автор: Виктор Правдюк.

Шли и пели… И этот многоголосый мощный солдатский хор эхо разносило по горным долинам, по которым русское воинство шло к Царьграду. Шли победители в очередной русско-турецкой войне, шли к претворению в жизнь вековечной мечты о русском Константинополе. Впереди солдатских колонн иногда появлялся всадник на белом коне, это был русский генерал Михаил Дмитриевич Скобелев, и с его появлением хор вооруженных людей становился еще звонче и громче…

Не следует полагать, что этот поход в заключительной стадии русско-турецкой войны был легкой прогулкой для Императорской армии. Война была полна лишений и крайних жестокостей со стороны турок. Замечательный русский писатель Всеволод Крестовский был командирован на театр военных действий специальным корреспондентом «Правительственной газеты». Его очерки, корреcпонденции и заметки составили пятый том собрания сочинений. «Но еще более заблуждаются те, - замечает Крестовский в начале двух томов своих очерков, - которые воображают войну непрерывным рядом красивых эффектных сражений, побед, торжеств, ликований и прочее. Многие даже и теперь являются из России именно с подобными представлениями о войне, и зато как же разочаровываются они с первого шага на действительно военной почве! Все это бывает эффектно на картинах и поэтично в описаниях, но в действительности боевые дела – это, можно сказать, только блестящие, хотя и тяжелые, но относительно редкие мгновения военной жизни, а сама жизнь боевая, то есть, обыденная, постоянная ее сторона заключается не в боях, но в непрерывном ряде всяческих лишений, которые закаляют или ломают натуру и характер человека столько же, если еще не более, как и сильные ощущения боя». Велики были потери Императорской армии при переходе через горы у Шипки, при осаде Плевны и трех ее штурмах. Но все перенес и преодолел русский доблестный солдат, и на заключительном этапе уверенно преодолевал горные дороги и перевалы на пути к Константинополю.

Внимательно присматривался к характеру, хладнокровию в боях, безстрашию и привычкам генерала Скобелева и запоминал их молодой двадцатилетний нижний чин, ушедший на войну вольноопределяющимся, граф Федор Артурович Келлер. На груди Келлера уже были два солдатских Георгиевских креста, они будут до конца жизни отличать его от других офицеров и генералов. Но главное, чем будет славен этот выдающийся кавалерийский полководец, это будут те же скобелевские черты: постоянное внимание к нижним чинам, можно даже прямо сказать, постоянная любовь к русскому солдату и забота об этом солдате. Генерал граф Келлер был внимателен к рядовым, всегда следил, чтобы солдат был хорошо накормлен, в случае ранения стремился обласкать и поддержать солдата… И солдаты отвечали ему тем же, доверием и любовью, даже в смутном 1917 году.

На русско-турецкую войну за освобождение Болгарии граф отправился добровольцем. Нельзя не вспомнить совершенно ускользнувшую историческую мысль о том, что для русского сердца в те десятилетия после Крымской войны сражения на Балканах проходили не только за освобождение неблагодарной Болгарии, а в значительной степени за обладание прародиной русского православия, которым являлся византийский город Константинополь. Духовная роль этого города в русской истории затмевала его географическое положение и экономическое значение, которые тоже имели для развития и процветания нашего Отечества в 19 и 20 веках громадное значение. Через незамерзающее Черное море проходили все значимые для Императорской России экономические связи с остальным миром, почти все, как сейчас говорят, экспортные и импортные связи. В общем, при всей сопутствующей дежурной политической демагогии об угнетении славян турками, о жестоких кровавых репрессиях, постановка проблемы Федором Михайловичем Достоевским «Константинополь должен быть наш» имела свои резоны, смыслы и традиции.

Война начиналась неизбежным форсированием Дуная, операция эта была блестяще проведена Русской Императорской Армией. Затем началась осада Плевны, где русская армия испытала несколько тяжелейших неудач. Три кровавых штурма этой крепости, которую обороняли основные силы турецкой армии, оказались неудачными. Русская армия испытала кризис снабжения. В июле 1877 года Государь Император Александр Николаевич приказал мобилизовать гвардию и направить ее на театр военных действий. Был мобилизован и 1-й лейб-драгунский Московский Его Императорского Величества полк, в котором проходил военную подготовку рядовой граф Келлер.

Осада Плевны продолжалась. Государь Александр Второй Освободитель на Военном совете заявил: «Я не покину своей армии, пока Плевна не будет взята!» Под Плевну в действующую армию прибыл герой севастопольской обороны Эдуард Иванович Тотлебен и возглавил так называемый «отряд обложения». В составе этого отряда воевал и вольноопределяющийся граф Келлер. Первые две награды – два солдатских Георгиевских креста за храбрость Федор Артурович получил за участие в сражении при Шипке-Шейново и в походе на Константинополь. Командовал войсками знаменитый «белый генерал» - Михаил Дмитриевич Скобелев. В начале января 1878 года исход войны был уже решен в пользу Русской Императорской Армии. Граф Келлер с передовым отрядом шел на Адрианополь, расположенный в нескольких десятках километров от желанного и долгожданного Константинополя. В этом походе Федор Артурович был награжден вторым солдатским Георгиевским крестом. Известно, что обе награды рядовому графу Келлеру вручал Верховный главнокомандующий Русской армией великий князь Николай Николаевич-старший.

В двенадцати верстах от Константинополя усилиями враждебных России держав, главным образом – Великобритании, русская армия была остановлена дипломатическими усилиями и угрозами новой европейской войны, наподобие Крымской; войска русские уже приводили себя в «божеский вид» для парада в Царьграде, когда последовало неожиданное перемирие… Вековечная мечта не сбылась, русские жертвы на Балканах были напрасны, Болгария в двух мировых войнах была противником нашим… Генерал Скобелев позднее писал публицисту и издателю М.Н. Каткову: «Россия должна владеть Босфором, (что) от этого зависит не только величие как державы первенствующей, но ее безопасность в смысле оборонительном и соответственное развитие ее мануфактурных центров и торговли». Перед Первой мировой войной и Государь Николай Второй сказал об этой актуальной проблеме следующее: «…когда и как можно достигнуть этой цели – этого теперь сказать нельзя. Это вполне зависит от обстоятельств».

