автор: В.И. СКЛЯРУК

Лидия Антоновна Асеева, в девичестве Шебеко, родилась в 1899 году. «Когда я закончила 2-ю женскую гимназию, решила держать экзамен на аттестат зрелости при мужской классической гимназии, для того чтобы приняли легко в Московский университет. После учебы на историко-филологическом факультете вернулась в Курск. Отдел народного образования назначил меня учителем в старшие классы 1-й опытной школы (на углу улиц Ленина и Чикинской, ныне Ватутина).

Через некоторое время из Москвы пришел приказ о ликвидации безграмотных в Курской губернии. Меня в числе восьми учителей направили в губернский военный комиссариат. Получила назначение в караульную роту на Верхней Набережной и стала заниматься с неграмотными красноармейцами.

Вскоре приехало из Москвы высокое начальство во главе с Н.К.Крупской. Она была у меня на уроке и высоко оценила мой метод обучения, а затем в военкомате предложила назначить меня заместителем начальника агитационно-просветительного отдела. Там были еще отделения библиотечное, клубное и другие. Мы все ездили по воинским частям губернии, проверяя свое направление работы. Я давала примерные уроки, чтобы все видели, как надо правильно обучать. В 1921 году в Льговском военкомате, а размещался он в доме богачей Пафнутьевых, после таких уроков в честь моего приезда был поставлен силами красноармейцев спектакль. Потом торжественно проводили меня обратно в Курск. По окончании учебы везде были устроены экзамены. Всего обучили таким образом более тысячи неграмотных» (из автобиогафии). Потом Лидия Антоновна служила в облисполкоме. Муж ее, Анатолий Александрович Асеев, двоюродный брат известного поэта, старший агроном Курского свеклотреста, был репрессирован в 1937 году и умер в заключении. После его ареста Лидия Антоновна работала учителем в школе №11.

В начале 90-х годов прошлого века по просьбе краеведов Л.А.Асеева поделилась воспоминаниями о городе ее детства.

Сады

«Город был весь в садах. Сады были и в кварталах главных улиц, Московской и Херсонской, ныне Ленина и Дзержинского. По краю тротуаров сажали пирамидаль-ные тополя, а с 1915 года – душистые липы. В палисадниках и во дворах росли черемухи и ели».

Площади

«Знаменская площадь (часть Красной площади у Знаменского монастыря) памятна, конечно, знаменитым крестным ходом. На Георгиевской площади, в той ее части, что ныне занимает Пролетарский сквер, 23 апреля была ярмарка с народным гуляньем, торговлей игрушками и сластями, качелями, балаганами и цирком. Богословскую, за Херсонскими воротами, позже засадили деревьями (парк Дзержинского) и застроили. А тогда по понедельникам и пятницам был базар с продажей сена и соломы, дров, кожи, лошадей. И еще здесь, рядом с казармами, проводили военные учения».

Извозчики и веховая езда

«Фаэтоны извозчиков стояли у почтамта на углу Почтовой и на Троицкой (Бебеля). Везли, куда скажут, и никогда не отказывали. До вокзала дорога стоила 30 копеек. Свадебные кареты и лошадей украшали цветами и лентами. Состоятельные люди отправлялись на прогулку за город верхом, при этом для слабого пола предназначались дамские седла. В нашей семье, у Шебеко, для детей держали пони».

Трамваи

«Трамваи ходили медленно, так что на извозчике можно было скорее добраться. Кондукторами были только мужчины. На билете печатались все станции маршрута: Шпили у Херсонских ворот, Зимний театр, Мост на Куру, Городской сквер, Государственный банк, Шпили у Московских ворот и другие».

Автомобиль

«Первый автомобиль в городе завел К.В.Жуковский. Экипаж был красного цвета, на шинах. Жил владелец в конце Дворянской улицы (Льва Толстого) близ Ямской горы. Там же был и гараж. Использовался новый вид транспорта как такси.

Стоянка была у Ильинской аптеки на углу Первышевской улицы (Уфимцева)».

Железная дорога

«Ветка железной дороги соединяла Ямской вокзал с Городским (Курск I и Курск II), пересекая по мостам реку Тускарь и протоки Ровец и Кривец. Городской вокзал был там, где сейчас цирк. Оба вокзала были окрашены в белый цвет. Вагоны мягкие. В воскресные дни и праздники люди просто катались, любуясь окрестностями, к тому же с ветки открывались прекрасные виды на город. В будние дни из Ямской слободы ездили в город ученики классической мужской гимназии».

Гимназии

«Цвет форменной одежды учениц женских гимназий дал народные названия этим учебным заведениям: «Серая» – 1-я (Мариинская), позже надстроенное здание пединститута; «Зеленая» – 2-я, была в доме Наумова, взорвали его при подходе немцев в конце октября 1941 года, на его месте УВД на улице Ленина; «Красная» – частная Красовской, в этом доме сейчас кукольный театр.

