Погоня за сокровищами, судя по некоторым археологическим находкам, сопровождает человека с момента его появления на Земле. По крайней мере, самые древние клады состоят из кремневых орудий и относятся к верхнему палеолиту. В дальнейшем феномен кладоискательства неоднократно менялся в зависимости от характера той или иной культуры и цивилизации. В России первые поиски кладов относятся к домонгольской Руси, отражены уже начальным летописанием. Затем на протяжении веков тяга к подземным сокровищам боролась с юридическими запретами и церковными заповедями(1). Однако результативность всех этих поисков всегда оставалась низкой по другой причине. Практически все подземные вещи обнаруживались только случайным образом: в результате хозяйственной деятельности или же при природных изменениях земной поверхности. Спорадическим исключением выступали самовольные раскопки курганов (Крым, Сибирь), видимых на местности и нередко содержащих тот или иной инвентарь. В СССР тоталитарный, затем авторитарный характер политической системы, нерыночные экономические отношения резко сузили объем антикварного рынка вообще и археологического в особенности. Доля археологических артефактов на фоне остального антиквариата оставалась ничтожной. Всё поменялось на рубеже 1980-х – 1990-х гг., когда, с одной стороны, в свободном доступе появились металлодетекторы, а с другой, почти полностью либерализировалось законодательство и по сути прекратилась правоохрана. На археологические памятники волнами хлынули поисковики археологических артефактов. За последние четверть века так называемыми «черными археологами» оказалась погублена значительная часть археологического наследия.
Российская археология в черно-белую полоску.
Громадный размах незаконного оборота древностей был бы невозможен без сотрудничества грабителей с официальными археологами и музейными работниками. Именно они выполняют экспертизу большей части находок «черных копателей». Тем ведь интересно, что именно они нашли, а главное, как правильнее представить украденные вещи при продаже. В последние годы в пестрых рядах «черных археологов» появились новоявленные знатоки, читающие научную литературу. Но и тем требуются подсказки ученых-профессионалов. Ведь незаконный рынок древностей в 2000-е годы «дорос» до понимания особой ценности целого археологического комплекса. Сначала курганы и площадки древних поселений стали рыть целиком, стремясь выбрать все вещи из культурного слоя; затем эти раскопки стали вести принятыми у настоящих археологов приемами; наконец, сам процесс таких «раскопок» стали записывать на видео — и себе на память, и, главное, ради предъявления покупателю. Так, в частности, сейчас происходит в украинском Крыму. Бывший президент Украины Ющенко собрал богатую коллекцию трипольской керамики, причем исключительно целыми формами. В России похожий заказ сложился, в том числе, на салтовские находки, представляющие, как известно, культуру Хазарии и поэтому особо ценимые поклонниками иудаизма.
«Черные археологи» пока побеждают науку и культуру
Спорадические меры борьбы с незаконными «раскопками» пока приносили мизерный результат. По пальцам одной руки можно пересчитать успешные действия по пресечению действий «черных археологов» на просторах всей нашей страны. Такие эпизоды поимки грабителей культурного слоя известны в районе Новгорода Великого и Пскова, Липецка, Курска(2), Воронежа, кое-где еще.
Даже некоторое ужесточение законодательства на сей счет пока не повлияло на описываемую ситуацию. Относительно недавно федеральные законодатели, наконец, внесли соответствующие изменения в Кодекс Российской Федерации об административных нарушениях. К этим последним приравнены покушения на памятники истории и культуры. Одна статья (7.15) предупреждает «Ведение археологических разведок или раскопок без разрешения», а другая (7.33) — «Уклонение от передачи обнаруженных в результате археологических полевых работ культурных ценностей на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда Российской Федерации» (Выделено мной — С.Щ.). Административные штрафы за указанные нарушения составляют для граждан от 15 до 25 минимальных размеров оплаты труда, а для юридических лиц — от 400 до 500. Разумеется, с конфискацией предметов, добытых в результате незаконных работ, также их инструментов и оборудования(3). Так что теперь человек с миноискателем и без открытого листа на археологическом памятнике никакой не «краевед», не любитель старины, не коллекционер, а правонарушитель. Ничем не отличимый от человека с отмычкой на складе чужого добра или в чьей-то квартире. А музейный работник, научный сотрудник, археолог, который консультирует такого незаконного поисковика, принимает его находки на экспертизу — его сообщник в административном правонарушении. По сути и букве закона — скупщик краденного. Однако случаев реального применения этих санкций, повторю, остаются единицы. Кстати, похититель спасенного под Курском действиями ФСБ «золота гуннов» получил в суде условный годичный срок.