Какими похожими могут быть исторические ситуации разных эпох! Вот грозят нам сегодня нашествием канцлеры Федеративной Республики Германии. Как же им без Украины! Ведь боролись они за оккупацию Новороссии и Южной Руси в 1914 году и ненадолго оккупировали эти земли в 1941 году. И опять неймется! И сразу после победы Императорской России в 1878 году кайзеровская Германия объявила о своих претензиях к России. В 80-ые годы девятнадцатого века чуть ли не до полного разрыва обострились отношения императорских России и Германии. Генерал Скобелев в Париже громоносными речами обратил внимание на это. Русская печать немедленно отреагировала. Всеволод Крестовский писал в конце своего публицистического пятого тома: «Пусть начинают, и да будет воля Господня!.. Но пусть знают наперед, что это будет война жестокая, долгая, народная, в которой мы ничего не пощадим и не пожалеем – ни жизни, ни достояния, и своего и вражьего. Наше упование после Бога – на упругость нравственного духа русского народа и на твердый характер русского царя, - да пошлет ему Бог великодушную решимость лучше длить войну до последнего издыхания своего последнего подданного, чем заключать мир мало-мальски постыдный для чести России. Продолжительность войн – это наше спасение, и потому, прежде чем объявлять нам войну, пусть хорошенько подумает и сообразит наш добрый сосед, не лучше ли, не выгоднее ли ему обделать свои дела в искреннем честном союзе с нами, чем с отсиживающимися Австрией и Турцией? – Мы ведь пока еще живы».

Кроме нескольких исторических деталей, - все здесь верно, все соответствует обстановке в мире и решимости нашего Отечества и русского человека защищать себя…

По итогам участия графа Келлера в русско-турецкой войне приказом от 31 марта 1878 года вольноопределяющийся был произведен в первый офицерский чин прапорщика – за храбрость и отличия в военных действиях. В кавалерии прапорщиков зовут корнетами, и через три года корнет Федор Артурович Келлер произведен в поручики. Так начиналась полная славы служба графа во имя Государя Российского и Родины…

Старый кавалерийский анекдот о солдате-новобранце, которого впервые посадили на лошадь: «Через несколько метров проездки новобранец закричал, съезжая по крупу лошади: «Эта лошадь кончилась! Дайте другую!»» Годы учения были для кавалеристов решающими для определения пригодности. «Начинали мы гонять казаков без стремян, чтобы посадить хорошо в седло, - вспоминал генерал-лейтенант Шатилов, - затем обучали со стременами, потом брали винтовки и наконец пики. После этого учили владеть шашкой и пикой, начиная с малых аллюров, доходя до карьера. Заканчивали подготовку джигитовкой. Но обучение правильной рубке, тренировки продолжались и после первых ступеней обучения». Но чтобы учить, чтобы иметь право учить офицер–кавалерист должен был сам все эти приемы выполнять образцово…

14 февраля 1881 года граф Келлер произведен в штаб-ротмистры. В феврале 1888 году командирован в Офицерскую кавалерийскую школу в Санкт-Петербурге. Учился в ней два года и закончил ее «на отлично». В кавалерийской школе граф познакомился с будущим генералом Алексеем Алексеевичем Брусиловым. Отношения у них не сложились, о чем будет сказано ниже. За отличие по службе граф Келлер в мае 1901 года произведен в полковники. Далее служба в Симферополе – командиром Крымского дивизиона. В Крыму произошло знакомство Государя Императора с полковником графом Келлером. Графа, правда, можно было запомнить из-за его двухметрового роста, но все же не только ростом отличался молодой полковник, а прежде всего чистотой своего монархического мировоззрения. Оно проявится в течение всей жизни этого выдающегося человека и военного деятеля Императорской России. Граф Келлер считал, что истинный монархизм заключается в беззаветной службе монарху. Сначала Богу, потом Монарху в качестве помазанника Божьего и только затем Отечеству. Это очень важная последовательность, и никак она не может стать математическим правилом: от перемены слагаемых сумма не меняется. Поэтому нас не должно удивлять то, что в речах и приказах, подписанных графом Келлером (как и Колчаком или полковником Дроздовским) имя Государя всегда является ключевым, любовь к нему стоит во главе последующего текста. Монархизм – это прежде всего служба Богу и Его Помазаннику. Таким был в нашем Отечестве настоящий монархизм, с которым Российская Империя обрела себе славную трехсотлетнюю историю… 16 февраля 1904 года приказом Государя Николая Александровича граф Келлер назначен командиром 15-го драгунского Александрийского полка. Через некоторое время шефом этого гвардейского полка станет Государыня Императрица Александра Федоровна, далее в этот полк будет зачислен Наследник Цесаревич Алексей Николаевич… Александрийцы базировались в пригороде Петергофа, сохранилось офицерское собрание драгун и казармы полка.

Из воззвания «Призыв старого солдата», написанного графом Келлером, генералом-от-кавалерии в октябре 1918 года: «Мы присягали «За Веру, Царя и Отечество» сложить свои головы. Настало время исполнить свой долг. Вспомните и прочтите молитвы перед боем. Ту молитву, которую читали перед славными нашими победами: осените себя крестным знаменем и с Божьей помощью вперед «За Веру, за Царя, за целую неделимую нашу Родину Россию». Так писал старый кавалерист, бесстрашный рыцарь, человек чести граф Федор Артурович Келлер…

В годы Первой мировой войны военные теоретики еще придавали кавалерии немалое значение, считали, что она по-прежнему будет играть решающее значение на полях сражений, особенно в наступательных операциях. И начиналась Великая война с картинно красивых кавалерийских атак в парадных мундирах и в общем строю. Достаточно вспомнить самоубийственную атаку французской кавалерии в Лотарингии, кровопролитной была и атака эскадрона ротмистра Петра Врангеля при Каушене, но победный превосходный финал ее затушевывал потери русских кавалеристов. Однако война быстро поставила все и всех на свои места – и на Западном фронте кавалерия исчезла с полей сражений буквально через несколько месяцев: как только началась позиционная война – возникла сплошная линия обороны от бельгийской до швейцарской границы, армии зарылись в землю и опоясались тремя линиями колючей проволоки. На Восточном фронте ситуация сложилась несколько иначе, в связи с тем, что здесь периоды позиционной войны чередовались с периодами войны маневренной, где кавалерия использовалась при необходимости в быстром преследовании, в качестве разведки и даже в кавалерийских сражениях между русскими и австро-венгерскими конными формированиями.