На балу по случаю совершеннолетия губернатор Муратов танцевал вальс с Тусей Толубеевой, дочкой городского головы, а вице-губернатор – мазурку с Шебеко, то есть со мной».

Рождество

«На Рождество ставили елку в домах, а также в общественном клубе, где был конкурс костюмов с подарками лучшим. Клуб помещался на 2-м этаже Городского дома на углу Московской и Красной площади, против гостиницы. На 3-м этаже была городская дума и городская управа.

На Рождество и Пасху купец Наумов в своих мануфактурных магазинах бесплатно выдавал бедным материал: женщинам – на кофточку и юбку, мужчинам – на рубаху и штаны».

Пожарные

«На каланче каждой из четырех пожарных частей стоял дежурный, высматривал, не видно ли подозрительного дыма. Если случался пожар, то днем на мачте поднимали шары, а ночью фонари. Сколько шаров, таков номер части, отправлявшей обоз на тушение. Впереди скакал всадник и трубил в рожок, за ним команда, звонившая в колокол, с насосом, лестницами, шлангами и, конечно, бочками с водой, если там, куда спешили, не было водопровода. У рядовых пожарных блестели медные каски, у офицеров – никелированные.

Белые шары с синей полосой поднимали, если температура была 20 градусов ниже нуля по Реомюру (25 – по Цельсию) или холоднее. Это означало, что детей не следует пускать в школу.

Перед Великой Отечественной войной у кладбища за Херсонскими воротами было построено пожарное депо. Во время оккупации Курска немцы использовали его для ремонта танков, а после войны его перестроили под Южную автостанцию».

Дополним последнюю тему. Пожар близ города живописал стихами Миша Старосельский, ученик 5 класса Курской классической гимназии.

Пожар у Дулеева летом 1908 года

Примечания автора

1. В церкви села Маслово, находившейся напротив нашей дачи

2. Большие запасы масла (в бочках)

3. В Дьяконове

4. Живший по соседству с нашей дачей крестьянин Николай Александров Кравченко

5. С хранившейся у него земской пожарной трубой

6. Это здание с лавкой построила и торговала в ней Ольга Ивановна Дмитракова

7. Действительно, у ней раскрали все почти 'имущество, кроме той его части, около которой она сидела. Крали, главным образом, выносившие имущество из лавки и дома. Раскрали много имущества и у Дулеева. Так, например, Дулеев для заливания пожара позволил брать воду из колодца, бывшего на его дворе (во время пожара вычерпали половину этого колодца) и дал для этой цели 50 цыбарок. По окончании пожара ему возвратили только 30 цыбарок. Крали и товары, бывшие в его лавке (в нее набилось много народу): масло и др. (это по рассказам крестьянских девушек Улиании Михайловны Прониной и Марфы Алексеевны Кравченко). Один мужик, увидя лежащие на земле новые сапоги, снял свои старые сапоги, надел новые, сказал: «Они мне как раз по ноге», оставил свои старые сапоги и ушел (это по рассказам одного мальцевского мужика, бравшего деньги за переход через один мост на Семи)

8. Дулеев

9. Мужики с пожарными трубами, заливавшие пожар

10. Мужики, действительно, поели вядчину, предварительно обчистив ее, впрочем, это по рассказу Кравченко, а один мужик мальцевский это опровергает.

Но продолжим воспоминания Л.А.Асеевой

Кулачный бой

«Я росла девочкой любознательной и впечатлительной. Мне было десять лет. Брат моей мамы был юристом, и к нему по делу обращалось много людей. Велось много разговоров, в том числе о новостях в городе. Кое-что из сказанного доходило до меня. И вот услышала, что на реке Тускарь будет кулачный бой. Что это такое, никакого понятия не имела, и это очень заинтересовало меня. Я опасалась задавать вопросы в семье, боясь надоесть, но в то же время не хотела пропустить это событие.

Вечером вошла в комнату к отцу и попросила его взять меня с собой. Сначала просьба его испугала, а потом удивила. И он стал говорить: «Сейчас идут сильные морозы, на каланчах поднимают шары, это значит, дети не идут учиться и не выходят на улицу тоже». Он спросил: «Зачем тебе это надо?». Я объяснила: «Мне нужно иметь какие-то воспоминания». Он сказал: «У тебя их и без того много: ходишь в цирк, в театр, когда в город приезжает оперная труппа. Мы берем тебя с собой даже на вечернюю оперу». – «Но это совсем не то, я хочу смотреть кулачный бой». – «Ты можешь отморозить ноги или замерзнуть. – «Могу надеть валенки и обернуть ноги газетной бумагой, тогда они не замерзнут». Наконец, отец согласился.

