автор: Р.Голубков

Новый век для семьи дворян Российской Империи Островских ознаменовался рождением первенца, сына Константина. Появился на свет Константин Вячеславович Островский в Курской губернии, городе Льгове, 27 марта 1901 года. Отцом его был Вячеслав Игнатьевич Островский, родом из Слонимского уезда Гродненской губернии, отошедшего в 1795 году к России в результате 3-го раздела Речи Посполитой, а матерью - Мария Ивановна Островская, дочь дворянина Уманского уезда Киевской губернии Ивана Крживольского. Известно о матери Константина Вячеславовича еще и то, что родилась она 12 января 1878 года и имела католическое вероисповедание. Следует заметить, что род Крживольских относился к числу старинных польских родов, упоминания о нем встречаются в источниках, уже начиная с 16 века.

Игнатий Михайлович Островский, дед Константина Вячеславовича был потомственным дворянином. В 1857 году Герольдией Царства Польского Островские были внесены в Дворянскую родословную книгу, которая являлась документом, оформляющим привилегии дворянской части населения каждой губернии Российской империи.

Он был награжден орденами Российской империи, Святой Анны второй и третьей степени, и Святого Станислава второй степени, а также отмечен бронзовой медалью в память усмирения Польского мятежа, которой награждались только непосредственные участники боевых действий.

Отец Константина Вячеславовича, Вячеслав Игнатьевич, родился 31 июля 1871 года, был крещен в православном исповедании.

В Курской губернии проживал, начиная с 1 ноября 1896 года, куда был направлен по службе.

До этого времени он окончил курс в Виленском пехотном юнкерском училище по 2 разряду, после чего был произведен, согласно приказу №5 от 12 августа 1895 года начальника штаба войск Виленского военного округа, в подпрапорщики. И уже 22 августа 1985 года был принят в 101 пехотный Пермский полк, где зачислен на казенное содержание 30 октября 1895 года. Через год, приказом по 26 пехотной дивизии от 18 сентября 1986 года В.И. Островский был переведен в Гродненский крепостной пехотный батальон.

Видимо, в связи с предстоящей женитьбой, по постановлению Управляющего Акцизными сборами от 24 мая 1899 года, отец Константина Вячеславовича был определен сверхштатным чиновником при Курском Губернском Акцизном управлении.

С 1 мая 1900 года Островский В.И.назначается старшим штатным контролером по винокуренным заводам 4 округа Курского акцизного управления.

Далее, в 1904 году Островский В.И. получает чин коллежского регистратора, а в 1907 году - чин губернского секретаря, то есть достаточно быстро продвигается по службе.

То есть, можно с уверенностью заявить, что Константин Вячеславович был потомственным военным дворянского происхождения и с детских лет получил соответствующие понятия о долге и чести.

Вячеслав Игнатьевич Островский венчался с Марией Крживольской 25 сентября 1899 года в Николаевской церкви г. Курска, которая была разрушена в тридцатых годах 20 века. Территориально она находилась на пересечении современных улиц Радищева и Дзержинского.

В семействе Островских, помимо старшего, Константина, родилось еще четверо детей: Евгений - 24.08.1902 г. Анатолий - 26 марта 1905 г. Георгий - 26 марта 1905

г. София 23 июня 1908 г., все, как и Константин, крещеные в православном вероисповедании.

На основании этого факта мы можем предполагать, что Игнатий Михайлович Островский, дед Константина Вячеславовича, также имел православное вероисповедание, так как в то время принадлежность к той, или иной церковной конфессии, определялась по национальному признаку и дети по определению должны были быть крещены в вере отца.

Поэтому все дети Константина Вячеславовича были крещены православными, хотя его жена принадлежала к римско-католической церкви.

Таким образом, все дети Вячеслава Игнатьевича Островского, в полном на том основании, идентифицировали себя русскими по национальной принадлежности.

