, мужики то выросли вдали от речки, даже плавать не умели и боялись наклоняться из лодки. Они и грести научились только по ходу путешествия. В населённых пунктах чаще и ночевали, только не в хатах, где вшей и клопов можно насобирать, а на сеновалах.

Пузанов опускал руку за борт, с удовольствием ощущая прохладу и наблюдая, как за лодкой тянется голубая с лазурными обочинами дорога - их след. Вот из камышей выплыла встревоженная дикая утка. Утята, будто коричнево - пёстрые пушистые комочки, выкатились из камышового тростника и заскользили вокруг своей матери. Вдруг около них раздался громкий плеск, вода пошла кругами, утка - мать забила крыльями, взлетела, но тут же кинулась к своим утятам, загоняя их назад в камыши.

Особенно Пузанову нравились вечера, когда солнце не торопясь, уходило за горизонт, всё в природе точно останавливалось, наступало какое - то несказанное спокойствие. Одни комары портили эту идиллию и, отмахиваясь ветками, что нисколько не помогало, он думал: "Чем же они питаются без нас? Похоже, со всей округи слетелись на пиршество":

Удивительное дело. Спустя много лет после описываемых событий эта фамилия войдет в историю как популярный персонаж грубоватых анекдотов, но реальный человек существовал, и был он поручиком, и фамилия его была Ржевский. Он также слыл большим оригиналом, оставившим у местных жителей, да и в архивах неоднозначную память.

В его владение, совсем небольшое входили жиденький ни на что не пригодный лесок, пересекавшийся оврагом земельный надел, да прилегавший к реке Сейм заливной лужок. Вдоль оврага проходила дорога связывавшая уездный городишко с губернским центром. Поручик, человек тщеславный, поставил у дороги полосатый столб с прибитым к нему щитом, на котором красовался крылатый змей из пасти трёх голов которого выпархивал огонь, а ниже на доске поясняющая надпись: "Поместье дворянина Ржевского, громившего Наполеона, за что произведён в поручики". Перекрывающий шлагбаум недвусмысленно намекал проезжим, что хозяин человек серьёзный, и в случае недоразумений, дорога может быть закрыта.

Он любил покуривать трубку у открытого окна в мезонине, наблюдая в старую подзорную трубу за дорогой, которая просматривалась в обе стороны километра на три. Увидев вдалеке пыль, внимательно рассматривал приближающегося. Если это была крестьянская телега, огорчался, но, завидев более солидный экипаж, поспешно сбегал по лестнице, выскакивал во двор, затем через сад выходил к дороге, где уже степенно прогуливался, якобы в задумчивости покручивая ус. Из этого напускного мудрствования его выводило приветствие проезжавших, и как бы те ни торопились, в том случае, если путников не удавалось уговорить заехать отобедать, всё равно беседа затягивалась более чем на полчаса.

Местные уже знали, что отказываться бесполезно и придётся всё равно заворачивать к беседке в саду, где гостеприимный хозяин доставал из погребка настоечки - наливочки заставляя дегустировать.

- Ну, как эта?

- Да, замечательная, прошу прощения, тороплюсь:

- Нет, а вот эта? Своего же приготовления:

- Больше не могу, ей богу, дела - с:

- Ещё по одной, и провожу - с, на обратном пути обязательно заезжайте!

Те, кто действительно торопились, старались объехать Ржевского, делая немалый крюк.

К вечеру, когда ясный день прикрывал свои золотистые ресницы и с луга мыча, возвращалось стадо коров, отяжелевший поручик, провожая последнего гостя, затягивал походную солдатскую песню, направляясь к дому, но взбунтовавшиеся, к тому же поражённые подагрой ноги упорно не хотели идти. Наконец добирался до старого обитого кожей дивана на веранде, его тело падало на него и лежало так до тех пор, пока петух своим "ку - ка - реку" не будил хозяина, который вставал, выпивал заботливо поставленную дворовым Федькой ещё с вечера кружку кваса и уходил в спальню, где почивал до полудня.

