автор: В.СТЕПАНОВ.

УЛИЦА МОЕГО ДЕТСТВА

В дореволюционных путеводителях по Курску об улице Добролюбова, бывшей Авраамовской, ничего путного не сказано. Известно, что еще раньше она называлась Старооскольской, вблизи которой располагались кузни. Сначала они кучились в районе нынешнего перекрестка улиц Добролюбова и Красной Армии, потом передвинулись к площади у Бурнашевского моста.

В середине XIX века тяжелые крестьянские возы в распутицу тонули в глубокой и вязкой грязи, а летом улица покрывалась густой травой-муравой, здесь паслись коровы, телята и свиньи. Однажды в яркий солнечный день курский губернатор В. И. Ден, проезжая но этой улице, увидел теленка, с .любопытством уставившегося на осанистого всадника. Навстречу губернатору не спеша шел пожилой мужчина в картузе и длиннополом сюртуке. Раздался зычный голос губернатора:

- Эй, борода! Отгони-ка эту животину в часть, сдай ее там и скажи, что губернатор приказал.

До революции эта очень короткая, но удивительно оживленная улица связывала шумные базарные площади: Георгиевскую и находившиеся рядом с ней Мучную с Бурнашевской. Начиналась улица гостиницей "Лондон", выходящей своим главным фасадом на Херсонскую улицу. Далее шли магазины, лавки, трактиры, склады.

В конце XIX - начале XX века на этой улице выросло несколько кирпичных зданий, принадлежавших управлению Московско-Киево-Воронежской железной дороги, одно из которых, самое крупное, построенное в 1902 году, явилось истинным украшением улицы.

Другим интересным с архитектурной точки зрения зданием был двухэтажный дом, принадлежавший Васильевой, который арендовало у нее военное собрание.

В тридцатых годах здание было надстроено еще двумя этажами.

Эта улица помнит мрачное снование автомобилей, прозванных в народе "черными воронами", которые часто юркали в ворота расположенного на улице здания управления НКВД; помнит множество санитарных машин, развозивших по курским госпиталям раненых бойцов, прибывших в 1941 году в воинских эшелонах на расположенный поблизости городской железнодорожный вокзал; помнит она душераздирающие крики женщин, провожающих своих мужей на фронт.

Мне эта улица памятна больше по послевоенному времени. Здесь протекало мое детство. В зимний морозный день из пивнушек вырывались густые белесые клубы кислого пара, а летом куцая улица, стиснутая двумя базарами, пахла свежим сеном, старой соломой, конским навозом и отдавала городской пылью, оседавшей вокруг густым слоем.

Послевоенная улица Добролюбова была небрежно замощена крупным, хорошо отшлифованным булыжником, тротуары же выложены битым красным кирпичом, бордюр вовсе отсутствовал, а вместо него была проложена вымощенная тем же булыжником канава для стока дождевых вод. На голой улице росло всего несколько больших деревьев, посаженных еще в начале века, густо усеянных птичьими гнездами. Частые посадки тоненьких и хилых саженцев тополей не давали ощутимых результатов - их быстро ломали и затаптывали. Кругом было много колдобин, выбоин; асфальт начисто отсутствовал, так что было раздолье для грязи и всепроникающей пыли.

Разных звуков на улице Добролюбова с раннего утра до позднего вечера было множество. Уже с самого утра здесь гремели трамваи, нервно дребезжа звонками. Сюда доносились разноголосые свистки соседних крупозавода, табачной фабрики, а также протяжные низкие гудки машзавода, мельницы № 17 и даже далекого кожзавода. В жаркий летний день в раскрытое настежь окно неожиданно влетал пронзительный крик всем известного в городе душевнобольного Бориса: "Граждане! Кому вещи свезти на вокзал? Граждане!" Он толкал перед собой легкую двухколесную тележку, которая пронзительно скрежетала но мостовой из-за отсутствия шин. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы кто-либо воспользовался услугой несчастного больного, но к нему все относились участливо и по-доброму.

Даже в поздний час улица не утихала. То с шумом возвращались с танцев в саду имени Первого Мая толпы молодежи по пути в Стрелецкую слободу, то на ней вспыхивало нестройное громкое пение подвыпивших гуляк. Еще детская намять цепко сохранила мерные звуки шагавших по мостовой в четком строе немецких военнопленных, обутых в тяжелые деревянные башмаки...

Днем Улица была необычайно оживленной. После войны по ней беспрестанно сновали крестьянские возы и телеги. Среди них часто громыхали повозки развозчиков товаров для магазинов. Автомобилей тогда было еще мало. В уличных ларьках продавался красивый с виду напиток - ярко-красный морс; по углам перекрестков вели мелочную торговлю старые евреи, продавая поштучно вкусные козинаки из поджаренных семечек подсолнуха, но мы чаще всего тянулись к очень вкусному, как тогда казалось, мороженому - маленькой холодной желтой шайбе, накрытой с двух сторон кругляшками хрустящих вафель.

Победным летом 1945 года все смешалось на этой улице, когда Барнышевский промтоварный рынок уже не вмещал тысячные толпы торгующего с рук люда, предлагавшего товар, только что полученный в посылках из Германии в качестве военного трофея. Толпа выплескивалась на улицу Добролюбова и плотной лентой тянулась до улицы Красной Армии. В такой час уже никакая телега не могла пробиться через эту толпу.

Все это кануло в Лету. Улица Добролюбова давно уже покрыта асфальтом и хорошо освещена. В последние годы на ней выросло несколько новых зданий, лучшим среди которых стало здание Центра научно-технической информации, построенное на месте бельгийской электрической станции трамвая, а позже - городской бани № 1. Вот только зелени на улице не особенно прибавилось.