Конница в Русской Императорской Армии, как правило, располагалась на флангах и предназначалась для преследования отступающего противника, потому что русская Ставка в начале войны придерживалась исключительно наступательной стратегии, а Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич-младший считал необходимым и возможным одновременное наступление на Кенигсберг, Берлин и Вену, Будапешт. В такой реальности успешное использование конницы на первых этапах Великой войны зависело не от кавалерийских начальников, а от стратегических способностей командующих русскими фронтами и армиями, которым были подчинены кавалерийские полки и дивизии, а способности эти не всегда были на высоте. Например, если бы командующий 3-й армией генерал Рузский в 1-й Галицийской операции не прельстился взятием города Львова, а продолжил наступление в указанном ему юго-западном направлении и еще во время бы использовал превосходную русскую кавалерию для преследования отступающих в беспорядке австро-венгерских войск, то весь фронт противника был бы разгромлен, но будущий предатель, фактически арестовавший Государя Императора во Пскове в начале марта 1917 года предпочел личную славу «освободителя Львова» вместо решающей стратегической победы Русской Императорской Армии. В целом военные историки отмечают некоторую вялость в использовании великолепной русской конницы в Восточно-Прусской и 1-й Галицийской операциях. Но 10-я кавалерийская дивизия, которой командовал граф свиты Его Императорского Величества генерал-лейтенант Келлер, безусловно, прославила на века русское оружие блестящей победой в бою с 4-й австро-венгерской кавалерийской дивизией у села Ярославицы, но об этом мы расскажем подробно в дальнейшем нашем повествовании…

Русская Императорская конница накануне войны была очень хорошего качества. В России насчитывалось 118 полков конницы и более половины из них служили Отечеству от 90 до 250 лет. Например, такие, как знаменитый 12-й гусарский Ахтырский полк Дениса Давыдова, -он вел свое старшинство с 1651 года и как пелось в песне ахтырских гусар еще при царе Алексее Михайловиче «На радость Московской России родилися наши полки». В предвоенные годы офицеры русской Императорской кавалерии в Лондоне на престижных международных конных соревнованиях неоднократно добивались побед и завоевывали кубок английского короля. Русские кавалерийские полки воспитывались на доблестях и славе сражений при Калише и Кунерсдорфе, Бородине и Краснике, Шенграбене и многих других славных и незабываемых побед русского оружия. 405 атак было проведено в конном строю в годы Первой мировой войны, 170 неприятельских орудий захвачено. Образцовый кавалерийский бой произошел весной 1915 года при селе Городенке, когда русская конница захватила три линии неприятельской обороны в полосе 7-й австрийской армии. Нам есть что вспомнить и чем гордиться, вспоминая о славе русской Императорской кавалерии, а генерал-лейтенант граф Федор Артурович Келлер, кстати сказать, по праву считался первой шашкой Российской Империи…

Офицерский экзамен граф Келлер выдержал при Тверском юнкерском кавалерийском училище в 1878 году. Ему было двадцать лет, и он уже имел боевой опыт и заслуженные солдатские награды. Затем служил в 1-м Московском Его Величества полку, командовал эскадроном. С 1904 года – командир 15-го драгунского полка, позднее переименованного в гусарский Александрийский Ее Величества полк. Федор Артурович Келлер был человеком необыкновенной храбрости. Уже будучи командиром 3-го кавалерийского корпуса продолжал лично водить в атаки полки и дважды был ранен в этой должности уже в звании генерал-лейтенант Свиты Его Величества. Как бывший командир 15-го гусарского полка, чьим шефом была Императрица Александра Федоровна, граф сообщал Ей все военные новости, связанные с частями и соединениями, которыми командовал. Например, его донесение Императрице летом 1916 года: «Данную мне задачу выполнил, очистил Южную Буковину от противника. Сегодня ранен в ногу пулей, кость не перебита, а расщеплена. С Божьей помощью надеюсь скоро вернуться в строй для дальнейшей службы Вашему Величеству». Государь Император, зная о большой привязанности графа к своим кавалеристам, и после ранения сохранил командование 3-м корпусом за Келлером, понимая, что он не очень долго будет выздоравливать…

Командование полком в Русской Императорской Армии было самой важной ступенью для военной карьеры. И основой формирования качеств истинного успешного полководца. «Полк – это большая военная семья, но не настолько большая, чтобы не видеть достоинств и недостатков командира». Несколько лет граф Келлер командовал лейб-драгунским полком, который был расквартирован на окраине Петергофа. Начало командования было у графа совсем негладким…Офицерский состав драгун вел себя достаточно независимо и был далек от требований своего командира. Постепенно Келлеру удалось убедить офицерский состав полка, что суворовский принцип «тяжело в учении – легко в бою» действует и в начале двадцатого века. А вот рядовые драгуны с первых же дней полюбили своего графа. На улучшение пищи Келлер ежемесячно платил по 25 рублей собственных денег на каждый эскадрон. Категорически запретил рукоприкладство.

Полк неустанно ежедневно трудился, готовился к боям. Потом граф стал любимцем своих офицеров, которые в годы Великой войны убедились, сколь верными были методы подготовки кавалеристов, которыми пользовался их командир. Командуя полком, Келлер особое внимание обращал на рубку. Он сам был известен в Александровском полку и во всей кавалерии своей отличной рубкой. В учебной команде требовалась рубка направо и налево. Граф Келлер руководил этими занятиями, прекрасно рубил сам, стрелял и фехтовал. В 1910 году из печати вышла брошюра, автором которой был граф Келлер. Книжка называлась «Несколько кавалерийских вопросов». Четыре главы ее можно было считать пособием для подготовки воина-кавалериста. Первая глава называлась «Место конницы в бою и причины неустойчивости взглядов на работу и назначение конницы», во второй главе говорилось о подготовке офицеров для командования кавалерийскими отрядами. По проекту Федора Артуровича в кавалерийских полках было введено построение «казачья лава». Построение сложное, требующее инициативы, изрядной слаженности в действиях кавалеристов и внимания каждого всадника к общим действиям и перемещениям.