Он был ещё не стар, даже полвека не исполнилось. Зимой, когда становилось скучно, старался, когда по приглашению, чаще без него, посещать балы и вечера, устраиваемые в уезде, где уже много лет присматривал себе подругу по жизни.

В тот день, после обеда, поручик как обычно осматривал дорогу, но ничего заслуживающего внимания не видел. Он откинулся в кресле, наблюдая за беспокойными стрижами, с писком носящимися над самой землёй, что предвещало долгожданный дождь.

Сквозь полузакрытые веки увидел нечто необычное и тут же схватился за подзорную трубу. Из - за поворота реки появилась большая лодка с полуспущенным парусом, двумя гребцами и, по всей видимости, важным барином, сидевшим развалившись на корме. Озадаченный Ржевский подолом рубашки выбившейся из просторных штанов протер окуляр трубы и снова стал рассматривать плывущую посудину.

- Федька, - крикнул он, - погляди - ка, что это по реке движется?

- Лодка, барин.

- Дурак, это не лодка, а прямо ладья: подай - ка мне быстренько шляпу.

Надвинув ее поглубже, чтоб не сдуло, запихивая на ходу рубашку в штаны, он торопливо сбежал по лестнице и трусцой, вызвавшей одышку побежал к реке. Дорога пролегала рядом, а вот река примерно в километре, однако она делала повороты, и Ржевский подоспел вовремя. На берегу, он вытер рубашкой пот и стоял, небрежно обмахиваясь шляпой, пока не показался спущенный парус.

- Приветствую путешественников в своих владениях, - громко крикнул он, приветливо махая шляпой. - Причаливайте, не стесняйтесь!

Лодка повернула и когда уткнулась в берег, Ржевский почтительно помог незнакомцу сойти.

- Очень рад, поручик Ржевский, дворянин, мой домишко вон, наверху стоит. Не желаете с дороги отдохнуть?

- Поручик Пузанов, - представился гость, - чиновник министерства финансов.

- Ха, - обрадовался Ржевский, - я сразу распознал своего брата военного. Нет, так просто не отпущу, нам есть о чём поговорить, - продолжил он, взяв нового знакомого под локоть, настойчиво уводя в сторону дома. Затем оглянулся на "матросов":

- Привязывайте корабль и следуйте за нами.

- Так уж и корабль, - засмеялся Пузанов.

- А как же, под парусом!

- Только мы им не пользуемся, так и не научились. Видите ли, я сегодня собираюсь доплыть до имения графа Александра Николаевича Толстого, - слабо запротестовал Пузанов.

- Никуда он от вас не денется, да и вообще на него наплевать, вы, уважаемый поручик взяты в плен, - пригладил усы Ржевский. - Выкладывайте, по какому случаю такое путешествие, откуда плывёте?

- Выполняю поручение губернатора, плыву от Курска.

- Не может быть, - присвистнул удивленный Ржевский, - никогда не видел плавателей от губернии. - Не проще ли на лошадках?

- Проще, конечно, да не оценишь такой красоты, а я мечтаю, чтобы от Курска поплыли суда до Черного моря, повезли товары. Обследую реку на возможность такого предприятия.

- Это что ж, ко мне в гости губернатор приплывёт?

- Может и приплывёт.

- А если я реку шлагбаумом перекрою, и деньги стану брать?

- С губернатора?

- А хоть и с него, берег мой!

- На берегу устроим пристань, будете деньги брать, а вот река не ваша, государственная.

Оставшийся путь Ржевский шел молча, морщил лоб, прикидывая, как изменится его жизнь. Он представил себя, сидящего под балдахином на пристани и проплывающего мимо губернатора, приветливо машущего ему рукой.

Через полчаса из беседки доносилось:

- А вот эта настояна на боярышнике, грех не попробовать: А теперь на рябинке вкусим: Если говорить честно, все мои родичи по мужской линии были лучшими специалистами в округе по этому делу. И отец, и дядья, и дед, наверное, и дальше, это у нас фамильный талант.