Аргументы «черных археологов» и их несостоятельность.
Сами расхитители культурного слоя себя таковыми не считают. Напротив, они гордятся своими поисками и объявляют себе помощниками археологов, музейных работников. Дескать, те в состоянии изучить мизерную часть культурного слоя, а незаконные поисковики — это волонтеры, краеведы, аматоры истории. Часть своих находок они жертвуют музеям, другую часть публикуют в Интернете, где их изображения могут использовать ученые и музейщики. Более того, пару месяцев назад «черные археологи» начали собирать подписи в защиту своих действий на известном сайте «Дократизатор. Ру» — с тем, чтобы подать в Государственную думу петицию о легализации их действий. Подписей набирается десятки тысяч. Эта петиция должна будет противостоять контрзаявлению настоящих археологов и музейных работников, требующих от государства ужесточить соответствующее законодательство и наконец практически сократить незаконный оборот национальных древностей. На недавнюю заметку Л.С. Клейна «Археологи против черных» в интернет-издании «Троицкий вариант» (от 26 февраля 2013 г.) последовало более тысячи комментариев, почти все — от лица грабителей памятников. Лейтмотив их протестов: «Архи — нищие воры и собаки на сене, не дающие народу заниматься любимым хобби».
Позиция ученых и музейных работников
Позиция ученых и музейных работников пока что в массе своей скорее примирительная по отношению полуподпольному бизнесу на древностях. Кто-то активно и давно сотрудничает с «черняками»: получает от них вещи в дар или, по крайней мере, сканы этих предметов. Помогает не только с атрибуцией находок, но и с их реставрацией. Какая-то часть специалистов из музеев и институтов даже зарабатывает на сотрудничестве с грабителями, включаясь в незаконный оборот древностей. Большая часть коллег надеется спасти для науки и музейного хранения хотя бы часть добычи «черняков». Эти ученые публикуют доставшуюся им часть этой добычи в своих монографиях и учебных пособиях. Порой прикрывая такие публикации фиговым листком вроде «случайной находки», «дара краеведа». Одним из аргументов грабителей подземной старины выступают факты публикации научных работ, построенных на их находках. Между тем, отдельные, пусть яркие и редкие вещи, вырванные из надежно зафиксированного археологического контекста, обесцениваются для науки, а во многом и для музейной экспозиции. Ведь верить их находчикам и продавцам относительно места и обстоятельств обнаружения нельзя.
Курские примеры
Курские примеры всего сказанного про официальных и «черных» археологов настолько изобильны, что наша область выходит в лидеры среди регионов России по размаху подпольного археологического рынка.
Вот что пишет публикатор новых монетных находок: «Опасность складывающейся ситуации состоит не только в том, что, меняя владельцев, монеты безвозвратно теряют «паспортные данные» о своём происхождении, но и в том, что вымышленные сведения о месте обнаружения сребреников могут попадать в научную литературу. В качестве примера можно привести публикацию в журнале «Российская археология», где приведены недостоверные сведения о находках двух сребреников князя Владимира в Курской области (Стародубцев, Зорин, Шпилёв, 2004. С. 120). Информация об одной из монет почерпнута на сайте «Кладоискатель Черноземья», где было указано неверное место её обнаружения (близ д. Банищи) для направления по ложному следу конкурирующих кладоискателей из других регионов. В случае с другим сребреником, публиковавшимся ранее в журнале «Нумизматический альманах»(4) и якобы найденном на Бесединском (Ратском) городище в Курском районе, сама подлинность монеты вызывает большие сомнения»(5).
