автор: В.КРЮКОВ

Глава двенадцатая
НА ОХОТЕ, КАК НА ВОЙНЕ
(январь 1185-го года)

По стародавней традиции одним из важных этапов подготовки молодых воинов была охота на кабанов, медведей, туров.

- Мечами махать вы горазды, - сказал Срезень, собрав вокруг себя гридней. - Да только это дело нехитрое. А дух в вас тверд ли? В лесу и проверим - на охоте, как на войне:

Дремучий лес не обещал ничего хорошего. Шли осторожно след в след, всматриваясь в отметины на снегу и вслушиваясь в шорохи.

- Вона отдушина из берлоги, - сказал шепотом проводник, местный старик-охотник. - Видишь, парок поднимается от дыха звериного?

И он поспешно потопал назад, сообщив напоследок пятерым гридням:

- Косолапый крупный, с осени подраненный и дюже лютый. Летось трех мужиков до смерти помял:

Опыта в медвежьей охоте у парней не было. Спросить не у кого - Срезень и еще двое "учителей" остались в лесной сторожке.

...Рыхлый снег перед берлогой утоптали, чтобы не было помехи в движениях. Двое парней длинными шестами начали бесцеремонно будить медведя. Трое других с копьями стояли поодаль. Когда разъяренный медведь вылезет из логова, его ярость должна быть направлена на этих троих, а более всего на того, кто посредине. В его руках копье-рогатина с поперечиной у длинного и тяжелого наконечника. Поперечина для того, чтобы копье не вошло в медведя слишком глубоко и расстояние между его лапами и охотником не сократилось до опасного. Древко рогатины из дуба или из ясеня, толстое, как оглобля. Торец древка заострен и окован железом - чтобы надежнее упиралось в землю. Если рогатина под бешеным напором раненого зверя сломается или соскользнет с упора, охотника уже ничто не спасет.

"Средним" с рогатиной стоял Нелюб - тот самый, что прошлой зимой дрался с Романом в детинце. Так выпало по жребию. Роман стоял справа, у него, как и у левого, в руках тяжелое боевое копье. Задача этих двоих - добить медведя. В следующей охоте "средним" будет Роман.

...Медведь с ревом вылез из темной берлоги - пахнуло густым звериным запахом. Несколько мгновений он ослеплённо крутил головой и, наконец, разглядел обидчиков. Трое с копьями должны были привлекать внимание косолапого к себе голосом и жестами - чтобы он пошел на них.

Но "по науке" не получилось. Когда медведь встал на задние лапы, трое копейщиков от изумления лишились голоса. Копья казались безобидными щепками по сравнению с огромной фигурой лесного хозяина. А когда косолапый заревел, да так, что с ближайших деревьев осыпался снег, Нелюб не выдержал - бросив рогатину, побежал по снежной целине, куда глаза глядят. Роман, подавляя нахлынувшую жуть, поднял рогатину и стал на место Нелюба. "Рогатину раньше времени не выставляй, - вспомнил он наставление старика-охотника. - Не то косолапый отмахнет ее лапищей и насядет на тебя".

Он сам удивился своей холодной рассудочности, сменившей первый испуг.

Острие рогатины вошло в тушу медведя, Роман почувствовал хруст раздираемой железом звериной плоти. Кровь обильно окрасила снег. Медведь взревел еще яростнее и загребая лапами, рванулся к человеку. Но нижний конец рогатины был надежно уперт в промерзшую землю.

Роман удерживал рогатину, не давая ей вместе с медведем завалиться на сторону, толстое дубовое древко гнется и трещит. Из разинутой совсем близко ревущей медвежьей пасти пахло смертью:

Что-то шло не так, как должно было. Роман оказался один на один со зверем, а остальные, наверное, рванули без оглядки за Нелюбом? Но нет - вот один вонзил копье под левую лапу медведя, вот другой:

...Роман сидел на поваленном дереве, стараясь унять дрожь в руках, и вытирал медвежью кровь с полы полушубка.

- Замешкались мы, Ромша, - оправдывался один из парней, вместе с остальными разделывая медвежью тушу. - Уж больно жуток показался косолапый.

Нелюб тоже вернулся и, стараясь не встречаться с Романом глазами, орудовал ножом.

На обратном пути договорились о бегстве Нелюба и о замешательстве остальных не рассказывать.

- А то изринет Срезень из обучения, - вздыхал Нелюб. - Позор до века - хоть в омут головой:

Следующего медведя брали куда спокойнее:

...Казалось, совсем недавно в деревне, отрубив голову цыпленку по настоятельной просьбе бабушки, Роман целый день не мог придти в себя. После этого баба Настя называла его "интеллигент на босу ногу". Наверное, Роман пошел в деда-ветерана войны, который даже присутствовать не мог при лишении жизни кур, хотя в разведке ему не раз приходилось применять по назначению боевой нож.

"Видели бы они теперь внука своего", - думал Роман. Впрочем, он был уверен, что, доведись до того, маленькая и хрупкая баба Настя, не дрогнув, сама стала бы с рогатиной против медведя. Да и дед Вася тряхнул бы стариной:

Пятеро парней верхами с важным видом ехали позади Срезня и его помощников. На двух санях-розвальнях громоздились туши добытых медведей и кабанов.