Жизнь семьи Островских после смерти отца

Но 26 апреля 1908 года семью постигает большое горе - от туберкулеза легких, умирает отец - Островский Вячеслав Игнатьевич, покинув четверых сыновей и беременную дочерью жену.

Ни имениями, ни недвижимостью муж и жена Островские, являющиеся потомками древних, но небогатых дворянских родов, не владели, единственным источником существования было жалование Вячеслава Игнатьевича. Об этом свидетельствует еще и тот факт, что после рождения старшего сына, Константина, Вячеслав Игнатьевич подал рапорт, с прошением выплаты ему жалования на полгода вперед.

Поэтому, тридцатилетняя вдова, оставшаяся с пятью детьми на руках, оказалась в очень тяжелом материальном положении. Старшему сыну, Константину Вячеславовичу как раз только исполнилось семь лет.

Помогали вдове в воспитании детей польские родственники Марии Ивановны Островской. В связи с тяжелым материальным положением, Константин Вячеславович, смог окончить только четыре класса школы.

Но, судя по всему, он все же получил хорошее домашнее образование в семье родственников. Следует отметить, что Мария Ивановна, как и многие девушки из дворянских семей, прекрасно играла на фортепьяно. Музыкальные способности ей, видимо, передались от матери, Констанции. Кстати, по семейному преданию, то ли Констанция, то ли сама Мария Ивановна, удостоились чести аккомпанировать самому Собинову, видимо, во время какого-нибудь светского приема в провинции, устроенного в честь знаменитого оперного певца. Причем эта версия выглядит убедительной, так как сын Константина Вячеславовича, Анатолий Константинович Островский, был известным дирижером.

Трудовая биография К.В. Островского

Константин Вячеславович Островский 1930 год.

Так, или иначе, но с 1912 года, то есть с одиннадцати лет, чтобы как-то выжить, Константин Вячеславович был вынужден пойти работать. Надо сказать, что видимо уровень полученного образования был достаточно высоким, так как начинал он свою трудовую деятельность рассыльным при мировом судье в городе Судже, затем писарем. Затем он становится учеником пекаря в городе Обоянь. Поэтому он с малых лет знал цену куску хлеба, добытому тяжелым трудом. Потому что, в то время как его сверстники сидели за школьными партами, ему, несмотря на дворянские корни, пришлось тяжело работать и стать, по сути дела, кормильцем семьи.

После революции, Константин Вячеславович работает продавцом в табачном магазине в Белгороде, а его мать, Мария Ивановна - продавщицей в винной лавке. Скорее всего, что в то время такие вехи трудовой биографии и позволили Константину Вячеславовичу, как и его братьям, писать в анкетах, в графе о происхождении - "из мещан".

По-видимому, это обстоятельство и позволило в 1920 году Константину Вячеславовичу вступить в ряды РККА, где он за девятнадцать лет службы дослужился до звания интенданта второго ранга, и должности помощника по обеспечению командира стрелкового полка. То есть, по структуре подчинения стрелкового полка РККА он находился на второй ступени после его командира, находясь в его непосредственном подчинении, как и начальник штаба, начальник артиллерии полка и так далее, находясь по иерархии выше командиров стрелковых батальонов.

В состав хозяйственного подразделения стрелкового полка РККА входили семь офицеров и восемь сержантов. В прямом подчинении помощника по обеспечению командира находилась транспортная рота, в которую входили полевые кухни, мастерские боепитания и мастерские обозно-вещевой службы.

Константин Вячеславович Островский (справа) 1936 год

Арест К.В. Островского и его стойкость и мужество в ходе следствия по делу "вредителей"

Но в 1938 году он, как и многие кадровые военные, попал в мясорубку массово фабрикуемых "заговоров" и был 7 июля 1938 года взят под стражу, согласно постановления "о мере пресечения" от 4 июля 1938 года, и помещен в тюрьму г. Калинина. Основной причиной репрессий в отношении Константина Вячеславовича было, скорее всего, его высокое служебное положение, поэтому он был арестован, как и сам командир, и другие его сослуживцы, находящиеся на верхней ступени командного состава стрелкового полка.

