автор: В.КРЮКОВ

 Да ведают потомки православных 
 земли родной минувшую судьбу...
 Александр ПУШКИН.

НАШЕ знание своей истории изобилует мифами и заблуждениями, созданными когда-то в угоду тем или иным обстоятельствам и упорно не желающими уступать место истине... Этого князя следовало бы звать Мудрым, Суровым или даже Грозным, но мы знаем его как Невского - по военным делам молодости: он разбил шведов на Неве в 1240 году, а через два года - немцев. Здесь историческая осведомленность большинства из нас, как правило, заканчивается. Приятом нам трудно избавиться от гениального и столь притягательного киношаблона, созданного Сергеем Эйзенштейном и Николаем Черкасовым. Впрочем, не будь знаменитого кинофильма, имя Невского многим из наших современников и вовсе мало что говорило бы...

Но вот уж кто-кто, а куряне с некоторых пор просто обязаны знать о князе Александре Ярославиче больше среднестатистического россиянина - к тому обязывает величественный бронзовый памятник в самом центре городского акрополя. Ведь не случайно же не где-нибудь, а именно в Курске...Впрочем, как только обзаводишься этими самыми историческими знаниями "выше среднего", начинают одолевать сомнения: так ли уж подходит Курск для этого памятника? Попробуем разобраться. Итак...

Победы князя Александра Ярославича над недругами Руси -это всего лишь яркий эпизод в его многотрудной жизни. Бесспорно, он очень убедительно дал понять немцам и шведам, что Северная Русь им не по зубам. "Рассуди. боже, мой спор с этим высокомерным народом", - воскликнул 22-летний новгородский князь перед самым началом Ледового побоища, и бог рассудил не в пользу крестоносцев. Но Север, и в первую очередь Новгород, к тому времени был всего лишь островком относительного благополучия на фоне остальных русских земель: познавших лютость монголов. Так что растиражированные за последние несколько десятилетий слова Невского- киногероя "Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет" тогда просто не имели смысла: Русь еще долго не сможет сплотиться и поднять меч против пришельцев.

В 1247 году, после смерти отца Александра Невского, в далеком Каракоруме новая монгольская властительница Огуль-Гамиш, вопреки ожиданиям многих, вручила ярлык великого князя Владимирского, а с ним и право главенствовать в тогдашней России, не Александру, а его младшему брату Андрею.

Надо сказать, что основания у Невского рассчитывать на самый лакомый кусок были: к тому времени сам грозный Батый выделял его среди других русских князей и даже считал своим названным сыном. За что такая честь? Да уж, наверное, не за гордый норов и не за былые победы: в Орде привечали тех из русской знати, у кого разумная воля и энергия сочетались с безоговорочной покорностью и исполнительностью. Но у Батыя в главной монгольской ставке - Каракоруме - было много недругов, и это сослужило его любимцу плохую службу. Александр Ярославич получал в управление незавидный "улус" -разоренный Киев, а с ним опустошенную Южную Русь, в том числе и Курск. Но по возвращению на родину он в свои новые владения не поехал, сославшись на болезнь, а вернулся в Новгород - не хотел довольствоваться малым...

Ждать своего часа князю Александру пришлось несколько лет. В 1252 году в Каракоруме Огуль-Гамиш была свергнута новым великим ханом Мункэ (Менге). Это позволило Батыю отстранить от великого княжения Андрея Ярославича и вручить ярлык своему фавориту - Александру. Но братья Александра Невского Андрей и Ярослав, поддержанные князем Даниилом Романовичем Галицким, отказались подчиниться решению Батыя. Началась так хорошо знакомая русским по прежним временам междоусобица.

Для наказания непокорных князей Батый посылает монгольский отряд под командованием Неврюя ("Неврюеву рать"), к которому присоединяются немалые силы Невского. В результате было пролито много русской крови, князья Андрей и Ярослав бежали в Швецию, а Александр прочно утвердился на великокняжеском престоле.

