автор: С. П. Щавелев

XI. ХАРАКТЕР КУРСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ТОРГОВЛИ

В этом городе имелись и постоянно функционировали ремесленные мастерские, работающие и на индивидуальный заказ, и на рынок общего сбыта, а также сами товарные рынки. "Один из кузнецов" по первому требованию Феодосия выполнил не слишком кондиционный заказ - изготовил юному аскету вериги ("железо съчепито"). Более распространенным изделием тех же мастеров, как видно, служили оковы для непослушных "рабов", которые всегда находились под рукой у феодосиевой матушки.

О существовании в Курске многих других ремесленных производств "Житие" сообщает нам косвенно. Взять те же курские храмы. Древнерусская практика их возведения предполагала наличие смешанных, на строительный сезон артелей человек в 20-40. Зодчие и кирпичники обычно приглашались со стороны. А часть мастеров, особенно низовых и конечных звеньев отделки церкви, чаще всего нанимали по месту строительства (плотников, кровельщиков, чернорабочих и т.д.) [Булкин Вал. А., 1998, с. 237].

На рынках Курска "блаженный" из года в год приобретал зерно, перемалывал его в муку, пёк из неё просфоры и продавал их. На вырученные деньги, надо думать, приобретал следующую порцию хлебобулочного сырья. "...А прибыль от продажи раздавал нищим". Трудно заподозрить в "божественном юноше" завзятого коммерсанта: должно быть, курский рынок держал цену на главные виды товаров и Феодосий просто не мог продавать свой товар по себестоимости, дешевле общерыночной его цены. Если только он не сбывал мелкие партии своего "проскурного печения" прямо представителям церкви, которые затем распродавали просфоры врозницу в нужные прихожанам моменты их участия в соответствующих таинствах.

Купцы тяжелогружеными обозами то и дело вывозят из Курска некие товары в Киев. Были ли это курские торговцы с продуктами местного хозяйства или же транзитные "гости" (с Волги или Дона), а может быть, смешанные партии тех и других, сказать наверное трудно. Торговые пути через Курское Посеймье рассматриваемого периода, прослеживаемые археологически [Енуков В.В., Щавелёв С.П., 1997], оставляют место для обоих предположений.

Как уже отмечалось выше, в одном из своих произведений киевского периода Феодосий вспоминает наставления своего отца. Тот предострегал наследника от того, чтобы верить представителям другой веры - хоть латинской, хоть сарацинской, хоть армянской (Златоструй, 1990, с. 161-162). Не исключено, что и католики, и мусульмане, и григорианцы-монофизиты могли появляться на его жизненном пути не только в столичном Киеве, но и в пограничном Курске. В последнем случае уже явно не как дипломаты, а скорее в качестве торговцев.

Впрочем, именно на феодосиево время приходится изменение характера, снижение интенсивности внешней торговли Руси, особенно на юго-восточном ее направлении, никогда не избегавшем Курска. С началом XI в. в мусульманском мире усугубляется кризис добычи серебра и резко сокращается чеканка качественной монеты. Соответственно, Русь лишается своей арабской валюты, которая в первую очередь мотивировала ее дальний импорт на восточном его направлении. Столь важная в IX-X вв. отрасль восточной торговли, как невольничья, опять-таки в начале XI в. переключается из славянских земель на Индию [Мишин Д., 1998, с. 91-92], поскольку на Руси варварское (дружинное) государство, державшееся по существу плохо узаконенным разбоем, сменяется тогда государством раннефеодальным, плотнее закрывающим свои границы и предпочитающим экспортировать товары-продукты, а не "живой товар"-подданных.

Тяжеловесные продукты сельского хозяйства (вспомним плодородные нивы в районе Курска, чьи урожаи служили, как видно, основой благосостояния не одного феодосиева семейства), разных промыслов, не слишком изощренного ремесла, перекачиваемые из юго-восточной провинции в еще более урбанизированную метрополию, выглядят в описанной ситуации реалистичнее дальнего импорта. Быть может, именно от местных купцов, которые не могли не знать столь диковинного служку курского храма, беглец от материнской погони Феодосий и прятался, тайком следуя за караваном до Киева. Характерно, что наш беглец, случайно заметив впереди себя купцов на возах, сразу понял, что караван этот идет в тот город, который ему и нужен. Как видно, тракт Курск - Киев был к тому времени вполне наезжен и не захирел по сравнению с периодом расцвета торговли славян и Руси с Волжской Булгарией в X в. Скорее всего, именно курские купцы через несколько лет, вернувшись в очередной раз из столицы домой, могли рассказать матери Феодосия о том, что видели его в Киеве. Торный путь между Киевом и Курском просматривается и в том обстоятельстве, что прибытие в столицу Руси никому не известного курянина никого там не удивляет. А еще раньше он прослышал в Курске о киевских монастырях - на свежеокрещённом пограничье это была новость, оперативно донесенная сюда.