Арест был произведен на основании показаний, данных его сослуживцами, "участниками" "антисоветского военно-фашистского заговора".

Следует заметить, что в этом постановлении Островский К.В. фигурирует как "сын дворянина", хотя во всех анкетах ранее он указывал, что происходит из мещан.

19 июля 1938 года уже появляется постановление "о предъявлении обвинения", при этом ему пытаются инкриминировать проведение контрреволюционной подрывной работы и участие в контрреволюционной организации.

Из протоколов допросов арестованного сослуживца Константина Вячеславовича и самого К.В. Островского явствует, что его братья еще ранее подверглись репрессиям.

Так, Евгений Островский был осужден в 1930-31 годах за антисоветскую агитацию на три года лагерей. Брат Анатолий Островский был исключен из партии. Так же, в протоколе допроса К.В. Островский указывает, что его родной брат Евгений служил в Белой Армии добровольцем.

Согласно выписке из протокола партийной комиссии, Островский Анатолий Вячеславович, член ВЛКСМ с 1923 года и член ВКП (б) с 1926 года, "исключен из партии за скрытие своего соцпроисхождения и искажение формулировки в резолюции по докладу об обвинительном заключении по делу убийства тов. Кирова; присвоении рабочего стажа (скрыл, что его брат бывший доброволец белой армии осужден и выслан в 1930 году за троцкистскую контрреволюционную деятельность)." Хотя служба в белой армии и троцкизм как-то слабо согласуются, но это был один из чаще всего применяемых обвинительных штампов того времени.

По материалам допроса сослуживца Константина Вячеславовича, один из братьев проходил по "делу Кирова" и привлекался за "троцкизм", о чем было отправлено отношение в партбюро полка. Кроме того, этим же сослуживцем было указано, что дворянин Островский К.А. считает себя русским, но является поляком, скрывающим свою национальность, так как говорит по-польски. И, вполне естественно, что тут же ему были приписаны "антисоветские настроения, игнорирование им партийных и полит. органов".

Нужно отметить, что эти факты "сокрытия" своего социального происхождения и национальности были представлены, как одни из доказательств того, что Островский К.В. был завербован.

Срок следствия по делу Островского К.В. продлевался несколько раз, постановлением от 5 сентября 1938 года, на срок до 7 октября 1938 года, и постановлением от 3 октября 1338 года - об очередном продлении срока следствия - до 7 ноября 1938 года.

Это было связано, судя по всему с тем, что сослуживцы Константина Вячеславовича подписали признание в контрреволюционной подрывной деятельности и участие в контрреволюционной группировке, а он, не смотря на проведенные допросы, держался стойко и не признавал за собой приписываемых ему обвинений.

Поэтому срок следствия по делу продлевается еще раз, постановлением от 10 декабря 1938 года. В этом документе содержится прямое указание на то, что "Островский допрошен два раза, виновным себя не признал". Поэтому, для того, чтобы довести следствие, основной задачей которого было "разоблачить Островского полностью, а через него и других лиц" до логического конца, в постановлении указана необходимость создания специальной экспертной комиссии для подтверждения его "вредительской деятельности" в хозяйстве полка, пищевом блоке, боепитании обозно-вещевом довольствии и складах. На основании длительности обозначенных мероприятий, принято постановление о возбуждении ходатайства о продлении срока следствия по делу Островского до 20 января 1939 года.

Означенное расследование было проведено на основании личного распоряжения Военного Комиссара от 7 февраля 1939 года, членами специальной комиссии, на основании "просмотра всех актов отношений и других документов", по вопросу "выяснения степени виновности бывшего помощника командира по м/о части Островского", было сделано заключение о его "преступно-халатном отношении к служебным обязанностям".

