автор: Р.Голубков.

Одним из самых значимых событий, произошедших в Курской губернии в конце 18 века, был бунт на Глушковской мануфактуре (суконной фабрике), состоявшийся в 1798 году, во время правления императора Павла Первого.

Сама фабрика была основана в 1719 году вельможей петровского времени, келлермейстером Иваном Матвеевичем Дубровским, получившим во владение село Глушково, с прилегающими к нему землями и хуторами. Основным потребителем продукции, как и первопричиной создания Глушковской мануфактуры были армия и флот, имевших большие потребности в обмундировании по новому образцу.

Здесь следует отметить, что по указу от 26 ноября 1718 года былоположено начало всеобщей переписи мужского населения империи, целью которой был переход с "подворного" на "подушное" налогообложение. Кроме того, в период переписи были изданы указы, расширявшие состав крестьян, которые должны были облагаться подушной податью. Другим следствием этих указов стало окончательное закрепление крестьян за определенными земельными угодьями и их владельцами, с основным делением на государственных, помещичьих и монастырских крестьян.

Отдельную группу помещичьих крестьян составляли так называемые "посессионные" крестьяне, закрепленные за определенными заводами и фабриками. Их, в отличие прочих крепостных крестьян, нельзя было продавать отдельно от промышленных предприятий, к которым они были приписаны, а также переводить на другие фабрики и заводы. Владелец мог привлекать к фабричным и заводским работам только определенную их часть, остальные должны были вести работы по подсобному хозяйству. Также, посессионные крестьяне могли отдавать дочерей замуж без "выкупа". То есть были во многих отношениях более свободными, чем крепостные помещичьи крестьяне.

В результате переписей и последующих реформ, попали в "крепость" и были закреплены за новообразованной мануфактурой множество до того времени вольных "черкас", казаков и крестьян, проживавших на землях, пожалованных келлермейстеру Дубровскому для устройства суконной фабрики. При этом закрепощение шло насильственным путем, когда их, записывая в "заводские", лишали иных средств к существованию. Также, Дубровский вынуждал окрестных помещиков по дешевке продавать прилегающие к его вотчине земли и закрепленных за ними крестьян. В результате, к Глушковской мануфактуре было приписано уже 18 сел, в которых проживало более семи тысяч человек мужского пола, основная масса которых была работниками суконной фабрики. Эта фабрика была одним из самых крупных предприятий того времени, выполнявшей работы полного цикла, включаю окраску ткани.

В 1726 году Дубровский был отстранен от управления суконной мануфактурой, а сама она была конфискована в пользу казны. Казенное управление длилось порядка 10 лет, после чего мануфактура была передана в управление купцу Полуярославцеву. Здесь следует отметить тот факт, что владеть фабриками и заводами, за которыми были закреплены посессионные крестьяне, могли представители не только дворянского, но и купеческого сословия. Отобрана фабрика была у купца в 1741 году, за ухудшение качества поставляемого им сукна. Полуярославцев был осужден и отправлен на каторгу, а фабрика была вновь передана в казну, после чего еще не раз сменяла владельцев.

Свой расцвет фабрика пережила в период ее владения московским купцом Матвеевым и его наследниками, в период с 1752 по 1791 годы. Купец Матвеев сам был выходцем из крестьянской среды и при нем фабрика резко увеличила объемы производства и повысила качество выпускаемой продукции.

В 1791 году Глушковская суконная мануфактура, вместе с приписанными к ней землями, поселениями и посессионными крестьянами, была пожалована во владение Павлу Сергеевичу Потемкину, дальнему родственнику князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. При этом П.С. Потемкин обязался увеличить производство со 100 до 120 тысяч аршин сукна для армейских нужд. Он существенно модернизировал фабричное производство, вложив много средств в приобретение нового современного оборудования, что повлекло значительное ужесточение размера трудовых повинностей для приписанных к Глушковской мануфактуре крестьян, увеличение количества лиц мужского пола, обязанных работать на фабрике, длительности рабочего дня и объемов выполняемых работ. Кроме того, были увеличены размеры натуральных и денежных оброков с каждого крестьянского двора, а расклад платежей за беглых и умерших на остальных членов крестьянской общины, что не могло не привести к закономерному обнищанию крестьян, их побегам и увеличению их смертности.