- Какое ж здоровье надо иметь, - откликнулся Пузанов.

- Да, жили почти до ста лет. Вот я могу выпить пять бутылок и ни в одном глазу.

- Что, не пьянеете?

- Почему, пьянею. Начинаю читать "Отче наш" и если сбиваюсь, значит, уже хорош. Вот скажите, человек учёный, книги пишут умные люди?

- Конечно, это талант, божий дар, труд великий.

- Позвольте не согласиться, - перебил Ржевский. - Все писатели - дураки. Скажем, вы сделаете так, что ко мне будут приставать пароходы. Вот это дело: а тут, - он показал рукой на расстеленную газету, - стихи. Сад - аромат, дыханье - воспоминанье и прочее тому подобное: От безделья всё это. Прочитал я своим бабам, так они хохотом зашлись. Газета для того и полезна, чтоб подстелить или завернуть.

- Не согласен, это наша культура, наш великий русский язык:

- Язык! Сколько люди навыдумывали слов - женщина, сударыня, дама, молодица, гражданка, супруга, подруга, благоверная. А не проще ли - баба, она и есть баба, как её ни назови! Что такое слово? Звук. Вот сейчас из бутылки выбью пробку - звук понятный всем, так зачем ещё мудрить? - рассуждал Ржевский, наливая из новой бутылки.

- Всё... хватит... мне к графу.... - сопротивлялся заплетающимся языком гость.

- Ни к какому графу... ик... обижаете... ик ... заночуете у меня... ик... Матросы уже пьяны, потонуть могут... Попробуем теперь вишнёвую... Ах, хороша...О чём это я? Да, о музыке...Для чего она? Ясное дело - танцевать, больше ни для чего. Петь можно и без нее, о танцевать никак... Был как - то у князя на музицированиях. Сидят все кружком, глазки к потолку подводят, ахают, я то вижу - зевоту этим скрывают... А вот эта на молодой крапивке... и никаких отговорок... ежели обижусь, по своей реке больше не пропущу... да ты сударь видать слабоват, дай - ка до дивана доведу... ну отдыхай, я ещё одну и тоже пойду почивать... хорошо посидели, познакомились...

Утром при прощании Ржевский крепко расцеловал гостя, так, что Пузанов долго ещё с содроганием вспоминал мокрые губы с разившим от них перегаром.

Через несколько лет, когда по Сейму пошли гружёные баржи, Пузанов по случаю поинтересовался старым знакомым, как мол, пропускает через "свою" реку? И вот что услышал:

В тот год Ржевскому должно было исполниться пятьдесят. Он прожил свой век без женщины, а свою сестру, которая переехала к нему лет пятнадцать назад после смерти мужа, только терпел. Тем более что её имение ушло на погашение мужниных долгов. Как - то, получив приглашение на благотворительный спектакль, а игнорирование такого мероприятия не допускалось, он просто подвис на неизвестно как попавшей сюда заезжей актрисе. Ей было около тридцати, что считалось возрастом солидным.

Когда она с подносом для пожертвований подошла к поручику и скромно подняла ресницы, открывшие зеленоватые миндалевидные глаза, тот замер, пока она не вывела его из ступора:

- Господин, вы не желаете пожертвовать бедным сиротам?

Тогда Ржевский, как мышь, парализованная взглядом кобры, молча вытащил из бумажника всю наличность.

На обратном пути он сказал вознице:

- А глаза у этой, как её...

- Какие глаза, барин? - удивлённо переспросил тот.

- Чурбан ты, Федька, ничего не смыслишь в женской красоте.

С тех пор он стал пропадать в городе. Всегда умытый, побритый, с цветочком на лацкане сюртука. Вскоре разнеслась невероятная весть, что актриса Красавина переехала жить к Ржевскому. В положенный срок у них родился сын.

