автор: А.В.Зорин

Рис 1. "Абрис города Курска". 1722 г. Прорись.

Рис 2. Контур укреплений Курской крепости на 1652 г.

Во второй половине XVII в., после завершения строительства Белгородской Черты, Курск оказался в тылу оборонительной линии, но не сразу утратил своё значение как пограничной крепости. Сохранился ряд описаний Курского острога XVII в. и единственное изображение его, относящееся, правда, к несколько более позднему периоду - к 1722 г., когда облик крепости претерпел значительные изменения. В 1912 г. Л.Н. Позняковым была опубликована отписка воеводы Д.И. Плещеева, содержащая детальное описание крепостных сооружений на 1652 г. [Позняков 1912: 26-29]. Позднее, в 1963 г., В.И. Самсонов и В.А. Стоюшкина опубликовали план Курской крепости 1722 г., выявленный в фондах ЦГВИА архитектором С. И. Фёдоровым [Самсонов, Стоюшкина 1963: 174-178]. На анализе данных документов и будет построена предлагаемая реконструкция.

Вначале несколько предварительных замечаний. Вряд ли можно считать верным широко распространенное и в научной, и в краеведческой литературе мнение о том, что воевода Иван Полев и голова Нелюб Огарёв возвели в 1596-1597 гг. Курскую крепость практически на пустом месте. Против этого свидетельствует целый ряд фактов. Так, в позднелетописной "Повести о граде Курске..." рассказывается о разорении и сожжении поляками в 1612 г. "большого града", после чего защитники крепости и горожане укрылись в ветхом "малом граде", слабым местом в обороне которого были "Толкочеевские врата". Если бы все укрепления Курска были выстроены Полевым и Огарёвым, то вряд ли только часть из них могла обветшать к 1612 г. Вероятно, укрепления "малого града" уже существовали до 1597 г. и, вполне естественно, пришли в ветхость к 1612 г. Хотя источник этих сведений - "Повесть..." и отличается чертами легендарности и даже фантастичности, но главным образом применительно к векам минувшим по сравнению к XVII столетием, во второй половине которого составлялся этот курский летописец.

В пользу реалистичности сообщения "Повести..." о курских укреплениях говорит и иной тип этих фортификаций по сравнению с бытовавшими в Курске на протяжении XVII в. Воевода Дмитрий Иванович Плещеев в 1652 г. сообщает о том, что в подведомственной ему крепости имеется "старая городовая осыпь, а по той осыпи рубленый город и проезжие ворота [Толкочеевские?]... и тот острог сгорел в 136 году [1628 г.], а ныне на той осыпи раскатная башня на шесть стен и ныне та осыпь посередь острога огорожена во острог" [Позняков Л.Н. 1912: 26-29]. Таким образом, исходя из текста отписки, сгоревшие в 1628 г. укрепления располагались на гребне вала внутри острожной стены крепости и представляли собой стены, рубленые "по-городовому", а не обычный частокол ("стоячий острог"), которым Курск был обнесён в XVII в. и который изображён на "Абрисе" города 1722 г.

Судя по всему, "поновляя" Курскую крепость, Полев и Огарёв просто расширили её площадь, выдвинув линию укреплений к краю рва, вероятно, углубив и расширив последний. Учитывая размеры и глубину рва, основой которому послужил, похоже, естественный овраг, становится понятно и то, почему строители ограничились возведением частокола, а не "городовых" стен и вала - в системе Белгородской Черты подобные типы укреплений предусматривались лишь для особо уязвимых пунктов обороны. "Курское городище", имевшее с напольной части ров, смыкавшийся с естественным оврагом 15-метровой глубины, к подобным пунктам явно не относилось.

Вполне вероятно, что вал "Курского городища" сохранился до конца XVI в. ещё со времён северян. Ров либо представлял собой передовую линию обороны также ещё северянских (роменских) времён, либо появился после вхождения Посеймья в состав Киевского государства при увеличении укреплённой площади города. Пространство между рвом и валом могло отводиться для размещения жителей посада на время осады. По крайней мере, именно так использовалось оно в 1613 г.: как раз отсюда бежали в "малый град" горожане, когда ворвавшиеся в острог поляки устроили резню. (В "Повести..." особо оговаривается гибели мирных жителей, а не ратных людей: "бысть сражение и пролитие крови сюду и сюду ... и жён и детей велия в том времени кровь пролияся"). К концу XVII в. вал утратил своё оборонительное значение, стал помехой при дальнейшей застройке городского центра и, вероятно, был срыт при возведении зданий и стен Знаменского монастыря. На "Абрисе" 1722 г. он уже отсутствует. Ров же просуществовал до генеральной перепланировки Курска в 1782 г., когда и был засыпан.