В процитированной работе В.В. Зайцева содержится наблюдение, которое почти экспериментально подтверждает, археологи каких регионов нашей страны теснее всего ассоциированы с грабителями памятников старины, и к чему это приводит. За последние 10–15 лет, отмечает этот автор, количество находок древнейших русских монет X–XI вв. в сравнении с предыдущими годами значительно возросло. «Значительная часть … монет происходит с территории современных Брянской и Курской областей Российской Федерации. … Находки сребреников в этих областях были известны и ранее. … В последние годы количество находок резко возросло. Так, за прошедшие 5–7 лет только в Брянской области было обнаружено не менее 15 экз. древнерусских монет. Однако большая их часть известна только по фотографиям и изображениям на Интернет-сайтах»(6), так что проверить их на подлинность затруднительно.
Еще одна иллюстрация того же самого из монографии и докторской диссертации: «Краеведом из Курчатова А.А. Катуниным в осыпях склонов городища собраны представительные материалы, которые он передал в Курский государственный университет»(7). Умолчанию подвергаются «методы» сбора — использование «краеведом» металлоискателя и, соответственно, лопаты для вырывания засечённых под землей вещиц. Судя по большому числу и малой величине находок, культурного слоя на упомянутом городище «краеведом» было перелопачено немало (найдены наконечники стрел и копья, 14 бляшек от ременной гарнитуры, серебряный перстень). Никто уже не проверит, какую часть находок «краевед» Катунин утаил от государства, куда они девались. Подобная катастрофическая ситуация складывается на большинстве городищ Курского Посеймья.
Вот похожий пассаж из книги научно-популярной: «К ордынскому времени относятся найденные там же (на территории Ратского археологического комплекса под Курском — С.Щ.) полностью собранный из обломков чугунный котёл диаметром 51 см. (рис. 67, 5) и также фрагмент круглого зеркала… Ещё одно зеркало из оловянистой бронзы, найденное на поселении у Ратского городища, было передано в 2002 г. Курскому областному краеведческому музею. …. В 1990-х гг. здесь была найдена орнаментированная куфической вязью прямоугольная пластинка, а в 2002 г. в выбросе кротовины обнаружен … золотой перстень, щиток которого украшала арабская надпись… В настоящее время эта редкая находка в фондах Курского областного краеведческого музея. … В фондах Курского государственного областного музея археологии хранятся и собранная на территории Ратского поселения коллекция джучидских дангов (49 экз.) и пулов (65 экз.)»(8). И тут в «сухом остатке» искореженный на несколько метров глубины уникальный памятник археологии — славянский, потом русский, затем татаро-монгольский город.
Совсем недавний пример: в городской газете Курска в рубрике «Сокровищница курской старины: к 110-летию краеведческого музея» была опубликована заметка В.И. Склярука. Процитирую ее ключевую часть: «Однажды на встрече коллекционеров-дарителей, проходившей в Курском областном краеведческом музее, один из них, Алексей Васильевич Сотников, передал нам редкую серебряную монету — милиарисий Иоана Цимисхия, правившего Византией в 969–976 гг. … Клад из нескольких подобных монет был найден в селе Котовец (1-е Красниково) Курского района, на правом берегу реки Рать в трех километрах от Ратского городища»(8).
Виктор Исаевич Склярук — самый заслуженный музейный работник Курской области, настоящий подвижник, спасший от забвения массу музейных реликвий. Но, как говорят француза, наши недостатки — это продолжение наших же достоинств. Когда музейщик спасает из сносимых домов разные вьюшки да плошки, когда он покупает или получает в дар от коллекционера картину известного художника — это одно. Когда же тот же музейщик объявляет граду и миру, где именно надо искать клады, — это совсем другое и согласно всему вышеизложенному недопустимое. Ведь в фондах и нашего краеведческого музея находятся, и на витринах Курского областного музея археологии выставлены многие вещи, в том числе монеты и прочие ценности, где тоже указано, что они обнаружены на Ратском городище. Получается объявление: вот где зарыты сокровища, серебро и золото.