На балу по случаю Рождества Христова посреди веселья, помещик Борзенков прошипел вслед Красавиной:

- Гулящая актёрка, потаскушка:

На беду это услышал Ржевский. Ни слова не говоря, он развернулся и соединил свой кулак с лицом помещика. Тот отлетел, ударился головой об угол фортепьяно и через два дня умер. Ржевский получил пять лет каторги. Красавина сбежала, оставив сына на попечение сестры мужа. Когда тот вырос, то получилась ещё более гремучая смесь:

Пузанов полулежал на корме, охал и прикладывал к голове мокрую тряпку, изредка присасываясь к бутылке с холодной водой. В полдень, когда солнце поднялось в зенит, попросил пристать к берегу, улёгся в тень и задремал. Мужики тоже не прочь были отдохнуть, по очереди отмахивая от Михаила Александровича оводов и мух. Здесь пришлось и заночевать в наскоро сооруженном шалаше.

Река Сейм серпом огибала имение графа Александра Николаевича Толстого, а на правом берегу, как раз напротив, лоснился зелёным ковром покосный заливной луг. Весенний паводок подходил к самым постройкам. В это время граф любил на лодке заплывать в этот водный простор. Там он предавался мечтаниям сделать у Льгова плотину, которая задержит воду и получится большое озеро. Тогда можно построить маленькую флотилию и устраивать сражения, как когда - то Пётр Великий на Плещеевом озере.

Эта земля перешла к нему от родителей, вернее от матушки Анны Ивановны Барятинской. Сам Александр Николаевич зиму, как правило, проводил в Париже, а летом посещал свои большие имения, находившиеся и в Курской губернии. В это лето он остановился в своих любимых Нижних Деревеньках, где владел более чем тремя сотнями крепостных.

Раньше любил купаться прямо с берега, где был пологий песчаный заход в воду. Да случился конфуз. Проезжавшая мимо графиня Клейнмихель пожелала размяться и прогуляться вдоль бережка. По своей близорукости не заметив купающегося Толстого, подошла к самой воде, чем поставила известного во всём уезде галантного кавалера в положение весьма затруднительное.

Правда, графиня тоже слыла дамой тактичной и потому, подойдя вплотную к купальному месту и разглядев голову старательно приседавшего в обмелевшей реке Александра Николаевича, приветливо кивнула и спросила, ничуть не растерявшись:

- Как водичка, граф, не холодная? Дивные места у вас, может продадите именьице? Хотя это я шучу, - возвращаясь к экипажу, будто ничего не произошло.

Толстого это происшествие очень расстроило, долго он брюзжал, представляя, как графиня рассказывает, смеясь, о нём раздетом.

Успокоился только после постройки маленькой купаленки с раздевалкой, на стенке которой вывесил правила, запрещавшие выплывать на середину реки, стоять на берегу не одетым, брызгать водой на скамейки.

Это место так и осталось пляжем то, зарастая, то вновь приводимое в порядок энтузиастами вот уже более полутора сотен лет.

В полдень, Толстой искупавшись, оделся, вышел на берег, собираясь возвращаться домой, как увидел выплывшую из - за поворота большую лодку каких в округе не было. Он сразу догадался, кому она принадлежит.

Вспомнил, как у губернатора его познакомили с Михаилом Александровичем Пузановым, пытавшемся всех увлечь своей идеей превращения Сейма в реку судоходную. Они коротко разговорились и граф, воскресив свои мечтания о создании большого озера, проникся к чиновнику симпатией.

- Рад, чрезвычайно рад видеть вас, дорогой Михаил Александрович, - воскликнул Толстой, помогая Пузанову сойти на берег. - Как раз вовремя, вместе отобедаем и обсудим ваше замечательное начинание.

Пузанов почувствовал, что после вчерашнего вынужденного поста, обед будет как раз кстати. Кроме того, одной из целей плавания было установление хороших отношений с помещиками, проживающими по берегам Сейма.

- Я ведь, уважаемый Михаил Александрович, идею эту вынашиваю давненько. Можно сказать с детства, так что приоритет не за вами. Да и не за мной. Мысль об устройстве судоходного пути вниз по Сейму относится к тому отдалённому времени, когда Русь отодвинула свои границы далеко на юг, - граф любил пофилософствовать, блеснуть своей образованностью, даже учёностью.