Согласно описанию воеводы Д. И. Плещеева, в середине XVII столетия треугольный Курский острог имел 8 дубовых рубленых башен. Со стороны Московской дороги (позднее ул. Большая Московская, ныне ул. Ленина) стояла Пятницкая проезжая башня. От неё к обрыву над Тускарем шла стена с отводами - выступами для фланговой стрельбы по штурмующим (всего таких отводов в крепости было 14). Высота стен доходила до двух саженей (более 4 м). Стена шла параллельно современной Красной площади до наугольной глухой Кривой (Красной) башни, а затем сворачивала вниз по течению реки. На отрезке до следующей наугольной Меловой башни находилось ещё три башни - воротняя Пьяная, глухая Тускарная (позднее, после ликвидации Пьяной, ставшая воротней) и воротняя Оскольская (Выездная). Третья стена имела две башни - Куровую и Никитскую (Никитские ворота). Никитская была самой высокой в крепости - "четыре сажени без локтя" (около 8 м). Её и Пятницкую увенчивали дозорные площадки - "клетки с окны". Башни имели тесовую шатровую кровлю. На месте Меловой башни позднее был возведён бастион Белгород, изображение которого имеется на плане 1722 г. С двух сторон Курск защищали крутые обрывистые берега Кура и Тускари, а с севера шёл глубокий ров, засыпанный лишь в конце XVIII в. На случай осады в крепости имелся подземный ход: "Тайник подведён под острожную стену к реке Тускари от острожной стены с южной стороны до колодезя к реке Тускари 24 сажени. В нём выкопан колодезь, поставлен сруб" [Позняков 1912: 29].

Таким образом, благодаря опубликованной Л. Н. Позняковым отписке воеводы Д. И. Плещеева, мы имеем детальные промеры Курских укреплений на середину XVII в., а благодаря опубликованному В. И. Самсоновым и В. А. Стоюшкиной "абрису" (рис. 1) получаем представление о внешнем виде некоторых элементов фортификации, а также о соотношении укреплений с рельефом местности. Остаётся лишь, используя эти сведения, попытаться соотнести облик крепости с современным обликом исторического центра города (рис. 2).

При этом следует иметь в виду несколько важных моментов.

1. Строительные работы, особенно нивелировка местности при прокладке железнодорожной ветки к станции Курск-город, значительно изменили рельеф местности, что наиболее сильно сказалось на крутизне и высоте стрелки мыса, образованного впадением р. Кур в р. Тускарь. Сравнение современной картины рельефа с той, что показана на изображении Курска, вписанном в обрамление портрета губернатора А.Г. Нелидова (около 1821 г.), позволяет утверждать, что ещё в начале ХIХ в. северный склон мыса был гораздо более обрывистым, а стрелка мыса - гораздо выше, нежели в настоящее время.

2. Следы оборонительного рва были прослежены в результате археологических раскопок Посеймской экспедиции под руководством В.В. Енукова (1988, 1994, 2001, 2002 гг.), а также в результате проведения геобурения. Ещё в первой половине ХХ в. сохранялись явственные следы рва - так называемый Иорданский спуск, который вёл вниз по склону, выходя к р. Тускарю в районе электростанции. Контуры Иорданского спуска соответствуют тем, что изображены в соответствующем месте "Абриса" 1722 г. Учитывая размеры рва (до 15 м глубиной, до 70 м шириной), следует предположить, что либо он был сооружён на месте естественного оврага, либо овраг позднее вырос на его месте.

3. Оконечность стрелки мыса и в настоящее время сохраняет довольно правильные геометрические очертания - ромб, обращённый остриём к точке слияния Кура и Тускаря. Данный контур напоминает контур бастиона Белгорода на "Абрисе" 1722 г.

4. Длина крепостной стены на участке между Кривой наугольной и Меловой башнями (вдоль Тускаря) составляет 484, 9 м, что соответствует расстоянию от угла ул. Сонина и Луначарского (напротив здания завода "Электроаппарат") на краю бывшего Иорданского спуска до площадки автостоянки на стрелке мыса.

5. Указанная в отписке Д.И. Плещеева протяжённость подземного хода-"тайника" составляет 51,8 м. "Тайник", согласно требованиям фортификационного искусства того времени, представлял собой траншею с деревянным перекрытием, которое засыпалось сверху грунтом и маскировалось дёрном. Такой ход прокладывался вниз по склону крепостного мыса до уровня залегания грунтовых вод. В месте достижения этого уровня выкапывался колодец (об этом сообщает и отписка Д.И. Плещеева: "в нём выкопан колодезь, поставлен сруб"). Находился "тайник", скорее всего, на участке между Меловой и Оскольской башнями. Это соответствует и указанному в тексте отписку ориентиру ("от острожной стены с южной стороны … к реке Тускари"). Кроме того, именно здесь укрепления расположены в наиболее низменной местности.