В 1255 году умер хан Батый. Его сын Сартак, который был с Александром в очень дружеских отношениях, погибает от рук заговорщиков. Новый золотоордынский правитель хан Берке ввел на Руси общую для покоренных земель систему обложения данью, которой не избежал и Новгород, ранее дани не плативший. Князь Александр, более других понимавший реальную ситуацию, покорился, хотя Новгород после нескольких столетий своих вольностей его мнение не разделял: "Умрем за святую Софию и дома ангельские, но дани сыроядцам платить не будем". В этом новгородцев поддерживал князь Василий, сын Александра Невского.

Отцу пришлось вмешаться силой и весьма жестоко - многим новгородским боярам-зачинщикам, а также всей "ближней" дружине князя Василия обрезали носы и выкололи глаза. Новгород притих и стал платить дань Орде, как и все другие города Руси. Новым новгородским наместником с 1259-го стал князь Дмитрий, также сын Александра.

В 1262-м вспыхнули волнения и во Владимирской земле. Народ был выведен из терпения насилием монгольских откупщиков дани, каковыми тогда были в основном хивинские купцы. Способ сбора дани был очень отяготителен. В случае неуплаты откупщики забирали людей в неволю. В Ростове, Владимире, Суздале, Переяславле и Ярославле поднялись народные восстания, откупщиков отовсюду изгнали.

Ситуация грозила Руси большой кровью: хан Берке был в гневе и велел собирать войска для нового похода на непокорных. Александр Ярославич снова, уже в который раз, спешит в Орду. Подарками, хитростью, умом он сумел отговорить хана от похода. Благодаря его дипломатии Берке простил избиение откупщиков и даже освободил русских от обязанности высылать свои контингенты в монгольское войско. Хан удерживал князя подле себя всю зиму и лето, только осенью Александр получил возможность вернуться во Владимир, но по дороге занемог и 14 ноября 1263 года в Городце Волжском скончался...

Так или примерно так выглядит хрестоматийная история последних десяти лет жизни князя Александре Невского. Именно эти годы его великокняжеского правления дали России импульс, после которого история нашей страны пошла известным нам с вами, трудным и суровым путем. Но был ли выбранный великим князем путь единственно возможным?

Здесь мнения историков расходятся. Есть две взаимно противоположные точки зрения на роль Александра Невского в истории России. Одну из них прекрасно сформулировал академик Вернадский: "Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической... подвиг его смирения перед Востоком имел единственную цель - сбережение православия как источника нравственной и политической сил русского народа...".

Впрочем, надо добавить, что монголы, особенно в тринадцатом веке, были весьма терпимы к православию, как и к любой другой вере -это факт общепризнанный. Так что отсюда угроза религиозным основам Руси вряд ли исходила - это уже мнение других исследователей. Они же считают, что так называемое татаро-монгольское иго началось не столько во время нашествия на Русь Батыя, сколько с того момента, как Александр предал своих братьев. Возможность объединить против пришельцев внутрироссийские силы под своим стягом, очевидно, даже не рассматривалась князем Александром Ярославичем. Момент был упущен: сделать это позднее преемникам Невского было гораздо труднее -сложился общерусский менталитет покорности. Не пошел Невский и на предложенный ему антимонгольский союз с Западом. В результате десять лет относительного спокойствия вылились в колоссальный многовековой отрыв России от общеевропейской культуры...

Так было ли целью многолетних и дипломатически изощренных взаимоотношений Александра Невского с Ордой уберечь остатки не разоренной монголами Руси (прежде всего Новгород, Владимир, Суздаль) от лютой участи Киева, Рязани, Курска? Для этого ли кланялся гордый князь, отбросив былое честолюбие и память о недавних победах - ради общего дела, понимая, что, может быть, правнукам удастся воспользоваться его тяжкими трудами? Легко ли было князю преодолеть себя, искупая грех гордыни всех своих предков, заносчивых и вольных князей, в жилах которых текла неукротимая кровь варяга Рюрика? А что суров был и крут со своими, так нельзя было по-другому. Но своего князь добился - тень кривой монгольской сабли, нависавшая над Северной Русью, на время рассеялась...