Проводя экскурсию по своему дому, продолжал:

- Вы слышали о Самодуровском водном пути? Большие старинные ладьи из Днепра, по Десне, Сейму и Свапе подымались до Самодуровского озера, входили в Оку и затем - Волгу. Представляете, без единого волока. Это сейчас Свапа обмелела, а Самодуровское озеро превратилось в болото. Этим путем шел со своими дружинами Святослав из Киева, когда он взял город Болгар и опустошил берега Волги и Каспийского моря. В летописи за 1096 год упоминается, что князь Изяслав Владимирович Мономахович прибыл из Курска в Муром, очевидно, этим путем, как и Андрей Боголюбский из Киева. Так что это был Великий водный путь, соединявший северную и южную Русь. Ещё большее значение, он имел для купцов. Вся оживленная торговля между Киевом и Волжскими Болгарами, а через них с Востоком развивалась благодаря ему. Потому и возникли здесь процветающие города Курск, Путивль, Рыльск, Чернигов.

- Теперь посмотрите мою коллекцию монет, - граф достал из шкафа коробку, а из неё металлический кругляшок. - Это арабский диргем 772 года, полюбуйтесь диргемом Умейадским 708 года, а вот редчайшая, видите изображение молодой женщины, а вокруг надпись, гласящую, что это Фаустина, дочь Антония Пия, впоследствии жена императора Марка Аврелия, умершая в 174 году. Знаете, откуда они у меня? Мне их принесли крестьяне, жители деревень расположенных по берегам Сейма. Это самое лучшее доказательство, поистине "железное" существования Большой реки Семь.

- Полностью с вами согласен, - наконец - то вступил в разговор Пузанов. - К реке человек всегда стремился, на её берегах строил жилье. В неурожайные годы она его кормила. Для купца - это готовая летняя и даже зимняя дорога. Поворачивай руль на извилинах реки, да помни мели и перекаты.

За обедом граф представил свою супругу, Анну Михайловну, но как бы мимоходом, потому что остановить поток его рассуждений было невозможно.

- Поручик, обратите внимание, те губернии России, которые имели в своих пределах судоходные, или по крайне мере, сплавные реки, находились всегда в привилегированном положении. Курской губернии нужен устойчивый водный путь! Я уже сорок лет думаю об этом: хотя нет, мне в этом году исполнилось тридцать семь: ну, неважно, чуть меньше:

- Александр Николаевич, - перебил его Пузанов, - мне тоже в этом году тридцать семь.

- Это восхитительно, вы теперь для меня ближайший друг. Мы вместе осуществим мечту детства, мы вместе осчастливим Курскую губернию! И нам, на крутом берегу Сейма благодарные потомки поставят памятник: да - да, поставят. Мы стоим рядом, держась за руки и указывая на юг, куда катятся речные волны, - на глазах графа выступили слёзы умиления, он аккуратно промокнул их салфеткой и наконец - то замолчал.

- Жаль, но зачинателями в этом предприятии мы не будем, - вступил в разговор Пузанов. - Еще в 1788 году курский купец Геков отправил пять барок с мукой, салом и пенькой по Сейму, Десне и Днепру до Херсона и Одессы. Он и на следующий год повторил плавание с большой выгодой для себя. Почти тридцать лет спустя купцы Михаил Сыромятников и Николай Ефанов повторили этот путь, отчалив по Тускари от самого Курска. Здорово им мешали мельницы и мосты, но выручили сорок тысяч рублей, целое состояние!

- Вот вам и выгода, дорогой Михаил Александрович! Но тогда были отдельные энтузиасты, а мы откроем настоящую навигацию, и поплывут по Сейму пароходы. В долгий ящик откладывать это нельзя, помните, что один день сегодняшний ценнее двух дней завтрашних. Сколько понадобится денег на всё это, как считаете?