После смерти П.С. Потемкина, Глушковской мануфактурой стала владеть его вдова, Параскева Андреевна, еще больше усугубившая давление на приписанных к суконной фабрике крестьян и не выплачивающая рабочим положенное им жалование. Результатом такого жесткого управления стали волнения рабочих, вылившиеся в крупный бунт в 1798 году.

Так как посессионные крестьяне имели право жаловаться на владельца, рабочие Глушковской мануфактуры начали с подачи жалобы в Суджанский уездный суд, которая не была принята к рассмотрению. Писал и подавал эту и все дальнейшие жалобы писарь Петр Слюсарев. Далее, последовала две жалобы в Курское губернское управление.

После второй жалобы на фабрику прибыл с визитом курский губернатор Степан Бурнашев, пообещавший разобраться с ситуацией, так как понимал, к чему могут привести крестьянские волнения, но так и не исправивший проблему с задолженностью по выплатам фабричным рабочим. После этого Слюсарев направил жалобу уже на имя императора Павла Первого. Эта жалоба уже была принята на рассмотрение, был начат сбор сведений и объяснений, но никаких действий по результату этого расследования так и не было предпринято.

Как следствие, в октябре 1797 года среди работников фабрики начались волнения, вылившиеся в открытый бунт.

Получить представление о событиях того времени можно как по уже опубликованным рапортам, докладным запискам и прочим материалам курских государственных управлений, так и по материалам следственных дел, касающихся расследования событий и допросов основных подозреваемых, их установленных и предполагаемых соучастников, а также жертв бунтовщиков.

В сущности, все события, происшедшие на Глушковской суконной фабрике можно охарактеризовать общеизвестной цитатой из "Капитанской дочки" А. С. Пушкина: "Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!". Начавшись с относительно справедливых требований положенных им выплат, рабочие закончили избиениями, разбоем и пьянством. Кроме того, как у многих из предводителей подобных народных возмущений, у Петра Слюсарева в определенный период возникло ложное ощущение всесильности и вседозволенности. Это привело к тому, что власти, уже имевшие опыт, к чему могут привести локальные бунты, если их вовремя не остановить, были вынуждены перейти от "увещеваний" к вооруженному подавлению мятежа. И следует заметить, от последствий подобных выступлений, как и в этом случае, страдают чаще всего люди, оказавшиеся по воле судьбы не в том месте, и не в то время.

Лидером бунта стал фабричный писарь, малороссиянин Петр Семенович Слюсарев. Петру Слюсареву на момент начала бунта было 35 лет. На фабрике писарем он служил с 1793 года. Отец Петра умер еще до 1782 года, мать Петра Ефросинья Авакумовна Слюсарева умерла в 1792 году в возрасте 65 лет. Согласно, ревизии 1795 года состав семьи Слюсаревых: Петр 33 лет, его жена Катерина Иванова дочь 31 год, родом также из села Глушкова, великороссиянка, а также двое их дочерей Настасья 6 лет и Пелагея 2 лет.

Согласно хронологии ход событий, описанный в донесениях, рапортах и материалов допросов развивался следующим образом.

По опубликованной части "Записки губернатора С. Бурнашова генерал-прокурору А.Б, Куракину о расследовании по прошению фабричных и крестьян глушковской фабрики", а также из материалов следствия известно, что 14 ноября от Путивльского нижнего земского суда была получена информация о визите заседателя Стремоухова на суконную мануфактуру, в октябре 1797 года. В присутствии управляющего фабрикой, майора Доброскокова, капитана Креткина, а также двух поручиков, фабричным рабочим было объявлено о "скором удовлетворении их нужд", то есть очередном переносе выплаты денежной задолженности хозяйки фабрики Потемкиной на неопределенное время. Во время зачитывания объявления, Петр Слюсарев рукой ударил заседателя Стремоухова. После этого, земским судом для допроса по этому происшествию были отряжены последовательно заседатель Трифонов и асессор Аксаков, но фабричные рабочие не позволили ни выдать, ни допросить Слюсарева, как их поверенного и сами также не явились на допросы. При этом было сообщено, что причина неповиновения - отсутствие выплат от графини Потемкиной. Слюсарева тогда приговорили к наказанию кнутом и денежному штрафу

По "учиненному из дела экстракту" 1-го департамента Курской палаты суда и расправы следует, что следствие было проведено на основе показаний управляющего Ивана Креткина, майора Доброскокова (бывшего управляющего глушковской мануфактурой), поверенного Ивана Ващекина и его жены, Настасьи, суконного мастера Алексея Семеренкина, подмастерья Григория Шкурки и других работников фабрики и свидетелей.