Так ли? А может быть, здесь все та же неистребимая и исконная княжья усобица, когда ни брата, ни сына не жалели ради власти и почестей? А уж крови-то русской пролили при этом, церквей православных сожгли да разграбили - куда там татарам! И ситуация в этом смысле с приходом завоевателей изменилась лишь в том, что вместо степняка-половца, которого совсем недавно русские князья легко брали в союзники против своих же, теперь появился куда более могущественный степняк-монгол. Правда, этот союзник мог помочь, а мог и втоптать копытами своих лошадей в грязь, у него была своя линия и свои жесткие представления о государственном устройстве, в котором не было места недавним вольностям русских князей. Чтобы бороться против него, лихости и удали было мало - необходимо было единство, которого на Руси не было никогда. И Невский как человек умный, расчетливый и дальновидный пере-, строился быстрее других, став частью этого нового мироустройства, получив как компенсацию мощного союзника и выступив основателем великокняжеской, а потом и царской династии... Дело того стоило?

Впрочем, оставим тщетные попытки заглянуть в прошлое и рассудить его, исходя из наших представлений о морали. Истина о временах Александра Невского и о нем самом всегда будет ускользать от нас, давая повод для самых разных, порой фантастических гипотез - слишком мало конкретной информации, слишком много напластованных домыслов в угоду властителям и режимам. Как чаще всего бывает, истина где-то посередине.

"Зашло солнце земли русской", - сказал митрополит Кирилл, узнав о смерти князя Александра. Вот у него, как и у всей православной церкви, были основания так говорить: единственной альтернативой татаро-монгольскому присутствию был союз с Западом, а это обязательно привело бы к изменению религиозных устоев Руси. Для русского православия он действительно сделал много. Кстати, князь Александр Ярославич был первым из длинной череды его потомков, кого перед смертью постригли в монахи, произведя в высший иноческий чин.

Почитание Александра Невского как "местночтимого" святого начинается во Владимире уже в 1280-х годах. Но известность князя тогда была скорее фольклорной, нежели церковной. От первостатейных святых его образ отличался разительно: он не был монахом, посвятившим всю жизнь служению Христу, не был праведником или мучеником. Он - непримиримый воин, руки которого обагрены кровью не только иноземцев, но и соотечественников, дипломат и умелый политик, не чурающийся интриги и не очень разборчивый в средствах при борьбе за власть.

Первые иконописные образы Александра Невского появляются лишь в середине XVI века, в момент далекого от спокойствия правления царя Иоанна IV Грозного. Власти потребовался освященный церковью образ собирателя русских земель. В 1547 году установлен был официальный культ благоверного князя. Со дня смерти к тому времени прошло почти триста лет - срок немалый. В 1552 году, отправляясь в поход на завоевание Казанского царства, царь Иоанн Васильевич молится во Владимире перед ракою мощей благоверного князя Александра, призывая его на помощь.

В 1724-м Петр I основывает в Петербурге монастырь в честь своего великого соотечественника (ныне Александро-Невская лавра) и повелевает перевезти туда останки князя. Он же постановляет отмечать память Александра Невского 30 августа в день заключения победоносного Ништадского мира со Швецией. Петр избирает князя Александра в покровители Санкт-Петербурга. Ему нужен святой-воин, созвучный его бескомпромиссным государственным преобразованиям, а потому меняется и сам канон иконописи: "...В монашеской персоне сего святого впредь отнюдь не писать". Коротко и ясно, по-петровски. Старый образ инока сохранился лишь у раскольников.

Интересно отметить, что Александр Невский - единственный из русских святых, который безоговорочно пришелся ко двору и большевикам - даже в эпоху воинствующего атеизма. Этим Александр Ярославич приглянулся как символ борьбы с Западом. Вспомнились и пригодились первые победы (над шведами и немцами) - там все было ясно, а последующие дела князя можно было и забыть...