6. Пятницкая башня изображена на "Абрисе" с некоторым смещением к западу от Знаменского монастыря, а стена на участке между Никитской и Пятницкой башнями имеет заметный изгиб. Это противоречит общепринятому мнению, будто Пятницкая башня располагалась в центре данного отрезка стены "прямо против Ленинской улицы" [Самсонов, Стоюшкина 1963: 175].

7. На "Абрисе" чётко прослеживаются два участка во внутренней застройке крепости. Основная масса построек сконцентрирована в её наиболее широкой, северной части, не далее Знаменского монастыря. Выдающаяся на юг подтреугольная часть выглядит относительно пустой, и здесь располагаются постройки довольно специфического характера - мастерские и кузницы. Это объясняется тем, что жилые постройки строить на склоне с заметным понижением уровня поверхности было неудобно, а мастерские, во избежание пожара, следовало возводить подальше от основной застройки и поближе к воде. Стрелка мыса в данном случае отвечает обоим этим условиям.

8. Обращает на себя внимание показанная на "Абрисе" ширина рва. Она вполне соответствует данным современного геобурения, согласно которым ров достигал глубины 15 м при ширине до 70 м. По сути дела, ров действительно представлял собой "пересекающий местность глубокий и широкий овраг" [Самсонов, Стоюшкина 1963: 175].

9. Также обращает на себя внимание расположение воротней Оскольской башни - примерно на том месте, где ныне начинается спуск от ул. Сонина к речному берегу и ул. Нижняя Набережная. Можно предположить, что и в XVII в. данная особенность рельефа предопределила размещение здесь проезжей башни.

10. Упомянутая в отписке воеводы "старая городовая осыпь" при её размерах 345,6 м, вписывается в пределы контура крепостных стен на участке примерно между воротней Пьяной башней и вторым отводом на участке между Никитской и Куровой башнями.

Бастион Белгород, будучи расположен именно на стрелке мыса, играл важную оборонительную функцию, невозможную бы в случае размещения его в любой другой точке линии укреплений. Помещённые на него орудия успешно простреливали прибрежную территорию вдоль Тускаря, а также площадь между Куром и обрывом крепостного мыса. Более того, в данном случае бастионные пушки и другие орудия стоявшей на мысу глухой Куровой башни держали этот участок под перекрёстным обстрелом. Говоря о возведении бастиона, следует помнить, что именно Меловая башня, на месте которой он был выстроен, являлась наиболее уязвимым пунктом в обороне Курска. В 1634 г. войска Иеремии Вишневецкого, подойдя к крепости по будущей Херсонской дороге, атаковали именно этот участок, хотя он был расположен в стороне от линии их марша и переброска войск через долину Кура могла встревожить пока ещё ничего не подозревающий гарнизон, сорвав тем самым эффект внезапности. Тем не менее атака поляков увенчалась успехом и башня была взята. Объяснить это можно тем, что Меловая башня находилась на самом низком участке мыса и чтобы добраться до неё, не нужно было ни преодолевать огромный ров, ни взбираться по отвесному мысовому склону.

Наконец, можно предположить, что бастион на месте этой башни был сооружён в 1709 г. в связи с опасностью вторжения на Северщину войск Карла XII. В тот период укреплялась даже Москва, и Курск на короткий момент вновь обрёл своё былое военно-стратегическое значение.

Таким образом, линия укреплений Курской крепости XVII - начала XVIII вв. тянулась с юга на север вдоль выходящего к р. Тускарю склона примерно параллельно современной ул. Сонина (от нынешней автостоянки до поворота на ул. Луначарского), затем резко сворачивала к дому 2/4 по Красной площади (в районе которого находилась Пятницкая башня), продолжалась в квартале снесённых ныне домов между ул. Луначарского и Дзержинского, заворачивала и выходила к Никитской башне в районе той же ул. Луначарского на участке вдоль южного склона мыса. Отсюда линия укреплений тянулась в сторону Тускаря вдоль кромки мыса, постепенно спускаясь к южной оконечности стрелки в район автостоянки - Меловой башни / бастиона.

К сожалению, получить надёжное археологическое подтверждение данным выкладкам и точно установить расположение фортификаций XVII в. не представляется возможным в связи с обширными строительными работами XVIII-XX вв., уничтожившими остатки деревянных укреплений интересующего нас периода.

Александр ЗОРИН, кандидат исторических наук, главный хранитель фондов Курского государственного областного музея археологии.

Примечание

1. Позняков Л.Н. Курский острог (крепость) XVII века // Курский сборник. Вып. VII. Курск, 1912. С. 26-29.

2. Самсонов В.И., Стоюшкина В.А. План Курской крепости // Краеведческие записки. Вып. 2. Курск, 1963. С. 174-178.

Опубликовано: статья в сборнике "Грани гуманитарного знания. Сборник статей к 60-летию профессора Сергея Павловича Щавелева" - Курск: Изд-во КГМУ, 2013. - 634 с., ил.