Описывает эти события и управляющий Креткин в Донесении на имя С.Д. Бурнашева, от 3 февраля 1798 года. Следует заметить, что капитан Креткин здесь именуется управляющим суконной фабрики графини Потемкиной, то есть был ею таковым назначен взамен майора Доброскокова. В этом донесении Креткин благодарит губернатора Бурнашева за свое освобождение из семидневного плена у фабричных рабочих, действовавших под предводительством "возмутителя оных" Петра Слюсарева. Началось все с того, что 25-го января 1798 года во исполнение постановления путивльского земского суда, за нападение на заседателя Стремоухова, Петр Слюсарев должен был быть взят под стражу и препровожден в путивльский суд. Действуя согласно этого постановления, Петр Ващекин, поверенный глушковской фабрики, разыскав Петра Слюсарева в селении, привез его в управление фабрики. После того, как Креткин предоставил Слюсареву для ознакомления постановление суда, последний был посажен в повозку и отправлен с нарочными в Путивль, по дороге через Рыльск. Сам поверенный Ващекин также сопровождал эту повозку до выезда из села.

После того, как Слюсарев был схвачен, в среде фабричных рабочих начались волнения. Как было установлено, зачинщиками этого были жена Слюсарева, Екатерина и рабочий фабрики, Иван Лапа. После того, как ее муж был уведен поверенным Ващекиным, она начала криками собирать народ, пошла на фабрику и объявила об аресте Петра Слюсарева. Лапа стал бить в набат в фабричный колокол, собирая народ. После чего рабочие ворвались в дом майора Доброскокова, начали его избивать, вырывать волосы. Затем заковали его в цепи и стали требовать выдать им капитана Креткина, как виновника ареста Слюсарева.

Капитана Креткина они нашли в кладовой его дома. Избив, повели на фабрику, где заковали в цепи и стали угрожать, что убьют его, если он не вернет им Слюсарева.

Основными зачинщиками, опознанными Креткиным, "бывшим в большом страхе", были Иван Лапа, Екатерина Слюсарева, Антон, Михаил, Федор Гудковы и другие фабричные рабочие.

Угрожая жизни Креткину, рабочие требовали от него написать бумагу о возвращении Слюсарева. Мастер Семеренкин вступился за Креткина, уговаривая рабочих отпустить его. В ответ рабочие, Дмитрий Орлов и Василий Верченко, также схватили Семеренкина, и избив его тоже посадили на цепь. После этого Креткина силой все же принудили написать записку с приказом вернуть Слюсарева.

Взяв написанную Креткиным записку, рабочие Петр Клецкой и Данила Кондратенко поехали вслед за конвоем, увезшим Петра Слюсарева. Догнав его в Рыльске, где те остановились на ночлег, предоставив записку от Креткина, Петр Слюсарев был освобожден.

После чего тот вернулся на фабрику на следующие сутки. После возвращения Петра Слюсарева, часть рабочих пришли к Креткину и освободили его, сняв оковы.

Далее, рабочие, толпой в триста человек, пошли к дому поверенного Ващекина. Федор Гудков и Дмитрий Орлов нашли там жену Назара Бугаева, который, видимо, был причастен к поимке Слюсарева, и стали таскать ее за волосы и жестоко избивать, что она "едва осталась жива".

Затем рабочие схватили жену поверенного Ващекина и отвели на фабрику, где ей устроили допрос о том, где находятся ее муж и сын. Затем, ее отпустили, примерно в 4 часа утра, но затем вновь отдали под стражу.

Петр Слюсарев после своего возвращения пришел к Креткину и "бранил его всячески". За мастера Семеренкина Слюсарев взялся с утра "....26 числа по утру рано пришел Петр Слюсарев ко мне в светлицу в коей я находился и начал мене бить кулачьем и по щекам и за волоса рвал. И учиня сие ушел....". Позже избив его, заставил работать. В обед Петр Слюсарев велел бить в колокол, сзывая народ, после чего опять стал избивать Семеренкина палкой.

