автор: В.СТЕПАНОВ.

ОПЕРА "ТРАВИАТА"

Зимним декабрьским днем, весело вышагивая домой по улице Дзержинского, обратил внимание на большие театральные афиши, сообщавшие о предстоящих гастролях в городе московской оперной труппы.

Благодаря черному бумажному кругу - репродуктору "Рекорд", висевшему на стене в нашей квартире и звучавшему ежедневно от гимна до гимна, я уже на слух хорошо знал мелодии многих арий, дуэтов из различных опер. И как-то сразу захотелось побывать впервые в жизни на настоящем оперном спектакле!

И вот представилась редкая возможность воочию увидеть оперу в послевоенном Курске! Заканчивался пятидесятый год...

Я уговорил двух школьных товарищей, и, выпросив не без усилий у матерей деньги, мы заранее купили билеты и стали ждать заветный вечер, когда сможем увидеть и услышать "Травиату".

Теперь мне не особенно понятно, почему мы выбрали тогда именно ее в репертуаре гастролеров? Или музыка Верди нас заинтересовала, а может, что-то слышали о либретто, согласно которому должны были увидеть падшую женщину, в проблемах которой не особенно четко разбирались? Но выбор был сделан, и мы впали в тягостное ожидание увидеть красочные чудеса...

В тот памятный вечер, набриолинив непокорные волосы и неумело повязав трофейный галстук, заранее с друзьями отправился на оперу. До этого я крайне редко посещал с отцом драматический театр, зато часто с веселой компанией ребят ходил в кинотеатры, где привычно, к примеру, расположившись в пальто в деревянном просторном кресле, удобно устраивался в нем и погружался в сказочный мир... Здесь же мне пришлось выстоять утомительную очередь в крохотный гардероб, находившийся тогда напротив входной двери в нижнем вестибюле здания музучилища. Поднявшись после этого по широкой лестнице в небольшое фойе второго этажа, мы довольно долго ходили кругами, подражая взрослым, нервничали, скучали, топтались на месте, вдыхали ошеломляющий аромат духов "Красная Москва", пока не были захвачены сильным потоком зрителей в неожиданно раскрытые двери новенького, недавно отстроенного концертного зала.

К тому времени зрителей собралось много, и они, нетерпеливо толкаясь в дверях, быстрыми ручейками растекались по небольшому, без особых украшений залу. К нашему мальчишескому удовольствию, мы заняли кресла в первых рядах и стали изучать непривычную нам обстановку. С потолка свисал тяжелый бархатный розово-желтый занавес. Между сценой и первым рядом кресел стояли несколько канцелярских стульев и пюпитры.

Перед спектаклем со сцены тихо сошли несколько музыкантов в черных костюмах и, немного поерзав, прочно уселись на желтых стульях. Мы были крайне удивлены, озадачены и расстроены, когда увидели крохотный "оркестр": две скрипки альт, кларнет, виолончель, флейту и рояль. Возмущенно вращая шеями, пытаясь уловить хотя бы малейший гнев в глазах своих соседей, мы саркастически вполголоса обсуждали сложившуюся ситуацию. (Уже потом, детально изучив злополучную афишу, мы обнаружили в тексте слово "ансамбль", на которое раньше даже не обратили внимания.)

Итак, мы ожидали выступление московского ансамбля оперы под руководством А. Трауберга.

В оркестре отсутствовал дирижер, что, однако, не мешало слаженно играть. И, как в настоящем оперном театре, перед началом спектакля некоторое время музыканты неспешно настраивали свои инструменты, а флейтист несколько раз выводил одну и ту же очаровательную мелодию.

Но вот раздались тихие чарующие звуки вступления, полные скорби и печали, которые потом долго не покидали мою головенку...

Медленно открылся занавес. На сцене с повешенным на заднике полотном, изображавшим аксессуары парижского салона, несколько певцов среди зажженных канделябров шумно веселились в доме куртизанки Виолетты Валери. Наш переполненный зрителями зал, в проходах которого на приставленных стульях расселась счастливая публика, выслушав замечательную застольную песню юного аристократа Альфреда Жермона, пылко прославлявшего любовь, взорвался долгими аплодисментами.

В зале установилась поистине гробовая тишина, когда исполнялась большая ария Виолетты. У меня же, как назло в этот момент громко забурчал желудок, и я, страдальчески егозя в кресле, пытался телодвижениями утихомирить некстати начавшийся подлый процесс брожения... Зазвучала вторая часть арии "Быть свободной, быть беспечной", издалека раздается страстный любовный голос Альфреда, зал благодарно обрушился громовой овацией, с балкона студенты кричали "браво", а я ненадолго успокоился, что, слава Богу, мое громкое бурчание соседние меломаны не слышат...

В то время я и мои друзья не имели никакого представления, что в гастрольном варианте оперы "Травиата", привезённом скромным ансамблем в Курск, в третьем акте начисто отсутствовали прекрасные сцены беззаветного веселья в богатом парижском казино старых знакомых Виолетты. Тогда мы не увидели зажигательных танцев испанских матадоров, маскарадных красочных цыганских хоров...

В тот час в зале могла сидеть молоденькая Ида Татарская, которой вскоре предстояло поступить в Киевскую консерваторию. Позднее на протяжении многих лет мы имели счастливую возможность читать ее прекрасные рецензии на спектакли, а тогда в Курске никто не смог дать в местной печати критической оценки, увиденному нами музыкальному представлению. Я все же из любопытства перелистал старую подшивку газеты "Курская правда" той поры и обнаружил в ней... полное отсутствие таковой.

Постепенно я стал скучать на спектакле и томительный четвертый акт еле высидел.

...Мы тоскливо смотрели на пугающую темноту неглубокой сцены, где тускло мерцали свечи. Занавес стал медленно закрываться. Потом в зале вспыхнул ослепивший нас яркий свет, а мы, стремглав вскочили из кресел, давясь в людской толпе, двинулись к выходу из зала и шариками скатились по лестнице в нижний вестибюль. Очередь в гардероб была пугающе длинной и, терпеливо выстояв ее, на первом же трамвае уехали домой с чувством своего повзросления, решив тут же, в громыхавшем вагоне, непременно купить билеты на оперу "Риголетто".