Хотя и заграничные, восточные купцы вряд ли могли достичь Киева налегке, без солидных запасов продовольствия, фуража, оружия, помещавшегося, конечно, на тех же возах. Оценим в этой связи скорость движения того обоза. От Курска до Киева по прямой около 400 км. Накинем ещё сотню км на неизбежные отклонения от прямой. Поделив это расстояние на 21 день пути, получаем около 24 км ежедневно. На деле она, вероятно, была на 5-10 км побольше - за счёт необходимый время от времени суточных остановок-днёвок. В целом выходит своего рода классическая обозная скорость по проторённой дороге. Современный исследователь транспортных возможностей средневековых коммуникаций - Г. Бэрингс так оценивает тогдашнюю скорость передвижения: за день пешком проходили 25-40 км; бегом 50-60; на лошади с грузом 30-45; верхом на лошади 50-60; с эстафетной заменой лошадей 80-200. "Таким образом, средняя скорость передвижения в средневековом обществе не превышала скорости пешехода, т.е. около 30 км в день..." [КОСВ, 1998, с. 245], что лишний раз демонстрирует нам окончательный побег Феодосия из родного дома.

Возможность появления транзитных купеческих караванов в Курске косвенно подтверждаются тем обстоятельством "Жития", согласно которому сюда приезжают некие "странники из святых мест". Причём они собираются из Курска вернуться туда же - в Иерусалим, надо полагать. В этих "странниках" можно увидеть соотечественников Феодосия, ставших своего рода профессиональными паломниками в Палестину, куда они сопровождают новообращенных на Руси поклонников христианства. Есть и такая точка зрения (Е.Е. Голубинского), согласно которой "странники" этого "Жития" - это иностранцы, для которых Палестина - родина, а Курская земля - объект миссионерства. Как бы там ни было, межконтинентальный транзит через Курск в этом эпизоде налицо.

Любопытно отметить своеобразный исторический эксперимент, поставленный с международными связями средневекового Курска письменными источниками. Больше века спустя после пребывания Феодосия в этом городе последний волей историографического случая очередной раз попадает в поле зрения летописца. На сей раз некоего владимирского сводчика, который в 1305 г. записал драматический рассказ очевидца (видимо, беглеца из Курского княжества на север) о восстании курян против татарского баскака Ахмата [Кучкин В.А, 1974, с. 4-5; 1996]. При жестоком подавлении этого восстания в 1290 г. карателям под горячую руку попались опять-таки паломники. Их сначала пленили, но затем решили использовать в качестве своеобразных контрпропагандистов, заявив: "Вы есть люди-паломники, ходя по [разным] землям, [везде] говорите так: "Кто станет спорить со своим баскаком, такая же участь и его ждет..." [Приселков М.Д., 1950, с. 341], как разрубленных на части курских бояр, чьи богатые одежды татары для пущей убедительности подарили тем самым паломникам, как видно небогатым.

К 1284 г., кстати говоря, относится еще одно, хотя и менее достоверное свидетельство летописи о пребывании в районе Рыльска "гостей нарочитых немецких и цареградских" [ПСРЛ, т. X, с. 163].

Чем именно Курск из века в век так притягивал лиц, причастившихся иорданской благодати, сказать теперь затруднительно. Можно предположить, что первые курские храмы пользовались широкой известностью на юго-востоке Руси. То ли в силу того, что были первыми на обширных пространствах междуречья Десны и Дона, то ли еще потому, что содержали особо чтимые среди христиан святыни (эта тема развивается мной ниже, в главе X).

Вполне ясно другое: частое присутствие в Курске XI-XIII вв. "перехожих людей" из дальних стран подтверждает его важную и стабильную роль на международных путях восточных славян и Руси, в особенности тех, что вели с Востока на Киев и Новгород.

ОГЛАВЛЕНИЕ