«За кадром» всех приведенных выше цитат остаётся тот несомненный факт, согласно которому «специалисты» по криминальной «археологии» идут по областным памятникам археологии уже не выборочно, а систематически — пользуясь приобретённой у тех же музейных археологов картой этих памятников. Следовательно, вскорости в Курской области уже не останется памятников старины с неповреждённым культурным слоем.
Европейский стандарт археоохраны.
«Кодекс профессиональной этики» Международного совета музеев за 1986 г. гласит: «Музейные работники не должны атрибутировать или иным путем определять аутентичность предметов, в отношении которых может возникнуть подозрение, что они нелегально или незаконно приобретены…»(9). Случайные и ценные находки всегда закупались центральными, столичными музеями страны. Но музей региональный, краеведческий, призван, в том числе, осуществлять посильный мониторинг памятников старины на его территории, координировать силы органов правопорядка и общественности в деле охраны памятников. В такой огромной по территории стране, как Россия, больше в регионах этим заниматься некому.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. См. на примере Курского края сводку письменных источников: Щавелев С.П. Феномен кладоискательства на юге России в предыстории славянской археологии // Славяне и их соседи. Тезисы XV конференции. Миф и история. Происхождение и ранняя история славян в общественном сознании позднего средневековья и раннего Нового времени. М., 1996. С. 55–58; Его же. Становление археологического интереса в России XVII века (ранние находки древностей в районе Курска в отражении приказного делопроизводства) // Российская археология. 1998. № 2. С. 188–194.
2. См.: Радюш О.А., Щеглова О.А. Волниковский «клад» и Курское Посеймье в эпоху Великого переселения народов. Курск, 2012.
3. См.: Российская газета. 2006. 27 июля. № 162 (4128). С. 6.
4. Молчанов А.А., Селезнёв А.Б. Сребреник Владимира Святославича с Бесединского городища под Курском // Нумизматический альманах. 2000. № 4 (15). С. 15–16.
В цитате имеется в виду следующая статья курских музейщиков: Зорин А.В., Стародубцев Г.Ю., Шпилев А.Г. О проблеме сохранения археологического наследия // Российская археология. 2004. № 1.
5. Зайцев В.В. О новых находках древнерусских монет X–XI вв. // Средневековая нумизматика Восточной Европы. Вып. 2. М., 2007. С. 6.
7. Енуков В.В. Славяне до Рюриковичей. Курск, 2005 («Курский край». Т. III). С. 263; рис. — С. 265–266.
8. Зорин А.В., Стародубцев Г.Ю., Шпилев А.Г., Щеглова О.А. Очерки истории Курского края (с древнейших времен до XVII в.). Курск, 2008. С. 355–356.
9. Цит. по: Флёров В.С. Найдено на аукционе «Christie». Роль эксперта в торговле древностями // Российская археология. 2004. № 2. С. 121.
См. также мои предыдущие публикации на эту тему: Щавелев С.П. Областная археология в чёрно-белую полоску (О разграблении курских памятников археологии в 1990-е – 2000-е гг.) // Проблемы изучения и сохранения археологического наследия Центральной России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвящённой 110-летию со дня рождения В.А. Городцова. Рязань, 20–22 апреля 2010 г. Рязань, 2010. С. 146–149; Его же. Новый этап фальсификации нумизматических источников по истории и археологии Древней Руси (По курским и брянским материалам) // Проблемы истории Центральной и Восточной Европы. Сб. научных статей. Брянск, РИО Брянского государственного университета, 2009. С. 184–191.
Щавелёв Сергей Павлович — доктор философских наук, доктор исторических наук, профессор; заведующий кафедрой философии Курского государственного медицинского университета (305000, Курск, ул. К. Маркса, д. 3; тел.: 472-50-01-02 (кафедра).