Креткин в это время был отпущен на волю работниками фабрики Хрущенко и Коротенко. Когда Слюсарев узнал об этом, то был этим обстоятельством очень разозлен, после чего избил Коротенко и Хрущенко. Далее, в сопровождении других основных зачинщиков, опять схватил управляющего Креткина и снова посадил его на цепь, с новым требованием - выдать поверенного Ващекина, говоря о том, что "живого они его Ващекина не оставят". Вместе со Слюсаревым участие во втором пленении Креткина принимали опознанные им Федор Гудков, Андрей Савенко, Павел Нестеренко и Иван Плотник.

Свидетелями заточения и издевательств над Креткиным были бывший управитель Доброскоков, купец Г.А. Набоков со своим приказчиком Данилой Захаровым. Они, вместе со священником села Глушково многократно пытались уговорить толпу рабочих освободить Креткина, но рабочие не соглашались. Далее, по показаниям Настасьи Саввичны Ващекиной, жены поверенного Ващекина, арестовавшего Петра Слюсарева по приказу Креткина, толпа рабочих, примерно человек триста, пришли к ней в дом, взяли ее и повели на фабрику, где пытались узнать, где находятся ее муж. После чего она была отпущена, но ночью, в четыре часа, та же толпа вновь схватила ее и посадила под арест в рабочее помещение. Утром Петр Слюсарев ее выпустил, но всю последующую неделю приходил к ней в дом, угрожая отбирал вино, мед и водку.

По показаниям суконного мастера Алексея Семеренкина, кто так же, как и управитель капитан Креткин, больше всего пострадал от Петра Слюсарева, 25 января он услышал, как рабочие стали бить в набат, затем выскочил во двор и начал разгонять толпу. После чего ему было заявлено, что "ему нет до того дела, что увезли Слюсарева". Затем он увидел, что рабочие привели на фабрику Креткина и стал их уговаривать отпустить его. После этого бунтующие схватили уже самого Семеренкина, стали его избивать, надели ошейники ему и капитану Креткину и посадили их на цепь сначала в одной рабочей светлице, а затем развели их по разным помещениям, и приставили к ним караул.

Вечером в светлицу к Семеренко пришел ткач Иван Плотник и сообщил, что если Слюсарева не вернут, то "и вам живым не быть".

Вечером, в три часа дня, к нему пришли рабочие, видимо те же, кем был освобожден и Креткин. Видимо, они были недовольны произволом со стороны Слюсарева, сняли цепи и отвели мастера Семеренкина домой.

Однако, такой поворот событий не устроил Петра Слюсарева, так как, видимо, снижал градус бунта. Поэтому он тут же с толпой рабочих пришел к дому Семеренкина, где они стали бить окна и ломать двери. Когда же Семеренкин вышел к ним, его заковали в двух с половиной пудовую цепь и заставили нести ее на себе до фабрики, избивая мастера по дороге, приведя на фабрику заперли в той же рабочей светлице. Наутро Семеренкин будучи накануне сильно избитым, почувствовал себя очень плохо и попросил позвать священника для исповеди. По его просьбе привели священника, который исповедал его и причастил святых Христовых тайн. 28 января Слюсарев, видимо испугавшись, что Семеренкин может помереть, отвел его домой.

Кроме Креткина и Семеренкина, от буйства толпы, которая продолжала жаждать крови и искать очередных "виновников", пострадали и другие служащие и рабочие. Среди них был отец фабричного мастера Григория Родионова, Яков Родионов. Ткач Иван Коваленко "избил его чуть ли не до смерти", когда рабочие пришли к дому Якова в поисках его сына, фабричного мастера Григория Родионова.

Рабочий Дмитрий Плотников был взят бунтующими из дома, раздет, избит и посажен в рабочую светлицу, но выпущен оттуда в тот же день.

Работника Федора Крущенко Слюсарев и Федор Гудков стали избивать за то, что он снял с Креткина цепь, после чего ему удалось вырваться и спрятаться на фабрике в красильной печи.