- За этим я и предпринял своё путешествие. Надо весь путь пройти, наметить, где стоять шлюзам, ознакомиться с мельницами и мостами, какие мели расчистить, всё просчитать.

- Денег не пожалею, вложу свою долю. Знаете что, сегодня в Льгове дворянство устраивает вечер, я беру вас с собой. Анна Михайловна, с нами на бал поедет господин Пузанов!

- Ну, что вы, граф, я не могу, посмотрите на мой вид, мне и сейчас рядом с вами находиться неловко.

- Замечательно, представим как знаменитого путешественника. Мы с вами примерно одной комплекции, ну - ка, посмотрим мой гардеробчик.

Примеряя предлагаемую одежду Пузанов подумал, что это даже неплохо. Полезные знакомства могут пригодиться.

На балу он оказался в центре внимания, особенно дамского. Его теребили расспросами, постоянно приглашали на танец. Толстой громогласно заявил, потом он повторит это в присутствии губернатора, (что будет запротоколировано), о пожертвовании на такое благое дело десяти тысяч рублей (Но Пузанов их так и не дождётся).

Сумела потанцевать с ним и молоденькая девушка назвавшаяся Катей. На ухо ему она шепнула просьбу, пригласить на танец её слишком скромную сестру и подвела к ней. Маша ему очень понравилась. Теперь он не отходил от них.

- Наш папа вернулся с отечественной, умер от ран, мы ещё маленькие были, ему сам Кутузов орден повесил.

Но оказалось, что встречаться с ним Пузанов не мог. Он спросил девушек, не знают ли они, у кого можно снять на время комнату.

- У нас, - обрадовалась Катя, - мама давно собирается её сдавать.

На другой день, ровно в 12 часов дня, когда Клавдия Павловна с дочерьми уселась пить чай, во входной двери звякнул колокольчик.

Маша побледнела, а Катя заулыбалась, заёрзала на стуле и выпалила:

- А вот и ухажёр на пороге! Маменька, я побежала открывать:

- Цыц, какое дело кто пришёл, уж точно не к тебе, - не торопясь, вытерев губы салфеткой и тяжело поднимаясь со стула, произнесла Клавдия Павловна. - Поспеет, не велика птица, подождёт.

Она подошла к зеркалу, поправила волосы, сначала поджала, потом надула губы, махнула рукой. - Ко мне уж точно никто не придёт, даже Ржевский. А ты, - она повернулась к Маше, - сиди спокойно, с достоинством.

- Зачем же маменька заставлять ждать человека, каждому ведь своё время дорого, - скромно заметила молчаливая Маша.

- С первого раза надо дать ему заметить, что мы люди гордые, хоть и небогатые, а то, ненароком нос задерет.

Звонок повторился.

- Проходите, - распахнула дверь мамаша, - так неожиданно, мы только чай пить уселись, присоединяйтесь, будьте любезны. Мне девочки о вас уже рассказали, а я Клавдия Павловна.

Михаил Александрович вошёл в комнату и улыбнулся Кате, вспомнив, как вчера на балу она ловко подвела и представила его Маше. Катя приняла эту улыбку как знак любезности к себе и показала глазами на Машу: "Не забывайте, мол, господин хороший, к кому вы пришли".

Пузанов почтительно раскланялся с девушками как со старыми знакомыми.

- Как не вовремя, - остановился он, - я вот по какому вопросу. Видите ли, по долгу службы мне придется теперь чаще бывать в вашем городке, а сейчас моя лодка находится в ремонте. Вчера Катя сказала, что у вас комната пустует. Мне было бы удобно приезжать сразу в свой угол, да и вещи, бумаги необходимые здесь иметь:

- Присаживайтесь к столу, за чаем и обсудим, - обрадовалась Клавдия Павловна, что дело принимает и коммерческую сторону.

За чаем Пузанов рассказал о своей службе, причинах путешествия, а упоминание о знакомстве с губернатором сразу подняло его вес в глазах мамаши. Катя постоянно перебивала, задавала вопросы, мать её одергивала, но тщетно. Пузанов ловил себя на мысли, что младшая нравится ему даже больше, жаль, что ей только шестнадцать лет.