Следует отметить, что в качестве примеров были приведены такие, как "много случаев попадания в продукты стекла, металла, но достаточной работы с этим не велось". (Кстати, Островский отмечает в своих жалобах о ходе ведения следствия, что таких случаев в его практике было не более пяти. Да и то, гвозди и стекло попадали в пищу уже после того, когда она находилась вне пищеблока. Кроме того, в число "посторонних предметов" входила, один раз попавшаяся, не проваренная жила.)

А в качестве "негодных продуктов" в результате этого расследования, комиссией была установлена "негодная в употреблении соль", которая "выдавалась некоторое время на кухню, что вызвало недовольство бойцов".

Также отмечено два (!) случая порчи боевого имущества, к первому относится укладка дисков в пулеметные коробки, имеющие заводской дефект, а также подпиленные цапфы в пулеметных треногах. При этом указывается, что нет возможности установления лиц, отдавших эти распоряжения.

По поводу поставки в часть неподходящих гидрантов, "вина лично Островского состоит в том, что недочеты были установлены слишком поздно", далее в тексте указывается, к чему бы это могло привести. Аналогично, по поводу хранения автозаводов "виновен в этом отчасти и Островский", что заключалась в том, что он не проверил их состояние после работы комиссии. Кроме того, в качестве фактов "вредительства" упоминаются ремни, которыми не были укомплектованы лыжи.

В целом, общая картина "доказательств обвинения" выстраивается достаточно понятная, то есть основанная на домыслах, при полном отсутствии документальной доказательной базы.

В постановлении о передаче следственного дела от 3 марта 1939 года, по обвинению Островского Константина Вячеславовича в преступлении, предусмотренном статьей 58, часть первая, пункт "б" УК РСФСР, указывается, что он изобличается на основании показаний сознавшихся и осужденных (видимо на основании признания вины) участников антисоветского военно-фашистского заговора, являющихся его сослуживцами. Кроме того, его вредительская деятельность подтверждается "свидетельскими показаниями и документами". Но благодаря тому, что там же отмечается, что "Островский предъявленное обвинение отрицает и признает себя виновным в халатности", следственное дело передается в следственную часть НКВД Калининского военного округа.

Стоит только поражаться стойкости и следованию принципам, усвоенным, скорее всего, еще с детских лет Константином Вячеславовичем, благодаря чему в обвинительном заключении следственного отдела НКВД, принявшего дело на доследование, было указано о направлении дела по обвинению в преступлении, предусмотренном ст. 58-1, п. "б", на рассмотрение Особого Совещания про НКВД СССР. В этом Заключении от 27 мая 1939 года указывается, что "Островский свою принадлежность к заговору не признал, а уличающие его другие участники уже осуждены и не могут быть вызваны в суд". Истинной причины невозможности вызова в суд было то, что сослуживцы Константина Вячеславовича, сознавшиеся в том, что были участниками контрреволюционного заговора, были уже расстреляны.

Кроме того, среди документов по следственному делу имеется Справка, в которой вторым пунктом, после сведений об времени ареста- 5 июля 1938 года, отмечается, что "вещ. доказательств по делу нет".

Заключение Островского К.В. в исправительно-трудовых лагерях и продолжение борьбы за справедливость при поддержке его жены

В результате рассмотрения дела Островского К.В. особым совещанием, за счет того, что он не признал своего участия в контрреволюционном заговоре, Константин Вячеславович был приговорен к заключению в исправительно-трудовом лагере, сроком на пять лет, считая от 5 июля 1939 года. Направлен он был для отбытия наказания на Колыму, в Севвостлаг (Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь), находящийся на территории Дальстроя, на золотые рудники.

Мужество и стойкость Константина Вячеславовича в этом деле настолько поразительны, в сравнении с тем, что он так и не смирился с давлением на него, и не только не признал возводимой на него вины, но и активно пытался бороться с этим.