И вот на третий день Рождества, в воскресенье, мы отправились на небольших санках к 11 часам на кулачный бой. Кучер вез нас по улице Московской, затем повернул на Веселую (Кати Зеленко) и свез до Верхней Набережной (Анны Аристарховой). Дальше налево пешком, через 3 дома повернули направо и по маленькой аллее вышли на высокое место, откуда все было видно.

Справа увидели полубегущие толпы молодых людей. Отец дал пояснение, что это стрельцы, жители слободы Стрелецкой, и указал на маленькие домики, в которых они жили. С другой стороны из слободы Ямской подходили ямщики в своих длинных армяках. И те, и другие начали раздеваться и остались в пиджаках на меху до колен. Они шумели и разговаривали у противоположного берега. По улице Мирной спускались толпы пушкарей из слободы Пушкарской. И еще лихие казаки из слободы Казацкой бежали очень быстро. Они были в шапках набекрень, из-под которых выглядывал густой чуб, у кого-то кудрявый. Пушкари и казаки остановились у изгиба реки между пивным заводом Вильма (справа) и дрожжевым заводом Печке (слева).

Первыми на гладкий лед выскочили ребята и затеяли борьбу. Тем временем взрослые постепенно стали выходить вперед. Ровно в 11 часов они разбросали ребят в разные стороны. По всей реке раздался дружный хохот. Бойцы поздоровались друг с другом и как-то сразу разошлись на две группы. Ямщики и казаки стали на одну сторону, а пушкари и стрельцы – на другую. В одной партии раздался громкий хлопок, с другой стороны тоже раздался хлопок, и вдруг они бросились друг на друга. Началась общая «борьба на кулаках»… Самый сильный швырнет кого-нибудь, а тот и катится по льду, хочет остановится и не может, но в конце концов останавливается… И тут кто-то крикнул: «Довольно!». Кто тогда победил, не помню. Все побежали на улицу Мирную, а там стояли фельдшера. Они делали им перевязки, смывали кровь, накладывали пластыри.

Мы же сразу поспешили на угол Веселой и 2-ой Сергиевской (Володарского). Там совершенно неожиданно для зрителей появились гармошки и балалайки. Началось веселье, пение, пляска. Я стояла недалеко от отца, и вдруг возле меня образовался замкнутый круг женщин. Стали хлопать в ладоши. Неожиданно в круг влетел молодой парень, и я из муфты вынула платочек, подбоченилась и стала обходить его. Но скоро парень выскочил из круга. Все стали разбираться по своим слободам».

И вновь слово Мише Старосельскому. В 1909 году он видел другую баталию.

Примечание гимназиста: «Эти два мнения, действительно, были слышаны мною при возвращении с кулачек. Лабоз – боец со стороны города, Мухин и Панов – со стороны стрельцов».

Начало стихов не обошлось, конечно, без влияния хрестоматийной «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова». Местами «хромающие» размером и рифмой строки так образны, что читатель легко оказывается там, на зимней реке, если не бойцом, то зрителем.

Автор поэмы позже учился на юридическом факультете Харьковского университета, по-прежнему любил зрелища и сам в них участвовал. Так, в апреле 1915 года он был распорядителем «во время народного гулянья в Харьковском городском парке в пользу семейств призванных из запаса нижних чинов». После революции Михаил Владимирович Старосельский возвратился в Курск. Известно, что в 1918 году он, как и Л.А. Асеева, служил штатным учителем красноармейской школы при губернском военкомате.

Художник А.А.Дейнека вспоминал: «Меня улица заставляла драться, это был ее закон. Старше я бывал на кулачках и, приезжая из Харькова, ходил на замерзшую реку и, идя, думал, что это грубо и дико, а приходил, сбрасывал шинель и с азартом лез в гущу, я бил, и меня тузили, и было замечательно». В Харькове Александр жил, поступив в художественное училище, с 1915 по 1917 год.

Спустя десятилетие, в январе 1927 года, газета «Курская правда» сообщала о предстоящем сражении на льду реки за корпусом бывшего пивоваренного завода Вильма. Общий тон заметки – возмущение безобразием, однако репортер не удержался от того, чтобы не назвать это «захватывающим зрелищем», которым каждый может полюбоваться в ближайший праздник. Такое же двойственное отношение общества к кулачному бою было и в досоветское время.

Церковь отлучала «предающихся таким забавам», закон воспрещал их, а традиционная схватка «стенка на стенку» веками оставалась частью народной культуры. И, кажется, понятно почему. География страны и ее история требовали постоянной боеготовности, а богатство земли и труд народа создавали необходимый для «забав» избыток силы.

Публикацию подготовил В.Склярук. Курский областной краеведческий музей

(авторская редакция статьи специально для сайта www.old-kursk.ru)