Старшина подозвал Романа:

- За мной путь держи, - и двинулся по заснеженному полю в сторону видневшейся на пригорке деревни.

Нужна была помощь кузнеца - лошадь расковалась. Кузнец оказался в запое и Роман взялся за работу сам. Подковал добротно, но пока разбирался в чужом инструменте, разогревал кузню, ковал ухнали, которых у хозяина не оказалось - стемнело, да и завьюжило изрядно. Пришлось ночевать в хате кузнеца:

Наутро, чтобы не объедать небогатых хозяев с кучей ребятишек, решили перекусить в харчевой избе рядом с дорогой: Большая, с тесовым полом полутемная изба, в одном углу печь, возле которой суетилась хозяйка, в другом - полати. Посредине два дубовых стола, за одним из которых уже расположилась компания сомнительного вида. Срезень с Романом заняли свободный стол и приступили к нехитрой трапезе.

- Рыжий, к нам спиной сидит, в кольчуге, - шепнул Роман старшине.

- Вижу, - Срезень с аппетитом истреблял кашу с лосятиной. - А того, что рядом - не узнал? Ты ему прошлой зимой зубов убавил. Слышь, шепелявит?

Соседи, несмотря на ранний час, были в сильном подпитии. Все чаще они недобро и оценивающе поглядывали на Срезня с Романом. Что-то назревало: Тот, в кольчуге под зипуном, вылез из-за стола, обнаружив при этом немалый рост, подошел к ним и, пахнув перегаром, с ухмылкой сказал:

- А что, люди княжьи, подайте каликам перехожим от щедрот ваших.

Срезень продолжал уминать кашу за обе щеки, не обращая на него внимания.

- Да у них языки от страха поотнимались, - засмеялись за соседним столом. - Куряне хваленые!

Срезень доел последнюю ложку каши, аккуратно смахнул с бороды крошки, и поманил рыжего пальцем:

- Ежели слово еще скажете - никто живым не уйдет.

- Вона как... - начал было со смехом рыжий, но Срезень, привстав, схватил его за загривок и со всего маху ударил мордой об стол - крайняя доска дубовой столешницы раскололась пополам.

"Калика" упал, остальные четверо с руганью вскочили и повыхватывав топоры, кинулись на курян:

По запорошенной снегом дороге трусили к Курску.

- Ну что, Ромша, в бою похмелье хуже, чем в пиру? - спросил Срезень. - Я первого своего до сих пор помню

Романа и впрямь трясло и мутило. Как ни суди, а из пяти убитых двое были на его счету. Вспоминать было тошно.

- А как ты шепелявого-то достал? Он тоже в кольчуге был.

Роман молча достал из левого сапога стилет, подарок Смаги.

- Мне такой же сработай, - попросил старшина, внимательно осмотрев необычное оружие. - Полезная вещь.

- У лихих этих, - продолжил Срезень, - на совести не одна дюжина душ загубленных. Так что Господь нас с тобой им навстречу послал, чтобы волю Свою исполнить. А Он абы кого не пошлет.

...После происшествия в харчевне Роман заработал право носить в левом ухе воинскую серьгу - знак того, что на его боевом счету не только кулачные победы:

Служба воинская времени у Романа отнимала все больше. Дневал и ночевал то в детинце, то на Казачьей заставе. Погостить у своих и подсобить Людоте удавалось все реже.

Роман встреч с Анютой не искал, но получалось само собой: то на снежной горке в воскресенье увидятся и она улыбнется ему приветливо, то в лавке, таясь от чужих взглядов, они парой слов перебросятся. Как-то на воскресной службе, посещать которую для гридня было делом обязательным, Роман услышал сзади знакомый шепот:

- Приходи по первой звезде к Перунову ключу:

Одета она была не по-боярски - в простеньком полушубке, валенках и платке, но от этого казалась Роману еще милее.

- Здравствуй, добрый молодец, - голосок её дрожал от волнения. - Поди, замерз?

- С утра жду, - ответил Роман.

- Как так? - удивилась Анюта, наивно поверив.

- Ты сказала "по первой звезде", а не сказала, когда. То ли когда потухнет, то ли когда загорится.

Боярышня засмеялась звонко, но потом с опаской прикрыла рот ладошкой, и тут Роман заметил, что она без рукавичек.

- Позабыла в спешке, - объяснила Анюта.

Роман взял ее сопротивляющиеся руки в свои и стал греть. Румяные от мороза щеки боярышни зарделись еще больше.

- Как птичку держишь, - сказала она, уже не пытаясь освободиться...

Яркие зимние звезды с любопытством смотрели вниз. Через много лет они будут слагаться все в те же созвездия, не изменив своего положения на небе. Что им несколько столетий? А вот от человека, даже от такого, как Анюта, и крохотной памяти не останется...