- Скажите, почему наша река называется Сейм, в одной книжке я читала, что она Семь? - в очередной раз перебила Пузанова Катя.

- Вы такие книги читаете? - удивился тот. - Первое достаточно полное описание реки Сейм содержится в старейшем географическом труде России - "Книге Большому Чертежу" составленной в 1627 году. В древности она называлась "Знатная река" и "Большая река". На всех старинных картах писалось "Семь". Считается, что название произошло от семи ручьев, слияние которых дало название. А какой именно ручей стал главным, теперь и не разобрать. Название Сейм появилось вначале только в местностях находившихся в семнадцатом столетии под литовским и польским владычеством. На их языке "седьм" означает "семь", да и другое слово - Сейм, название польского государственного учреждения. Вначале названия путались, затем всё чаще в документах и картах, затем в народе распространилось привычное теперь наименование.

Катя не сводила с Пузанова блестящих глаз, чем явно его смущала. Маша напротив, опустила глаза и покачивала блюдечко с уже остывшим чаем.

- Михаил Александрович, возьмите меня в своё путешествие, я вам на костре обеды готовить буду, - снова вступила в разговор Катя, - это так здорово, - прикрыла мечтательно глаза, - ночь, на небе луна, я варю в котелке суп из выловленной вами рыбы:

- Михаил Лермонтов, - пояснила Катя, - только что в журнале вычитала.

- Ещё чего выдумала, не забивай голову Михаилу Александровичу, - перебила Клавдия Павловна, - уже и чай остыл.

- Я бы с удовольствием, но это невозможно. Дамам в моей лодке места нет. Вот на пароходе прокатимся обязательно, - мягко улыбнулся Пузанов.

- А ваша любимая книга? - не унималась Катя.

- "Робинзон Крузо". В этой книге труд становится уже не физическим, а духовным, преобразующим окружающую природу. Работа духа одна из тех работ, на которые никто не может наложить цепи, и которая не может быть связана ни с идеологией, ни с довлеющей властью, ни с определенным временем. Бездуховный труд ограничился бы выкопанной пещерой, да добытой на сей день пищей. Что и происходит в животном мире. А человек получил разум и совершил прорыв в одухотворенный труд. Даже честолюбие не играет довлеющей роли, и преобладающие стимулы и импульсы следует искать в способности к творчеству, и в доставляемом при этом наслаждении. К сожалению, не все представители рода человеческого стремятся к этому. Чтобы человек ни произвел - чашку или стул, топор или рыболовный крючок, всё это выполняет своё назначение и оказывает требующиеся от них услуги. Оказавшись в экстремальных ситуациях, человек производит эти предметы, а не игральные карты. Уже потом, окружив себя необходимым для жизни, появляется тяга к роскоши, стремлению переложить свой труд на кого - то другого:

Комната его вполне устроила. Вечером он перевёз некоторые вещи не нужные в дальнейшем плавании.

- Отдыхайте, не буду вам мешать, - ласково произнесла Клавдия Павловна.

Пузанов так устал за день, что моментально уснул. Утром, пока девушки спали, позавтракал в компании хозяйки и продолжил путешествие под убаюкивающий плеск волн. Перед этим он отослал своему помощнику в Курск письмо:

"Начало вояжа моего прекрасно. Всё идет совершенно удовлетворительно, исключая того, что плавание моё непомерно тихо от противного ветра и чрезмерных извилин реки. Насилу добрался до Льгова, и теперь чинится мой экипаж, пострадавший при перетаскивании его через плотины мельниц. План, доставленный мне губернским землемером, никуда не годится. По плану его от перевоза до Льгова 64 версты, а в натуре гораздо больше. Мне хотелось бы привести свой проект в исполнение, и я полагаю, что нынешнею осенью можно бы сделать почти всё, если бы Павел Николаевич поспешил истребовать разрешение министра. Из Рыльска я думаю сам писать его превосходительству".