Такая уж, видно, участь у Александра Ярославича - быть востребованным в самые переломные моменты русской истории. Ну а что ныне-то нужно от святого князя? С Западом вроде бы помирились, а другие проблемы мечом да ратью великой не решишь. И если уж не избежать нам исторической символики в угоду современным потребностям, то нужен сегодня, совсем другой Невский: твердый, упорный и последовательный в воплощении своих замыслов - качества, которых сильно не хватает многим современным властителям. И здесь в самый раз вспомнить девиз первого ордена Александра Невского, учрежденного Екатериной II в далеком XVIII веке: "За труды и отечество". И ни слова о военных делах! Да только такого Невского надо ваять не с мечом и не под воинским стягом, а в тяжких раздумьях над грядущей судьбой РОССИИ. Думается, такой Невский -символ сегодня был бы весьма уместен...

Но оставим в стороне размышления по поводу исторической неоднозначности самого прообраза памятника и вернемся к другому вопросу: почему именно в Курске? Было ли дело оставшимся в живых защитникам разоренного монголами Курска до воинских удач молодого северного князя? Да нет, конечно, - выжить бы в нагрянувшей напасти. Вот кабы помог князюшка - ан нет, не до того ему было... Да и позже, когда двадцатисемилетний Александр получил в управление Южную Русь, мы с вами уже знаем, что желания вытаскивать наши земли из беды у него так и не возникло.

Здесь- надо добавить, что отношения Южной и Северной Руси всегда были непростыми, по сути, это были отдельные государства, а после татаро-монгольского нашествия надолго осталась одна единственная Русь - Северная. Вот во Владимире или в Суздале, которые действительно Александру Невскому многим обязаны, памятники ему в самый раз. Вполне подходит для этого и Петербург, скажем, возле Александро-Невской лавры, на площади Александра Невского, в конце одноименного проспекта и рядом с одноименным же мостом. В Усть-Ижоре, где произошла битва со шведами, бронзового Невского тоже не упрекнешь в неуместности, А в Курске... Наверное, ему у нас неуютно. И не только по вышеизложенным причинам - из доводов, которыми городские власти руководствовались, принимая решение об установке памятника в Курске. самыми вескими, наверное, были конъюнктурно-экономические: обошелся-то почти даром. Немаловажным было и то, что Невский- символ одинаково положительно воспринимался всеми: от монархистов до коммунистов...

Неплохо бы, наконец, освободиться от канонизированного еще при социализме подбора персоналий для бронзы и мрамора и разжиться собственным - курским патриотизмом, при этом вглядевшись не только в последние восемьдесят шесть лет. Разве нет в курской истории личностей, достойных быть увековеченными в центре городского акрополя? Оставим великие имена общероссийского уровня для столиц - за исключением тех, что имели к нашему городу самое непосредственное отношение. Не в обиду Пушкину, который вниманием монументалистов не обижен по всей России, на месте его памятника перед городским театром был бы более уместен памятник Щепкину или Свиридову.

Неплохо бы вернуться к чисто православной традиции увековечивания памяти о человеке или о событии - часовне. Когда-то в Курске их было несколько, но ни одна не сохранилась. Наверное, часовня, посвященная, к примеру, Серафиму Саровскому или Феодосию Печерскому, выглядела бы гораздо уместнее, чем бронзовые памятники этим людям. Претензия на внешнее сходство, наверное, будет неуместна там, где мы почитаем великие души, а не бренную плоть.

В завершение предлагаю вам, уважаемый читатель, мысленно пройтись по Курску и вспомнить, много ли в нашем городе бронзовых или мраморных вех истории. Думаю, что с учетом истинных духовных и исторических регалий нашего города, они практически отсутствуют...

Опубликовано: "Городские известия" от 18.10.2003 г.