- Ишь, скорый какой, - засмеялась боярышня, вырвавшись из рук Романа и отбежав в сторону. - Не жених еще, чтобы целоваться. Вот сватов пришлешь...

Со стороны Княжьей дороги послышалось басовитое покашливание верного дворового.

- Никак твоя черноризка? Голосом с морозу погустела.

- Та на печи десятый сон видит, меня от доброго молодца охраняя, - засмеялась Анюта и уже с грустью продолжила:

- Пора мне, Ромша. И так своевольничаю. Не дай Бог, батюшка узнает: Завтра придешь ли?..

Но на следующий вечер Анюта к Перунову ключу не пришла: Едва дождавшись утра, Роман направился в город и битый час крутился под окнами хором боярина Седоватого, пока за замерзшими стеклами не увидел знакомое лицо - заплаканное и невеселое. Увидел всего на мгновение - кто-то властно отстранил боярышню от окна, после чего показалась бородатая физиономия ее отца. Боярин мельком посмотрел на Романа и сказал что-то в глубину комнаты.

Через некоторое время тяжелая калитка боярского двора со скрипом отворилась, пропустив троих дюжих мужиков, которые неторопливо пошли в сторону Романа.

- Чего ошиваешься, паря? - недружелюбно спросил один из них, похлопывая плеткой по сапогу. - Топай восвояси, а то шею намнём.

Случись это полугодом раньше, Роман постарался бы избежать стычки или хотя бы не начинать драку первым. Но сейчас он был почти дружинник, и защищать должен был не только свою честь, но и честь воинского братства, готового принять его в свои ряды.

Роман сбросил полушубок и засучил рукава рубахи:

- Попробуй.

Дворовые знали, с кем имеют дело, а потому решительности не проявляли. Один из них нырнул в калитку и скоро вернулся еще с двумя мордоворотами.

Но тут из-за угла выехало пятеро конных гридней во главе с седоусым старшим.

- Подсобить, Ромша? В самый раз погреться.

Гридни уже готовы были спешиться, но старший жестом их остановил и обратился к дворовым:

- Скажите спасибо, что боярину Никите служите. Мы бы вам целых костей поубавили.

Дворовые ретировались, и гридни с посвистом и со смехом поехали дальше: Роман собрался уходить, когда из ворот вышел еще один дворовый и, знакомо басовито кашлянув, сообщил миролюбиво:

- Тебя боярин Никита к себе кличет.

...Никита Седоватый своему родовому прозвищу совсем не соответствовал - у него черная, как у цыгана, борода и такие же черные, без проседи, волосы. Лет ему не больше сорока, роста был немалого, худощавый, с длинными, сильными руками. Одет по-домашнему просто, так же прост был и дубовый стол, за которым он сидел.

Седоватый оценивающе оглядел Романа:

- Как это ты дочку мою приворожить сумел?

- Сам по ней сохну, - сознался Роман.

- Ну, еще бы не сох, - усмехнулся боярин. - Батька приданное богатое отвалит и зятька к делу приставит. Ай нет?

Роман решил, что терять ему нечего. Надо добиваться своего:

- Слыхал я, боярин, что чин высокий к тебе не от отца с матерью перешел. Своим умом и силою добился... И что жену свою, мать боярышни Анюты, ты по несогласию ее отца силой увез. Твоему примеру и последую.

- Вот как: - только и сказал боярин, удивленно хмыкнул и посмотрел на Романа синими Анютиными глазами. Помолчал и неожиданно спросил: - Читать обучен ли? - протянул Роману рукописную псалтырь: - Чти.

Роман стал читать, ни разу не сбившись.

- Чтешь бегло. А счет разумеешь?

- Не хуже любого.

- Ой ли? - засмеялся боярин и стал задавать примеры на устный счет, но скоро согласился с удивлением: - Умеешь.

"Из физики не спросишь? - с ехидством подумал Роман. - Или из химии?".

- Вот что, парень. Давай мы с тобой так столкуемся. Девке моей только четырнадцать лет миновало - замуж ей рано, годика два погоди. Коли чести за это время добудешь, то засылай сватов. Это если Анюта к тебе не остынет - девичье сердце как ветерок: Согласен?

- Согласен, - вздохнул Роман.

...- А что, молодец, - спросил боярин, когда Роман собрался уходить, - драться стал бы один против пятерых?

- Стал бы.

- Ну, так побили бы тебя.

- Нет, боярин, не побили бы.

...Спускаясь по резной лестнице, в одном из цветных окошек терема Роман увидел встревоженное лицо Анюты. Но, видно, его собственная физиономия выражала иное настроение - и боярышня расцвела.

...Отрезвляющие мысли пришли очень скоро. Какие два года! Всего через три месяца все перевернется. Что будет с ней и что будет с ним? "Остался же кто-то из дружины в живых, - думал Роман. - Даже в летописях об этом сказано".

Он впервые поймал себя на мысли, что ему не так уж сильно хочется вернуться в свое время. "Вот если бы весточка моя до родителей дошла":

... Река времени текла, не замечая, что в ее воды попал кто-то с иных берегов.

© Виктор КРЮКОВ.