Война и служба в кавалерии являлись неотъемлемой главной частью его жизни. Граф Келлер не мыслил себя вне кавалерийского строя, вне кавалерийских атак. В воспоминаниях генерала Андрея Григорьевича Шкуро, тогда казачьего есаула, мы встречаем эпизоды, связанные с Келлером, как граф сменял лошадей, проехав сто верст, и только потому, «что лошадь устала, а не сам генерал». Впрочем, стоит привести весь фрагмент воспоминаний знаменитого партизана и отчаянного кавалериста, каким был Андрей Григорьевич Шкуро. Цитирую по первому изданию «Записок белого партизана», вышедших в Аргентине, в Буэнос-Айресе, в издательстве «Сеятель», в 1961 году: «…Мой отряд был придан третьему конному корпусу, и я явился представиться своему новому корпусному командиру. Граф Келлер занимал большой, богато украшенный дом в городке Дориа-Ватра. С некоторым трепетом, понятным каждому военному человеку, ожидал я представления этому знаменитому генералу, считавшемуся лучшим кавалерийским начальником Русской армии. Меня ввели к нему. Его внешность: высокая, стройная, хорошо подобранная фигура старого кавалериста, два Георгиевских креста на изящно сшитом кителе, доброе выражение на красивом энергичном лице с выразительными, проникающими в самую душу глазами. Граф ласково принял меня, расспросил о быте казаков и обещал удовлетворить все наши нужды.

- Я слышал о славной работе вашего отряда, - сказал он. - Рад видеть вас в числе моих подчиненных и готов во всем и всегда идти вам навстречу, но буду требовать от вас работы с полным напряжением сил.

Об этом, впрочем, граф мог бы и не говорить; все знали, что служба под его командой, не для кого не показалась бы синекурой. Действительно, после двухдневного отдыха, на отряд были возложены чрезвычайно тяжелые задачи. За время нашей службы при третьем конном корпусе я хорошо изучил графа и полюбил его всей душой, равно как и мои подчиненные; особенное внимание он обращал на то, чтобы люди всегда были хорошо накормлены, а также на постановку дела ухода за ранеными, которое несмотря на трудные условия войны, было поставлено в 3-м конном корпусе образцово. Он знал психологию солдата и казака. Встречая раненых, выносимых из боя, каждого расспрашивал, успокаивал и умел обласкать. С маленькими людьми был ровен в обращении и в высшей степени вежлив и деликатен; со старшими начальниками несколько суховат. С начальством, если он считал себя задетым, шел положительно на ножи. Верхи его поэтому не любили. Неутомимый кавалерист, делавший по сто верст в сутки, слезал с седла лишь для того, чтобы переменить измученного коня, он был примером для всех. В трудные моменты лично водил полки в атаку и был дважды ранен»…

В дни антироссийской смуты 1905 года Федор Артурович со своим полком (Александрийским гусарским) находился в польском городе Калише. Там Келлер был назначен временным губернатором края и поддерживал в нем порядок. Это были дни, когда газеты ежедневно печатали списки убитых ни в чем неповинных людей. Антирусские террористы пытались запугать российское общество и убивали всех подряд – ученых, инженеров, железнодорожников, учителей и людей в военной форме. На графа Келлера в Калише было совершено два покушения на убийство. После второго граф был контужен в голову и ранен в ногу. Газеты в мае1906 года писали: «Командир полка, исполнявший обязанности временного губернатора, при возвращении с полкового учения по улицам города Калиша был ранен 52-мя осколками брошенного в него взрывчатого снаряда и получил контузию головы. «Но в Калишском районе террористы были загнаны в глубокое подполье и никаких видимых беспорядков им организовать не удалось. Наиболее активные бандиты были арестованы, в тюрьме их выпороли нагайками и тем основательно поумерили противогосударственную активность. Графа Келлера сменил в качестве губернатора генерал Брусилов, который всю оставшуюся жизнь тщательно скрывал свою активную деятельность на этом посту. Здесь в Калише между этими военачальниками Императорской армии возник глубокий конфликт на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, не в Калише – так в любом другом городе или гарнизоне произошло бы тоже самое. Лукавый карьерист Алексей Алексеевич Брусилов, менявший взгляды как перчатки, объявлявший себя монархистом, когда это было выгодно, демократом, революционером и социалистом, когда это сулило ему должность Верховного Главнокомандующего, написавший два варианта воспоминаний – один за советскую власть, другой – с критикой ее, и граф Федор Артурович Келлер – прямой, открытый, рыцарь и человек чести, сохранивший верность и любовь к своему Государю и его Прекрасной Семье. Брусилов уже и после гибели графа в пасквильном тоне писал о Келлере. Вот образцы брусиловской напраслины: «Сдал он (герцог Мекленбургский – ВП) командование при мне графу Келлеру, известному своим необычайным ростом, чванством и глупостью. Граф Келлер был человек с большой хитрецой и карьеру свою делал ловко. Еще когда он был командиром Александрийского гусарского полка в него было брошена бомба, которую он на лету поймал и спасся от верной смерти.

Он был храбр, но жестокий, и полк его терпеть не мог». Брусилов в этом пассаже очень ловко использует то первоначальное недовольство офицеров-драгун, когда граф Келлер, только что назначенный командиром полка, начал готовить их не к парадам, а к будничной, тяжелой и героической службе в пору предшествующую Первой мировой войне. Вот мнение о Федоре Артуровича одного из офицеров, полковника Василия Владимировича Чеславского: «Имея тогда уже за собой опыт двух войн, в которых я имел и видел немало разных начальников, и наблюдая деятельность и поведение графа Келлера в бою, я в первый же день вынес впечатление, что этот начальник достоин полного боевого доверия и уважения и что воевать под его руководством можно будет с уверенностью в его помощь». Да и десятки воспоминаний воинов, служивших и воевавших под командованием графа Келлера позволяют считать брусиловские сочинения откровенной клеветой. Старший адъютант А. В. Сливинский, немало прослуживший вместе с графом и ставший в годы Великой войны начальником штаба дивизии писал: «Генерал граф Келлер был суровым, иногда слишком суровым начальником и командиром, но в то же время безпредельно внимательным и сердечным отцом своих подчиненных. Не было, казалось, предела строгости генерала графа Келлера, но в то же время не было границ его заботливости в отношении вверенных ему войск».