Путь их лежал в сторону Рыльска.

- Какая благодать, - восхищался Пузанов, - куда там Европе, где всё подстрижено и поделено, тьфу на неё. Вот красотища, обустроить бы всё, дать крестьянину зажить вольготно, да он своим трудом из России конфетку сделает. Верно, говорю?

- Верно, - отозвались гребцы, - сделаем конфетку, - а Федот добавил, - только когда это видано было, чтоб холоп доволен был, ему изредка и побуянить хочется, топором помахать:

- Это ты зря, - нахмурился Пузанов, отмахиваясь от надоевшего овода, - свободный труд и рынок выведут державу в самые передовые в мире, попомните моё слово.

- Всё равно всегда будет барин, и над барином барин, - пробурчал тихо Федот.

Река выворачивала крутую излучину, течение неумолимо подтачивало песчаный откос, и деревья, обнажив корни, всё ниже и ниже клонились к воде, почти окуная в неё свои верхушки. Мелкая зыбь далеко вытягивала их изображение.

- Здесь придётся дно чистить, - озаботился Пузанов, - наверняка пней и коряг много, притормозите.

Он взял длинный шест, опустил его вертикально в воду.

- Больше трёх метров. Глубоко!

Лодка пошла вдоль берега через сверкающие белизной лилии и золотисто - жёлтые кувшинки, возвышающиеся над широкими листьями.

- К ночи, небось, дождь будет, скорее всего, гроза, - озабоченно проворчал Федот.

- А ты, небось, этому рад? - откликнулся напарник, - непохоже, день хороший.

- А смотри, пиявки извиваются, из воды лезут, чтобы присосаться к сухому месту. Да и комары озверели.

- Верно, - поддержал товарища Прокоп, хлопнув себя по щеке, то - то ласточки над самой водой заносились с писком.

- Народные приметы самые надёжные, - согласился Пузанов. - Раз так, надо об укрытии озаботиться, шалаш будем устраивать?

- До Рыльска не доплывём, - отозвался Прокоп, - а до села какого успеем.

- Федот, - обратился Пузанов, - что ты ещё из народных примет знаешь?

- Мне бабка сказки да прибаутки рассказывала, кое - что запомнилось: "Проводит июнь на работу, отобьёт от песен охоту. В июнь - разноцвет дня свободного нет. Про июль. Этот месяц макушка лета, серёдка цвета, устали не знает, всё прибирает. В июле на дворе пусто, а в поле густо".

- Погоди, - остановил его Пузанов, доставая тетрадку, - записать надо.

- Не иди, дождик, где косят,

А иди, где просят.

Не иди, дождик, где жнут,

А иди, где ждут!

- Ещё? - Спросил польщенный вниманием Федот и продолжил:

- Туча ты, туча,

Пролейся дождём,

Мы давно тебя ждём!

Дождик ты, дождик,

Поливай весь день

На наш ячмень,

Поливай ты рожь,

Чтоб хлеб был хорош.

- Что ты всё про дождь каркаешь, - плюнул в воду Прокоп.

- А плевать в воду, как и вороны каркают, тоже к дождю, - засмеялся напарник. - Слушай Прокоп загадку: "Полно корыто народу помыто:".

- Не знаешь, тогда вот эту: "Лежат у матки телятки гладки, лежат рядками, зелёны сами:".

- Сразу и другую: "Шасту, шасту по хворосту, а под хворостом - кверху хвостом".

Но товарищ обидчиво нахохлился и молча ворочал веслом.

- Вот эту даже дети знают: "Ни щелей, ни дверей - полна горница людей".

- Это всё огурцы, - рассмеялся Пузанов, разряжая обстановку. Он развалился под тентом на подстилке. - Что - то перекусить захотелось. Надо где - то к берегу пристать. Вроде шалаш виден, гребите к нему.

- Доброго здоровья! - поздоровался старик, сидевший у костра над которым висел котелок с булькающей водой.

- Сто лет вам жить, - ответил Пузанов.

Продолжение...