Скорее всего, причинами того, что он не был раздавлен обстоятельствами, а не прекращал борьбу за справедливое решение по его делу, были тяжелое детство, связанное с ранней смертью его отца, и закалившие его жизненные испытания, а также впитанное с молоком матери понятие о чести русского офицера. Не последнюю роль, конечно же, в этом сыграло то, что он прекрасно осознавал, как признание им приписываемых ему преступлений может отразиться на членах его семьи, не желая повторения своей тяжелой судьбы, или может даже более тяжкой участи для своих детей, как членов семьи "врага народа".

Фото Островского К.В. из следственного дела НВКД

В этом ему, своими просьбами и ходатайствами в адрес высоких правительственных чинов помогала его любящая жена, мать его троих детей. Учитывая то, что в те времена многие жены разводились со своими мужьями, а дети отказывались от родства с их отцами, ее непоколебимая вера в честность мужа и стойкое убеждение в том, что ее усилия, несмотря на все окружающие обстоятельства, должны привести к торжеству справедливости, достойны восхищения.

После ареста мужа, супруга Константина Вячеславовича, Ульяна Ивановна, осталась с детьми в тяжелейшем материальном положении, с заработком, составляющим 150 рублей, что было крайне мало для содержания семьи. Об этом она упоминает в заявлении от 18 октября 1939 года, написанном в адрес наркома внутренних дел Л. П. Берии, где просит сообщить о состоянии следственного дела ее мужа, Островского Константина Вячеславовича.

Кроме того, отчаявшись дождаться сведений о судьбе супруга, она пишет "Просьбу о личном приеме" на имя К.Е. Ворошилова, Председателя Президиума Верховного Совета СССР. В нем она ходатайствует к новому составу правительства, с прошением о пересмотре дела ее мужа и прилагает к нему переписанные ею записки, которые попадали к ней от Константина Вячеславовича какими-то путями, видимо во время похождения следствия по его делу, когда он находился в тюремном заключении в городе Калинин.

По этим документальным свидетельствам, а также жалобам, написанным К.В. Островским из места заключения, видно, что они не смирились со сфабрикованными обвинениями во вредительстве и контрреволюционно-фашистском заговоре. Кроме того, указывают на высокий уровень образованности Константина Вячеславовича, детально описавшего и опровергнувшего все обвинения, на основе которых следователи пытались заставить признаться его в преступлении, к которому он был непричастен.

"Достаточно прочитать "дело", показания арестованных свидетелей и мои личные показания, чтобы убедиться в том, что я совершенно невиновен. Исключительная пристрастность следствия, заключающаяся даже в таких вопросах, как приложение копий с подлинных документов, просимых мной…"

"Несмотря на то, что мной неоднократно возбуждалось ходатайство во время следствия дать мне очные ставки…, очные ставки даны не были, что также отмечено в протоколах, а вынесенным постановлением очные ставки были отказаны. Очные ставки являлись совершенно необходимыми потому, что указанные лица дали на меня ложные показания о том, что я являюсь членом к.р. организации. Как на следствии, так и в заявлении заявляю, что никогда членом к.р. организации я не был и о существовании таковой мне ничего не известно. Все показания, кроме … , даны через вторых лиц."

"… в своих показаниях указывает, что он мне давал вредительские указания, не показывая, конкретно какие, и что я их выполнял. Это ничем не подтверждено - ни свидетельскими показаниями, а тем более документальными. Наоборот, все вопросы, которые были выдвинуты против меня в качестве обвинения, были лично мной подняты, на что имеется в делах части соответствующие документы, которыми в любое время смогу подтвердить свою невиновность, если эта возможность мне будет предоставлена. В показаниях свидетелей … искажены мои автобиографические данные, о чем мной сообщалось следователю…, с просьбой приложения документов. Следователь заявил, что следствие это не интересует."