Два с половиной года граф Келлер командовал лейб-драгунским полком, который располагался на окраине Старого Петергофа. Сейчас бывший драгунский гарнизон занимает высший военно-железнодорожный институт. Во дворе его стоит скромный памятник первой шашке Российской Империи, как звали Федора Артуровича в годы Великой войны. Памятник создан скульптором Викторией Тищенко по заказу Русского просветительского общества имени Императора Александра Третьего…

Перед началом Великой войны граф Келлер командовал 10-й кавалерийской дивизией. Без всяких сомнений, эта дивизия, благодаря ее неутомимому и умелому начальнику, оказалась самой боеспособной, активной и прославленной в начальный период большой войны. «Генерал граф Келлер обладал присущей ему способностью мобилизовать войска, воодушевлять и подготовлять массу на самые отчаянные и опасные предприятия, на блестящие подвиги», - вспоминал один из его сослуживцев.

8-го августа 1914 года у большого села Ярославицы, в Галиции, произошло самое крупное кавалерийское сражение Первой мировой войны. 10-я кавалерийская дивизия графа Келлера была атакована 4-й отборной кавалерийской дивизией австро-венгерской армии. Во время этой битвы у Ярословиц небо вдруг потемнело, черный диск луны закрыл солнце – это по астрономическому плану началось затмение нашего светила. В чьих сердцах это затмение посеяло страх, -должно было показать сражение… Австрийцы имели преимущество в силах и особенно в артиллерии, по составу 4-я австрийская элитная дивизия вдвое превосходила дивизию Келлера, к тому же русские вынуждены были атаковать противника, находящегося на возвышенности – снизу вверх, не зная при этом ни его сил, ни расположения и сосредоточения.

Келлер понимал, что нельзя медлить, нельзя предоставить превосходящему числом неприятелю еще и инициативу и действовал по суворовскому принципу «бить врага, а не считать его». Блестящую русскую победу в этом кавалерийском сражении определили полководческие дарования, которыми обладал командир 10-й кавалерийской дивизии. Келлер первым начал атаку, его маневр был помножен на скорость, с которой он осуществлялся; полк Ингерманладских гусар по требованию Келлера должен был атаковать противника во фланг. В этой атаке решающую роль сыграл командир эскадрона ингерманландских гусар ротмистр Иван Гаврилович Барбович – в будущей перспективе это командующий кавалерией Белой Армии Юга России. Именно эскадрон Барбовича захватил в этом сражении австрийскую артиллерию на опушке леса, ту артиллерию, которая могла бы картечью расстрелять русскую конницу, а в целом ингерманландский полк врезался в резерв австрийской кавалерии, который мог одной своей численностью задавить русскую дивизию на поле сражения. И, конечно, необходимо отметить отличную подготовку кавалеристов 10-й дивизии – это целиком было заслугой графа Келлера. Скептики и недруги графа, упрекавшие его за излишнюю строгость в учении и в службе в мирное время, воочию увидели результат его строгости. В этом победоносном сражении –что было немаловажно! -проявилась и его личная храбрость. Нечасто звучат такие команды: «Штаб и конвой – за мной, в атаку!». Дело в том, что в одном из эпизодов боя граф увидел, что один из эскадронов неприятеля обходит фланг кавалеристов 10-йдивизии… Граф Келлер так вспоминал об этом фрагменте сражения под Ярославицами: «Я это увидел и решил лично поправить дело. Я бросился с ординарцами и несколькими всадниками во фланг этого эскадрона и смял его». Очевидец этого боя отмечал: «Генерал лично зарубил нескольких австро-венгерских кавалеристов и фехтовал в этом бою как олимпийский чемпион». Келлер был лучшим представителем старой русской кавалерийской школы и умело сочетал традиционные кавалерийские приемы с новыми реалиями войны двадцатого века. И вот в этом мире автоматического оружия, пулеметов, дальнобойных орудий, в мире, где, казалось бы, многие военные специалисты уже убедились в том, что кавалерия неактуальна, в лучшем случае – это пехота, которая передвигается верхом на конях, Келлер смотрел на дело иначе. Граф не бросал кавалерию на пулеметы, не обрекал прекрасно выученную конницу на убой, он умел найти тот момент в бою, когда кавалерия может действовать верхом, холодным оружием; умел Федор Артурович и вести бой комбинированный, спешившись сначала с коней, а затем, расстроив ряды противника, войско его садилось в седла и наносило кавалерийский удар с преследованием отступавших, такой удар назывался «кавалерийский шок».

Государь и Императорская семья были знакомы с Федором Артуровичем, внимательно следили за его успехами на полях сражений. Познакомились они еще в период командования Келлером дивизионом в Симферополе и полком в Петергофе. У Государя Императора Николая Второго была удивительная память на события и лица. В медицине такую память называют эйдетизмом. Царь на всю жизнь запоминал прочитанное им и виденное. И мог совершенно неожиданно вспомнить того или иного человека и место его в строю в какой-нибудь очень далекий день. Тем более, что граф Келлер был ростом около двух метров. Император и его Семья были дружески внимательны к генералу, это очевидно по переписке Императора и Императрицы, упоминается Келлер и в дневниках Августейших дочерей. Всякий успех генерала на полях сражений находил отклик в Императорской Семье.