Подмастерье Григорий Шкурка отделался тем, что его избили и забрали шапку "…Слюсарев с женою своею и с немалою толпою идучи встретили подмастерья Шкурку. Били его без пощады, отняв при этом у него шапку…"

Что же до поверенного Ивана Ващекина, под предлогом розыска которого были взяты под стражу и посажены на цепь капитан Креткин и мастер Семеренко, то он, узнав о начале волнений и о том, что рабочие его ищут поехал в Рыльск, а оттуда направился в Курск для доклада.

28 января Слюсарев с частью своих сообщников пришел к майору Доброскокову и стал угрожать ему "взять и сковать в железа", видимо все также пытаясь и через него выйти на поверенного Ващекина.

Азарт бунта все это время подогревался спиртным, которое бунтовщики всю неделю брали из дома поверенного Ващекина - "по разным вымогательствам и притеснениям брали вино, водку и мед".

В течение недели количество бунтовщиков под предводительством Слюсарева, за счет других селений, приписанных к Глушковской суконной фабрике, выросло до тысячи человек. По свидетельству, пьяные вооруженные различными орудиями толпы ходили по сельским улицам. Как и любой другой, агрессивно настроенной толпы, основным желанием бунтовщиков было уже не выполнение их требований, а жажда грабежа и наживы. Поэтому, узнав о намерении бунтовщиков избить их и ограбить, коллежский асессор Бабарсов и его сосед помещик Кочетов, бросив дома и имущество ради спасения, взяв семьи, уехали из опасного места. Тем более, что их, как Креткина и Ващекина, также стали считать причиной ареста Слюсарева.

Далее Слюсарев назначил себя новым управляющим фабрики, при этом было объявлено, что любой, кто сделает попытку освободить Креткина, не взирая на лица, будет жестоко избит. "...оный Слюсарев взял на себя имя управителя. Нами фабричными, его сторону держащими, распоряжался по своим мыслям. И обнадежил, что нам будет жить хорошо и он доставит нам добро...."

Для "увещевания" жителей других приписанных к глушковской фабрике сел и деревень был направлен суджанский земский комиссар, расположившийся в доме уехавшего Кочетова и приказавший явиться к нему старшинам и сельским начальникам, сел Кулбак, Кобылки, Комаровки и деревень Мужицы и Вишневки, "для увещевания". Но жители Кабылок, Кулбак и Мужицы остались глухи к увещеваниям, а сельские начальники Комаровки и Вишневки сами перешли на сторону бунтовщиков.

По рапорту комиссара Емельяна Толмачева, от 28 января 1798 года, он прибыл в село Кобылки, ближайшему к селу Глушково, для понимания обстановки и настроений среди бунтующих, а также с тем, чтобы попытаться остановить бунт путем переговоров.

29 января Слюсарев с "многим числом" фабричных рабочих, все в таком же пьяном угаре, пытался отнять деньги, собранные на постройку казарм у сборщика, в селе Званом. Там к нему с уговорами приходил комиссар Кабанов, чтобы Слюсарев прекратил свои бесчинства.

Кроме того, комиссаром было замечено, что как сам Слюсарев, так и пьяная толпа под его предводительством, отличаются злобой, свирепостью и невежеством.

30 января под предводительством Слюсарева был схвачен, избит и посажен на цепь служащий фабрики Андрей Трофимов, затем, в тот же день, пьяная тысячная толпа под началом Слюсарева дошла до Кобылок, где они сначала забрали все запасы из местного "питейного дома", там же их и распив, а затем двинулись к дому Кочетова, где вместе с понятыми расположился земский комиссар. При этом Слюсарев "похвалялся" перед толпой, что в случае неповиновения комиссара его распоряжениям, "свяжет" и комиссара.

Следует отметить, что в материалах допросов основных сообщников Слюсарева постоянно упоминается о том, что в основном все свои действия и решения он принимал под действием спиртного. Так, после распития отнятых в питейном доме четырех ведер водки "имел предприимчевость со всеми нами идти в дом Кочетова где был судженский камиссар Толмачев. И там всех перебить, и перерезать а дом разорить до основания".