Об этом также упоминается в заявлении, написанном во время следствия, что, вместо запрошенных копий подлинных документов к делу были приложены две сфальсифицированные справки, подписанные лицами, которые не имели на это права. Нужно сказать, что четкое оперирование материалами следствия и неопровержимые логические доводы, разбившие все попытки обвинения Константина Вячеславовича во "вредительстве", говорят о высоком уровне его профессионализма. Если бы не тщательность, соблюдаемая им в ведении хозяйственных дел по материально-техническому снабжению полка, вряд ли бы он смог, не имея перед глазами документальной базы, настолько хорошо владеть этими сведениями.

Жена его, Ульяна Ивановна, до последнего не оставляла попыток добиться пересмотра дела ее мужа, надеясь на справедливый суд. На это же надеялся и Константин Вячеславович, так как он так и писал в своей жалобе, помеченной датой от 15 июля 1940 года: "Спрашивается, зачем же делать искусственно врагом человека, который не хотел им быть, никогда не был и не будет. Я был готов и сейчас готов отдать всю свою жизнь, каплю за каплей своей крови, за дело социализма-коммунизма, за любимую родину. На основании всего вышеизложенного прошу Вас помочь мне выйти из этого лабиринта противоречий и дать возможность стать в рядах честных строителей коммунизма. Глубоко в уверен в срочном и справедливом решении просимого".

Колымские лагеря Севвостлага и смерть К.В. Островского

Смертность заключенных в колымских лагерях значительно повысилась, начиная с 1937 года и пошла на спад только в 1946 году. Основными причинами ее в этот период очевидцы называют дистрофию и пеллагру (авитаминоз). Кроме того, судя по рассказам В.Т. Шаламова, если человек попадал на работу в золотой забой, то на превращение даже здорового молодого человека в "доходягу" требовалось от двадцати до тридцати дней. Поэтому к концу сезона, длившегося четыре месяца, не выживал практически никто из тех, кто входил в состав рабочей бригады в его начале.

Смерть К. В. Островского наступила 20 мая 1945 года, при этом о причинах смерти родственникам не было сообщено ничего конкретного, поэтому об этом остается только догадываться. Возможно, что Константин Вячеславович как раз и был направлен на работу в те "золотые забои", так как поступление заключенных в колымские лагеря во время войны значительно сократилось, кроме того, именно этот период отличает высокая смертность среди них. Или же был убит уголовниками, которые составляли значительный процент контингента Севвостлага.

Дело о реабилитации К.В. Островского

В 1955 году Константин Вячеславович Островский был реабилитирован.

В Протестном деле, направленном в Военный Трибунал Московского военного округа, указывается, что в виновным в обвинении в контрреволюционном заговоре, в который он был вовлечен командиром полка, и развале хозяйства полка под видом халатности, Островский К.В. себя не признал, не отрицая при этом "отдельных упущений по службе". Также указывается, что "члены антисоветского военного заговора" стрелкового полка от "своих признательных показаний в отношении Островского, как ложных, отказались".

Кроме того, в этом документе фиксируется тот факт, на котором настаивал и который обосновывал Константин Вячеславович в своих многочисленных ходатайствах, уложившийся во всего лишь два абзаца:

"Органами следствия без всяких оснований отдельные упущения по службе Островского квалифицированы, как вредительство.

На основании изложенного считаю, что Островский был заключен в ИТЛ при отсутствии доказательств его вины, по сфальсифицированному делу."

Продолжением славного рода Островских стали потомки Константина Вячеславовича. Наиболее известен из них его сын, дирижер Анатолий Константинович, работавший в известных оркестрах. В частности, он и Э.Рознер указаны как дирижеры эстрадных оркестров под управлением В. Гамалии и Э. Шварца, участвовавшие в 1966 году в записи пластинки известной певицы Майи Кристаллинской, куда входила знаменитая песня А. Пахмутовой "Нежность". Островский А.К. прожил насыщенную жизнь и скончался в 2015 году возрасте 90 лет.

Анатолий Константинович Островский

Выражаю благодарность правнуку Константина Вячеславовича Островского Джурело Леониду Константиновичу за редакционные правки и предоставленные материалы.