В ходе Первой Галицийской операции граф Келлер со своей 10-й кавалерийской дивизией организовал преследование отступающего противника и взял у городка Яворова 500 пленных и 6 орудий. Весной 1915 года пришла пора прощаться с родной 10-й кавалерийской дивизией. Граф был назначен командиром 3-го кавалерийского корпуса, в состав которого вошли 1-я Донская, 1-я Терская казачьи дивизия и его прежняя 10-я кавалерийская. В первый год войны Федор Артурович был награжден орденами Святого Георгия 4-й и 3-й степени. Это были особо важные и желанные отличия для любого офицера Русской Императорской Армии. Вот что чувствовал еще один герой Великой войны барон Маннергейм после награждения его орденом Святого Георгия 4-й степени: «Теперь я могу умереть со спокойной душой; если так суждено, - писал Маннергейм своей сестре, - если бы я погиб прежде, чем получил маленький крестик рыцарского ордена Святого Георгия, это досаждало бы мне, если не здесь, то в ином мире – наверняка. Крест всегда окружен таким ореолом почтения, какого никакая другая награда не достигает». На груди у графа Келлера была четыре ордена Святого Георгия – за личную храбрость, два солдатских и два офицерских!

О заботливости и требовательности графа Келлера по отношению к своим подчиненным вспоминал генерал-лейтенант Андрей Шкуро: «С маленькими людьми он был ровен в обращении и в высшей степени вежлив и деликатен. Неутомимый кавалерист, делавший по сто верст в сутки. Слезал с седла только для того, чтобы переменить измученного коня. Он был примером для всех. Со времен нашей службы при 3-м конном корпусе (А.Г. Шкуро командовал отрядом «особого назначения», так назывались в Первую мировую войну партизанские и диверсионные отряды – ВП) я хорошо изучил графа и полюбил его всей душой, равно как и мои подчиненные, положительно не чаявшие в нем души. Граф Келлер был чрезвычайно заботлив о подчиненных. Особое внимание он обращал на то, чтобы люди были хорошо накормлены, а также на постановку дела ухода за раненными, которое в корпусе, несмотря на трудные условия войны, было поставлено образцово. Он знал психологию солдата и казака. Встречая раненых, выносимых из боя, каждого расспрашивал, успокаивал и умел обласкать. В трудные моменты лично водил полки в атаку».

В начале создания 3-го кавалерийского корпуса 10-м Донским полком в его составе командовал известный русский писатель, в дальнейшей нашей истории убежденный борец с большевизмом генерал-лейтенант Петр Николаевич Краснов. Вот как он вспоминал о бое 26 апреля 1915 года: «Весенним утром на черном пахотном поле выстроились 48 эскадронов и сотен, и четыре конные батареи. Раздались звуки труб и на громадном коне, окруженный своей свитой под развевающимся своим значком появился граф Келлер. Он что-то сказал солдатам и казакам: никто ничего не слыхал, но заревела солдатская масса «Ура», заглушая звуки труб; и потянулись по грязным весенним дорогам колонны полков. И когда был бой, казалось, что граф тут же и вот-вот со своим значком, и здесь он в поле, и его видели даже там, где его не было, и шли на штурм весело и споро». Петр Николаевич Краснов описывает знаменитую атаку в конном строю в Днестровском сражении, которая закончилась взятием четырех тысяч пленных и одиннадцати орудий. Австрийцы назначили крупную денежную премию тому, кто убьет генерала Келлера. Это была явная примета их бессилия и упадка рыцарских понятий ведения войны. Но нельзя было и представить, чтобы тогда же в Русской Императорской Армии гнусную охоту вели, например, за немецкими военачальниками Людендорфом и Маккензеном или за противостоящими 3-му кавалерийскому корпусу австрийскими генералами. А на Федора Артуровича шла настоящая охота. Штаб 3-го корпуса днем и ночью разведывали австрийские самолеты, на бреющем полете сбрасывали бомбы на крышу. Штаб корпуса часто менял свое местонахождение, да и граф Келлер, по своему обыкновению, в штабе не засиживался…

Гораздо опаснее для жизни графа Келлера была его привычка быть постоянно в бою под ружейными пулями. 17 июня 1916 года во время преследования бежавшего противника 3-м конным корпусом, который в составе доблестной 9-й армии генерала Платона Алексеевича Лечицкого вышел к реке Прут, Федор Артурович был ранен в ногу. Рана оказалась тяжелой, и граф Келлер был отправлен в лазарет. Государь оставил командование корпусом за графом, до его выздоровления. Генерал отправил Государыне Императрице Александре Федоровне, как бывшему шефу полка, которым Келлер командовал, телеграмму: «17 июня 1916 года. Данную задачу исполнил, очистил Южную Буковину от противника. Сегодня ранен в другую ногу пулей, кость не перебита, но расщеплена. С Божьей помощью надеюсь скоро вернуться в строй для дальнейшей службы Вашему Величеству». А вдовствующая Императрица Мария Федоровна занесла в свой дневник впечатление одного казачьего генерала, который «очень интересно рассказывал о военных действиях, восхищался безпримерным талантом и храбростью генерала Келлера».

«Социализм берет верх, когда патриотизм ослабевает», - отмечал Жозеф Ренан на примере Франции. Увы, эта формула была подтверждена и у нас в России. В период большой, очень важной, определяющей будущее нашего Отечества войны общество российское и даже немалая часть близорукого генералитета возмечтали, посреди переправы через пропасти Первой мировой, о переменах, стали думать не о победе в первую очередь и в общем строю, а о смене власти, дележе правительственных портфелей: гучковы и милюковы, алексеевы и рузские в числе легиона интернациональных бесов вошли в тело воюющей России, расшатывая ее устои, традиции, армию, императорскую власть, прельщая счастливым будущим, бесстыдно и неосновательно доказывая, что без Государя они добьются большего. Большего для кого? Для России? Или для себя? Но даже и для себя мерзавцы, нарушившие присягу, предавшие Государя, ничего не добились. Ничего. Добились только тотальных разрушений на радость чужеземных врагов и внутренней пятой колонны. Они не понимали простейших истин, давно подтвержденных историей: императорские армии без императоров не воюют!

После вынужденного отрешения Императора Николая Александровича граф Келлер направил монарху телеграмму: когда мы снимали наш фильм о графе нам был известен только краткий фрагмент этой телеграммы в пересказе генерал-лейтенанта Шкуро в его книге, которую мне подарили в Буэнос-Айресе (Аргентина) родственники полковника Добровольческой армии Ю.А. Слезкина. Вот как вспоминал эти трагические дни Андрей Григорьевич Шкуро в книге «Записки белого партизана», изданной в Аргентине в 1961 году: «Впоследствии, когда в Петрограде произошла революция, граф Келлер заявил телеграфно в Ставку, что не признает Временного правительства до тех пор, пока не получит от Монарха, которому он присягал, уведомление, что тот действительно отрекся от престола. Близ Кишинева, в апреле 1917 года, были собраны представители от каждой сотни и эскадрона. – Я получил депешу, - сказал граф Келлер, - об отречении Государя и о каком-то Временном правительстве.

Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и гордость, и радости не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Царю (цитирую по памяти): 3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя». - Ура, ура! - закричали драгуны, казаки, гусары. - Поддержим все, не дадим в обиду Императора. Подъем был колоссальный. Все хотели спешить на выручку плененного, как нам казалось, Государя. Вскоре пришел телеграфный ответ за подписью генерала Щербачева – графу Келлеру предписывалось сдать корпус под угрозой объявления бунтовщиком. Келлер сдал корпус генералу Крымову и уехал из армии. В глубокой горести и со слезами провожали мы нашего графа. Офицеры, кавалеристы, казаки, все повесили головы, приуныли, но у всех таилась надежда, что скоро недоразумение объяснится, что мы еще увидим нашего любимого вождя и еще поработаем под славным его командованием. Но судьба решила иначе».

Так вспоминал об этих трагических днях генерал-лейтенант Андрей Григорьевич Шкуро. Так оно и было, только текст телеграммы графа Келлера был гораздо обширнее. Цитирую его по другой замечательной, исчерпывающей книге – Сергея Фомина, «Граф Келлер», Москва, «Посев», 2007. Полный текст телеграммы Государю Императору, посланной графом, был таков (с. 490-491 указанной книги): «Царское Село. Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу. С чувством удовлетворения узнали мы, что Вашему Величеству благоугодно было переменить образ правления нашим Отечеством и дать России ответственное министерство, чем снять с Себя тяжелый непосильный для самого сильного человека труд.

С великой радостью узнали мы о возвращении к нам по приказу Вашего Императорского Величества нашего старого Верховного главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича, но с тяжелым чувством ужаса и отчаяния выслушали чины конного корпуса Манифест Вашего Величества об отречении от Всероссийского Престола, и с негодованием и презрением отнеслись все чины корпуса к тем изменникам из войск, забывшим свой долг перед Царем, забывшим присягу, данную Богу, и присоединившимся к бунтовщикам. По приказанию и завету Вашего Императорского Величества 3-й конный корпус, бывший всегда с начала войны в первой линии и сражавшийся также в продолжении двух с половиной лет с полным самоотвержением, будет вновь также стоять за Родину и будет впредь также биться с внешним врагом до последней капли крови и полной победы над ним. Но, Ваше Величество, простите нас, если мы прибегаем с горячей мольбою к нашему Богом данному нам Царю. Не покидайте нас, Ваше Величество, не отнимайте у нас законного Наследника Престола Русского. Только с Вами во главе возможно то единение Русского народа, о котором Ваше Величество изволите писать в Манифесте. Только со своим Богом данным Царем Россия может быть велика, сильна и крепка и достигнуть мира, благоденствия и счастья. Вашего Императорского Величества верноподданный граф Келлер».

Ответа граф Келлер не получил. Телеграмма была перехвачена новой властью и положена на стол старого заговорщика и новоявленного военного министра Гучкова.

Третий конный корпус, которым командовал граф Келлер, возглавил генерал Крымов. Во время попытки Лавра Георгиевича Корнилова навести порядок в государстве-участнике мировой войны, солдаты и офицеры, воспитанные Келлером еще представляли из себя угрозу для керенщины. В итоге неудачной корниловской попытки генерал Крымов, репутация которого была весьма сомнительной, таинственным образом застрелился (или был застрелен). Новым командиром третьего корпуса стал генерал Петр Николаевич Краснов. «Будь это назначение, - вспоминал Краснов, - в старое дореволюционное время, оно меня, конечно, страшно обрадовало бы. 3-й кавалерийский корпус, бывший ранее под командой графа Келлера, пользовался необыкновенной боевой репутацией. Я имел счастье в рядах этого корпуса командовать 10-м Донским казачьим полком и принять участие в громкой победе корпуса над австрийцами у селений Баламутовка, Малинцы, Ржавенцы и Топоруц, где мы захватили более 6000 пленных и большую добычу. 1-я Донская дивизия, входившая в состав этого корпуса, была для меня родною дивизией. Я в ней командовал полком в мирное время в Замостье и с нею проделал весь поход 1914 года и до конца апреля 1915 года. Все офицеры и даже казаки этой дивизии были не только моими боевыми товарищами, но, смело скажу, были моими друзьями. Иметь ее в своем корпусе по-настоящему – это было бы величайшим счастьем. Теперь при общем развале армии и крушении всех идеалов, это давало только новые огорчения и разочарования, а главное, задерживало меня на военной службе, которая при том характере, который она приняла, становилась мне противной и лишала меня возможности уйти в отставку».

Третий конный корпус под командованием генерала Краснова дотянул до самого октябрьского переворота, правда, в корпусе оставалось уже не более семи сотен солдат и офицеров, которые на Пулковских высотах пытались противостоять большевицким отрядам. Но что могли сделать эти сотни, если на стороне большевиков-ленинцев было тогда одних бывших германских военнопленных с пулеметами около семи тысяч? И равнодушная Россия, покорно ожидающая свое «светлое будущее»…

Граф Келлер до конца хранил верность своему Государю. Узнав, что Царская Семья отправлена в ссылку в Тобольск, Федор Артурович направил премьер-министру Керенскому телеграмму с просьбой оказать ему милость и разрешить поездку к месту пребывания Императора, чтобы состоять при особе Его Величества. Конечно, зная о популярности генерал-лейтенанта графа Келлера в армии премьер на это прошение ничего не ответил. Но Царская Семья никогда не забывала своего верного рыцаря. В марте 1918 года Государыня Александра Федоровна писала из Тобольска: «Если вы увидите милого графа Келлера, передайте ему, что его бывший шеф шлет ему самый сердечный привет!» В годы полного падения нравов, забвения интересов России, предательства, равнодушия, диких грабежей и убийств граф Келлер продолжал оставаться рыцарем чести и образцом благородства. В письме генералу-предателю Алексееву (о его роли в дни отречения Государя Федор Артурович сведений не имел) Келлер писал: «Часть интеллигенции держится союзнической ориентации, другая – большая – придерживается немецкой ориентации, но те и другие забыли о своей русской ориентации».

