автор: В.Г. Власенко

После трех дождливых дней утром, на полу возле моего дивана, засветились квадраты солнечного света, проникшего через окно. Когда я открыл дверь на веранде и по привычке взглянул на небо, - сразу же бросились в глаза большие черные ласточки, как бы стригущие воздух своими крыльями. Стрижи прилетели, значит, холодов больше не будет - примета давняя и верная. Стало чуть-чуть грустно: весна кончается.

После обеда поехал на одно из моих любимых мест - Косиновский пруд. Уже на подходе к верховьям балки, которая ведет в долину Кура, я слышал разноголосый птичий хор. А, спускаясь по тропинке, круто уходящей вниз, я прямо-таки погружался в море радостных звуков. Воздух буквально вибрировал от щелканья, свиста и щебета. Густой лес, покрывающий верх балки, много лет служит родным домом для певчих птиц. Их гнезда есть на высоких кленах и вязах, в колючих ветвях дикой груши и особенно много их под густыми ветвями черемухи. Вспомнилось, как лет сорок назад забрался я в глубокое узкое ущелье южного отвершка и там, под цветущими, резко пахнувшими зарослями, на зеленовато-белых мергелевых камнях, вымытых из глины дождевыми потоками, увидел аккуратно сплетенную корзиночку, в которой лежали пять маленьких яичек, украшенных рыжими веснушками. А на ветке черемухи, на расстоянии вытянутой руки, в испуганном оцепенении сидела неприметная пташка и смотрела на меня черным блестящим глазком. "Уй-ди, уй-ди, уй-ди, - просила она тихим тонким свистом, - уй-ди, уй-ди".

Сейчас этот узкий отвершек настолько зарос мелким чернолесьем, что без топора и пилы туда не пробраться.

Но вот лесная тропа вывела меня к днищу балки. Крутые склоны начали расступаться и сглаживаться. Густой древостой сменился отдельно стоящими группами молодых раскидистых дубов, горизонтальные ветви которых только-только раскрыли свои первые листья. На светлых прогалах между дубками цвели дикие яблони. Среди густого зеленого ворса молодой травы весело желтели островки баранчиков, чьи удлиненные цветочки на верхушках мясистых стебельков очень похожи на китайские фонарики.

На соседней полянке, затененной ветвями дубов, я обратил внимание на выпуклую подушечку тесно сплоченных малахитовых листиков. Среди них и даже под ними прятались маленькие сине-лиловые цветочки. Вот еще одна малахитовая подушечка с цветами-камешками, там - еще одна. Что напоминает мне этот цвет лазурита, - любимого камня древнеегипецких ювелиров? Почему я не могу оторвать от скромных цветочков взгляда?

"Хрр, хрр, хрр!", - послышалось надо мной. Стайка дроздов шумно суетилась на раскидистых ветвях дуба, не иначе как обсуждая вечный квартирный вопрос…

Чем ближе к запруженной речке, тем шире и ровнее днище балки. Перед самым прудом - это уже луговина в половину футбольного поля. Здесь на светлом, хорошо прогреваемом пространстве весенние травы начинают сменяться летними.

В майской желтизне лютиков и одуванчиков кое-где видны розовые головки клевера, раскрывает свои зонтики дикий тмин, в сырых низинах уже голубеют незабудки. В трех шагах от меня поднималась густая кудрявая поросль, будто присыпанная сверху желтой пудрой. А, старая знакомая, лакомая травка голодного послевоенного детства! Несколько сочных верхушек я тут же сложил снопиком и, постепенно откусывая, начал жевать, с удовольствием ощущая во рту капустно-редисочный вкус. Ребята называли это растение сергибусом; позже, будучи студентом, я узнал, что по научному, это - свербига восточная. И правда, свербига: от нее щиплет, "свербит" во рту.

К самой воде я не пошел, а повернул направо, к еще одной дубраве, растущей на высоком косогоре в верховьях пруда. Я знаю, что за этой дубравой тянутся заросли терна и шиповника, цветение которых мне хотелось увидеть. Но получилось так, что до тех колючих зарослей я не дошел. На опушке дубравы мне бросился в глаза отдельно стоящий куст, густо покрытый щитками белых цветов. Это напоминало цветы рябины, только щитки были мельче. Подойдя вплотную, я понял, что это боярышник. Удивительно! Много раз я встречал кусты боярышника по всей Курской области, лакомился в детстве его плодами, рвал его вместе с шиповником для приготовления душистого настоя, а только сейчас впервые увидел, как он цветет.