После чего сообщники Слюсарева увели с собой двух понятых из сопровождения комиссара (из показаний Федора Гудкова ими были сотские Моисей Шломин и Митрофан Морозов), а также насильно отобрали семь лошадей, "с упряжью и санями". По показаниям свидетелей, Слюсарев имел намерение "перебить и перерезать" комиссара и бывших с ним понятых, а сам дом "разорить", но находящиеся со Слюсаревым старики его от этого отговорили. Затем Слюсарев, по показаниям своего сообщника Гудкова, продолжил пить водку в питейном доме, а затем поехал на отобранных лошадях в Глушково. Оттуда он отпустил сотских вместе с лошадьми в Кобылки, сказав передать комиссару, что он, Слюсарев, "земского комиссара не слушает".

В своем докладе Путивльский земский комиссар Кабанов рапортует о том, что 30 января вместе с суджанским комиссаром Толмачевым занимается предотвращением попыток грабежа "господских домов" и "других злодеяний", видимо в окрестных селах, где многие рабочие и крестьяне стали последователями Слюсарева, поддавшись на обещания улучшения жизни под его началом.

31 января Слюсареву было доставлено письменное распоряжение губернатора о прекращении волнений - "увещевательный лист". Но как только присланный с этим "листом" священник Федоров начал его зачитывать, Слюсарев вырвал документ у его из рук и изорвал "лист" на мелкие части, говоря также, что не боится никого, что побьет судейских, если те захотят освободить Креткина и Семеренкина, а с губернатора Бурнашова "сорвет кавалерию".

1 февраля 1798 года Черниговский кирасирский полк выступил на Глушково, где обосновалась основная масса бунтовщиков под предводительством Петра Слюсарева. Так как, исходя из опубликованного Доклада губернатора С.Н. Бурнашова Павлу I о подавлении волнений и проведения следствия от 2 февраля 1798 года, после того как уговоры комиссаров и священников, а так же рассылка "увещевательных листов" не дали ожидаемых результатов, так как к губернатору явились только начальники и старейшины двух селений, приписанных к фабрике, губернатор был вынужден стать на путь вооруженного подавления бунта.

В двух мятежных селениях по пути их следования кирасиры взяли под стражу и передали земской полиции 163 человека. В Глушкове на тот момент насчитывалось около трех тысяч собравшихся там мятежников. Благодаря быстрым действиям кирасиров Черниговского полка, бунтовщики были обезврежены практически без кровопролития, за исключением только двух тяжелораненых.

Слюсарев и с ним еще 320 участников бунта были арестованы. Бунтовщики, успевшие сбежать, были объявлены в розыск. За успешное проведение операции по подавлению бунта Губернатор Бурнашов и командующий кирасирами генерал-майор Эссен были пожалованы орденами Святой Анны первой степени. По всем бунтовщиками было проведено следствие, при этом многие из них пытались оспорить показания свидетелей и потерпевших.

Например, Федор Гудков, указываемый среди активных бунтовщиков, показывал о том, что он был пьян и в аресте жены Ващекина участия не принимал. Свои же нападки на майора Доброскокова интерпретировал как его защиту "…...Я ж к нему к майору в дерзости с распростертыми руками не подходил и бить его намерения не имел. А руки я простирал для защищения, чтоб не допустить бить его...". И что участия в бунте фактически не принимал, хотя подтвердил все действия Слюсарева, касающиеся его похода к комиссару Толмачеву в дом Кочетова и то, что Слюсарев изорвал переданное священником послание от губернатора Бурнашова.

Сам Слюсарев так же при допросе, пытался оправдать многие предъявленные ему обвинения, начиная с оскорбления и битья заседателя Стремоухова, по причине чего он был арестован Ващекиным и отправлен с нарочными в Рыльск.

Результат подобных действий, был вполне закономерен, так как иллюзия победы, подкрепляемая парами спиртного, была временной и базировалась только на том, что власти хотели, по возможности, не допустить вооруженного подавления мятежа, как это видно из попыток губернатора к "увещеванию" как старост бунтующих приписанных к фабрике сел и деревень, так и самого основного виновника развертывания бунта Петра Слюсарева.

Что же до жертв бунта, попавших под "горячую руку" толпы, то большинство из них подверглись избиениям, были посажены на цепь, или, как можно видеть из материалов донесений и допросов, были сильно напуганы.

Часть рабочих, не принимавших участия в бунте, тем не менее, так же попали под подозрение и были арестованы. Но, как видно из материалов следствия, при предоставлении достоверного алиби, были освобождены.