После ухода из армии граф жил со своей семьей в Харькове. Власть в городе быстро менялась и даже при большевиках поначалу Келлер оставался в безопасности благодаря любви к нему и уважению солдат, знавших его по сражениям Великой войны. При этом граф отказывался маскироваться, ходил в мундире Императорской армии с генеральскими погонами и орденами Святого Георгия, солдатскими и офицерскими, которыми он был награжден за личную храбрость и ранения в боях. Это подвергало его жизнь ежедневной опасности, дважды графа арестовывали – из-под ареста его спасали бывшие солдаты частей, которыми он командовал. «Я уже свыкся с мыслью, что ко мне в один прекрасный день придут и убьют», -сказал граф Келлер одному из навестивших его офицеров. Из Харькова ему пришлось переселиться в Киев в период появления там власти гетмана Скоропадского. Настроен Федор Артурович был резко антибольшевицки, но и программа Добровольческой армии не устраивала убежденного и последовательного монархиста. «Непредрешенчество» вождей Добровольческой армии казалось ему неприемлемым при том, что большинство офицеров ее были монархистами. Конечно, странно было бы, чтобы, добившись своей цели, такие генералы, как Деникин, Романовский или активно свергавший Императора Алексеев, вдруг позволили бы вписать в Декларацию Белого Движения восстановление монархии…

2 августа 1918 года Федор Артурович написал очень важное письмо одному из основателей добровольческого движения бывшему генерал-адъютанту Алексееву: «Вы должны честно и не мешкая объявить, кто Вы, куда и к какой цели Вы стремитесь и ведете Добровольческую Армию. Объединение России – великое дело, но такой лозунг слишком неопределенный и каждый даже ваш доброволец чувствует в нем что-то недосказанное. Так как каждый человек понимает, что собрать и объединить рассыпавшееся можно только к определенному месту или к лицу. Вы же об этом лице, которым может быть только прирожденный законный Государь – умалчиваете. Объявите, что вы идете за законного Государя, а если Его уже действительно нет на свете, то за законного же Наследника Его, и за вами пойдет все лучшее, что осталось в России. И весь народ, истосковавшийся по твердой власти». Что мог ответить графу Келлеру этот иуда-Алексеев, совсем недавно изменивший присяге и предавший Государя Николая Александровича? Он ничего и не ответил, предпочел промолчать…

Граф Федор Артурович Келлер был единственным из белых вождей юга России получившим благословение патриарха Тихона, приславшего Келлеру икону Державной Божьей Матери. В Сибири этой чести удостоился адмирал Колчак.

После ухода графа из армии, переставшей быть Императорской, Келлер поселился в Харькове, но этот город стал в годы гражданской войны проходным двором для разномастных вооруженных людей. Федор Артурович переехал в Киев, где у него были перспективы формирования Монархической Белой Армии. Вместе с крахом Германии в ноябре 1918 года украинский сепаратизм, пестуемый в Европе в качестве противовеса единой и неделимой России, поддержанный и большевиками, в чьих интересах было любое раздробление русского мира, попытался захватить бразды правления в Киеве. Гетман Скоропадский, власть которого в Киеве держалась на германских штыках, подтвердил своим положением глубокую образную мысль Императора Александра Третьего, что «на штык можно опереться, но на нем нельзя сидеть…» Гетман хотел бы передать ускользающую власть графу Келлеру, 5 ноября 1918 года была опубликована «грамота гетмана»: «Ввиду чрезвычайных обстоятельств общее командование всеми вооруженными силами, действующими на территории Украины, я вручаю генералу от кавалерии графу Келлеру на правах главнокомандующего армиями фронта, с предоставлением ему сверх того прав, определенных статьей 28 Положения о полевом управлении войск в военное время.

Всю территорию Украины объявляю театром военных действий, а потому все гражданские власти Украины подчиняются графу генералу Келлеру». Генерал Деникин так вспоминал об этом событии: «В высокой степени достойный и храбрый генерал граф Келлер как политический деятель был прямо опасен своими крайними убеждениями, вспыльчивостью и элементарной прямолинейностью. Уже на третий день по пришествии к власти он написал приказ – призыв о восстановлении монархии, от распространения которого его, однако, удержал «блок», считавший такое обращение к пылающей Украине преждевременным…» Дальнейшие шаги графа постоянно блокировались в Киеве сторонниками украинского сепаратизма и социалистами. 13 ноября граф был вынужден уйти в отставку. В прощальном приказе Федор Артурович так объяснял свой уход: «Могу приложить свои силы и положить свою голову только для создания великой, нераздельной, единой России, а не за отделение от России федеративного государства. Считаю, что без единой власти в настоящее время, когда восстание разгорается во всех губерниях, установить спокойствие в стране невозможно».

«Граф Келлер ушел потому, - резюмирует в своих воспоминаниях Деникин, - что не хотел бороться за «отделение» от России федеративного государства».

В Киеве в конце 1918 года Федора Артуровича пытались спасти германские офицеры. Но Келлер отказался снять наградную шашку и Георгиевские кресты и надеть германскую шинель. Петлюровцы убили графа Келлера 21 декабря 1918 года выстрелами в спину на Софийской площади у памятника Богдану Хмельницкому. Георгиевскую саблю с бриллиантами графа Келлера убийцы преподнесли самому Петлюре.

Современный художник Дмитрий Трофимов написал портрет графа Федора Артуровича Келлера на фоне знамени 10-й кавалерийской дивизии. На знамени образ Иисуса Христа Спаса Нерукотворного Образа. И граф – апостол своего Монарха, не изменивший Ему…

Русский военачальник, генерал от кавалерии, «первая шашка России». Один из руководителей Белого движения на Юге России в 1918 году, монархист, Фёдор Артурович Келлер.

Дата опубликования:

16.05.2025 г.