Я стоял, смотрел и невольно постигал ненавязчивую, аристократическую прелесть небольших белых соцветий на свежей зелени полураскрытых ребристых листьев. Слабое и чем-то волнующее благоухание окутывало куст.

В задумчивости я посмотрел на воды, просторно лежащие среди небольшой уютной долины. Вон там - дамба, ниже которой - пруды Знаменской рощи, а еще ниже и дальше - маленький пруд "Стезевки".

Как знакомы и близки душе эти оазисы красоты и покоя! Сколько воспоминаний и ассоциаций рождает эта речушка, давшая название городу! В пятидесятые года ребята нашего квартала, вооружившись лопатами, спускались по Суворовской к Куру, нарезали бруски мягкого приречного дерна и сооружали на ручье временные запруды. Вода перед такой земляной плотиной быстро поднималась, образуя удобную купальню. Детвора целыми днями резвилась в воде, а подростки, кроме этого, играли в футбол на прибрежной зеленой луговине. Было это под Котовой горой, в самом центре города…

А вот другой эпизод прошлого: я - младший школьник, сижу в старом городском трамвае. Когда проезжал по мосту, что находится перед нынешним Центральным рынком, какой-то интеллигентного вида человек неожиданно и громко произнёс , глядя в окно: "А вот это - великая русская река Кур, несущая свои могучие воды в Чёрное море!" Многие уставились на человека с недоумением. Но другие уловили комичность ситуации, и по трамваю пробежал смех. Дело в том, что среди народа в те времена упорно держалась наивная легенда, согласно которой Кур в древности был судоходным, и что где-то на его дне лежат корабли с золотом. Американцы якобы несколько раз предлагали нам расчистить Кур за свой счёт, но с условием, что всё найденное при этом достанется им. Наше правительство, конечно же, с негодованием отвергло этот хитрый план…

Затем память выбросила из своих глубин лекцию Надежды Фёдоровны Галицкой, преподававшей на геофаке общее землеведение: "Объём воды, выносимый реками, при одинаковых климатических условиях зависит от площади их водосбора. Кур, собирающий воду с территории менее 15 квадратных километров, никогда не мог быть полноводной рекой". Наше молодое разочарование после этого приговора немного сглаживал другой научный факт: оказывается, Кур является притоком Днепра, правда, притоком четвёртого порядка, и его вода действительно попадает в Чёрное море.

Слабое движение воздуха снова принесло знакомый, что-то напоминающий аромат. Умиротворенным взглядом я медленно скользил по березовой роще на противоположном берегу. Но что это? В той стороне, за дальними лесопосадками, где всегда выделялся лишь непомерно высокий ствол телевышки, я вдруг четко различил верхние этажи больших домов Северо-Запада. И сразу кольнула неприятная мысль: скоро этот райский уголок будет уничтожен подступающим городом.

Еще высоко стояло солнце, еще наливался теплом воздух, а я уже возвращался к верховьям балки. На знакомой поляне я снова посмотрел на малахитово-зеленые подушечки и опять с каким-то особенным удовольствием задержал взгляд на нежных сине-лиловых цветочках. И как раз в это время гулко и тревожно прозвучали стоны, которые нельзя ни с чем спутать: "Ку-ку, ку-ку…". Упругими волнами проникли эти звуки в некие ящички памяти - и я вдруг увидел перед собою не фиалки, а любимые глаза цвета древнего лазурита.

И я уже стою в Знаменской роще под молодым кленом, обнимаю податливый девичий стан, с наслаждением улавливаю тонкий цветочный запах ее рыжеватых волос. С незабытой до сих пор остротой ощущаю, как ее пальцы смыкаются у меня на затылке.

И на самом подъеме юношеских чувств, среди радостного щебета весенних птиц, также неожиданно раздался тревожный голос кукушки, будто небесные силы возвестили о том, что моя весна на исходе, что уже близятся тяжкие удары и горестные потери.

©ВАЛЕРИЙ ВЛАСЕНКО, "Городские известия" 7 октября 2008 г.
        Предоставленно автором специально для сайта "Курск дореволюционный"