В первом деле в соучастии в Петром Слюсаревым подозреваются малороссияне (черкасы) Дмитрий Сулов, Иван Кривобагленко, Григорий Бабенко, Петр Моисеенко, Иван (большой) Кромаренко. По показаниям жены поверенного Ивана Ващекина, Настасьи, суконного мастера Алексея Семеренко и подмастерья Григория Шкурки.

Настасья утверждала, что Иван Кривобагленко, Григорий Бабенко и Петр Моисеенко были соучастниками Слюсарева и неоднократно врывались к ней в дом.

Семеренко и Шкурка свидетельствовали, кто Крамаренко грабил дом мастера Семеренко и избивал их.

В ответ на эти свидетельства, обвиняемые Кривобагленко, Бабенко, Крамаренко и Моисеенко утверждали, что они участия в мятеже не принимали, ссылаясь на свидетелей своего алиби. Кривобагленко в это время работал на фабрике, что мог подтвердить его напарник ткач Иван Калашник; Бобенко находился дома; Зикунов был в селе Глушково, у его жителей Кирилла Бойко и Игнатия Цугилы; Иван большой Кромаренко был на свадьбе.

Так как все названные свидетели подтвердили представленные алиби, то все подозреваемые, кроме Бабенко, были оправданы, так как у него не было свидетелей, которые могли бы подтвердить его нахождение дома. Затем Бабенко также был оправдан, так как Настасья Ващекина, как оказалась, обвиняла в нападении всех вышеуказанных на основании подозрений ее домашних, так как сама была в страхе и толком никого из ранее незнакомых ей людей не упомнила.

В результате проведенного следствия, невиновные были отпущены, а те, что участие в бунте было доказано, были сурово наказаны.

По окончательному приговору от 13 марта 1799 года, дело № 338, "за произведением с прочими на Глушковской суконной фабрике возмущения и самого бунта, неповиновение законной власти и другия дерзностныя и законопротивные поступки" Петр Слюсарев был осужден на двести ударов кнутом на месте преступления, вырезание ноздрей, клеймение и вечную ссылку на каторгу в Нерчинск. Его жене Екатерине Слюсаревой и Ивану Лапе, бывших главными зачинщиками возмущения фабричных рабочих после ареста Слюсарева, суд также назначил тяжелое наказание. Екатерину приговорили к тридцати палочным ударам, а Ивана - к семидесяти ударам и вырезанию ноздрей, они оба также были отправлены в Нерчинск, на каторгу. Часть активных бунтовщиков, опознанных пострадавшими и указанных на допросах, были наказаны по 30 ударов кнутом и ссылке на поселение в Иркутск, рабочими на суконную фабрику. Часть рабочих были приговорены только к 30 палочным ударам, другие были подвергнуты 10 ударам и более мягким наказаниям, в соответствии со степенью их участия в бунте, и были оставлены на месте.

Таким образом, бунт на Глушковской суконной фабрике закончился также глупо, тяжело и бесславно для своих участников, как и прочие подобные стихийные крестьянские восстания.

Здесь следует отметить, что губернатор Бурнашов до последней возможности пытался оттянуть необходимость вооруженного подавления мятежа, стараясь избежать человеческих жертв. И что в результате расследования часть подозреваемых, доказавших свое алиби, была отпущена, как и то, что далеко не все рабочие фабрики были согласны с начавшимся насилием. Кроме того, источником смелости и буйства предводителя бунта, Слюсарева, а также его последователей, по показаниям многих свидетелей, было лившееся рекой спиртное, награбленное в господских имениях и кабаках. Поэтому, имея действительную причину для возмущения, стихийный бунт получил свое закономерное начало, развитие, при кажущейся безнаказанности и закономерный конец, когда рабочие не только не дождались положенной им оплаты, но и многие из них были жестоко наказаны.

Источники:

РГИА ф.1374 оп.1 д.334

ГАКО ф.184 оп.2 д.243

ГАСО ф.449 оп.1 д.285 (Государственный архив Сумской области, Украина)

ГАСО ф.449 оп.1 д.448

ГАСО ф.449 оп.1 д.450

ГАСО ф.449 оп.1 д.451