автор: В.СТЕПАНОВ.

ЧЕТВЕРТАЯ ШКОЛА

Четвертая школа

Е.Ф. Ершову

Ранней весной 1948 года, демобилизованный из рядов Советской Армии, мой отец привез в Курск семью из Верхней Силезии, и сразу же возник вопрос: где мне учиться? Знакомые в один голос твердили, что наиболее престижной в городе является школа № 4. До отъезда в Польшу я учился в курской школе № 10, приткнувшейся к старинной церкви Нижней Троицы и, конечно, не знал, что в ее стенах учился Георгий Свиридов, наш великий композитор. Но она была четырехклассной, а я уже учился в пятом.

Курская мужская средняя школа № 4 размещалась в старинном здании бывшей частной женской гимназии госпожи О.Н. Красовской в самом центре города на улице Радищева, в Доме № 2, где теперь размещается театр кукол.

Полуразрушенное здание мужской школы № 4

Во время войны школа была разрушена: остался один каркас. Сразу же после освобождения города от фашистов, школу быстро восстановили.

Мне, еще месяц тому назад занимавшемуся в прекрасном здании бывшей немецкой гимназии в городе Вальденбурге, с большим спортивным залом, превосходной баней, отличными классными комнатами, научными кабинетами-музеями, старенькая школа показалась скромной и патриархальной. Стертые, вытертые до блеска, желтые мраморные ступени, ведущие на второй этаж, старые скрипучие дощатые полы и высокие черные пузатые металлические колонны печей по углам классов не могли вызвать у меня восхищения. Меня, однако, поразила высота потолков в помещениях с крупными лепными розетками и большими стальными крюками, на которые в прошлом подвешивали керосиновые лампы.

Отец привел меня в школу в яркий солнечный день во вторую смену в 5 «В» класс. Меня усадили с мальчиком за узкую парту. Папа потрепал меня по плечу и ушел. Начался урок французского языка, в котором я не смыслил ни бельмеса, так как в Польше изучал английский.

Я завистливо наблюдал за незнакомыми мне учениками, которые что-то сносно, как мне показалось, лопотали на странном языке, и мучился от безделья. Когда наступила долгожданная перемена, весь класс, радуясь теплу весеннего дня, бросился рысью на школьный двор, ая, неприкаянный, остался торчать на своем ученическом месте, тяжело осваиваясь... Но вот трижды прозвенел медный звонок, и в класс вошел другой учитель, а в аудитории, к моему удивлению, сидели только я да еще несколько ребят. Куда исчезли остальные?

Прошли томительные для меня минуты, и через четверть часа издалека послышался постепенно нарастающий шум, и в тесном проеме дверей появилась толкающаяся масса моих новых одноклассников. Я даже не сразу понял, что они несли на руках в горизонтальном положении маленькое тельце мальчика-горбуна Валентина Якушева . Тот крепко держал в руках свои короткие детские костылики, направив их вперед наподобие стволов спаренного пулемета. Каждый ученик, опоздавший с перемены на урок, демонстрировал учителю свое самое активное участие в переносе тельца инвалида в класс. Участвующих в рыцарской демонстрации было значительно больше, чем позволял крохотный рост несчастного мальчика. Вокруг него было много возни, сопения, пыхтения, особенного нервного напряжения, когда неугомонная компания ребят, наконец-то благополучно протиснувшись в дверь. Бережно донесла Валентина до парты, опустила его на ноги, и он, громко стукнув костылями по полу, ловко устроил свое легкое тельце за партой. Как мне помнится, учитель, сдержанно наблюдавший за этой показной возней, ничего не сказал, но урок был почти сорван.

Как ни странно, но мужская средняя школа № 4, названная глубокой осенью 1948 года среди лучших курских школ почетным именем «30 лет ВЛКСМ», имела невысокую дисциплину (то ли «в изобилии» здесь учились отпрыски высокопоставленных курских семей, то ли сказывались годы недавней жестокой войны и ее тяжелые нравственные последствия). Когда осенью того года я перешел в «А» класс из-за желания изучать немецкий язык (в школе английский не преподавался), то среди моих одноклассников разброс в годах рождения составлял целых пять лет.

Но преподавательский состав школы был неплохим, и возглавляла его очень старая грозная дама с аристократическим морщинистым подбрюдком, награжденная орденом Ленина, заслуженная учительница РСФСР - Зинаида Павловна Феоктистова. Ее заместителем был Н.Е. Павлов, который, как мы знали, пострадал во время сталинских чисток 1937 года, отсидев несколько лет. Еще было известно, что старый учитель обладал отличной домашней библиотекой. Мой товарищ Аркадий Носов с помощью своей обаятельной матери, учительницы нашей школы, брал книги из павловской библиотеки, и я ему искренне завидовал, когда он взахлеб рассказывал о прочитанном в журналах «Исторический вестник», «Русская старина», «Нива».

Среди преподавателей интереснейшей личностью был Роман Васильевич Богачев, учитель географии, увлекавший нас как своими яркими рассказами, так и летними туристскими походами с нами на лодках по Сейму, а то и в Сухуми, в другие районы страны. Нами Роман Васильевич был высоко чтим, что не мешало, впрочем, срывать его уроки. Конечно, мы у него не кричали и не дрались - приемы срыва носили совсем иной характер. Чутко уловив богатство впечатлений, накопленный стареньким учителем за долгую и не всегда радостную жизнь, мы подлавливали его на ностальгических воспоминаниях.

Однажды на вопрос ученика, что представляет собою банан, о котором весь класс не знал ровным счетом ничего, Роман Васильевич мечтательно начал свой пространный рассказ. И, конечно, издалека...

Он окончил Московский университет в 1913 году и на радостях поехал путешествовать по Бельгии. Не преминул рассказать, как легко тогда можно было осуществить такую поездку. Мы заворожено слушали, как в антверпенском порту выпускник вуза впервые в жизни увидел, как докеры выгружали громадные темно-зеленые гроздья бананов с пришедших из далекого Бельгийского Конго пароходов и отправку их в холодильники. Бананы в дореволюционной России не были такой уж дремучей редкостью, какой этот экзотический тропический плод был для нас , послевоенных, мальчишек, знавших кроме местных плодов разве что субтропические лимоны и мандарины. Мы, развесив уши, с огромным вниманием слушали учителя. Замечательный рассказ тянулся до громкого звонка на перемену. Урок был сорван, а кое-кто из нашего класса радовался, что учитель не спросил у него заданного.

Другим интересным учителем был Иван Григорьевич Жиляев, имевший среди школьников прозвище «Румын». Вечно с подвязанным куцым старым галстуком «регат», в больших сильно выпуклых очках, он интересно вел свои уроки по истории, часто подкрепляя их экскурсиями на любопытные городские объекты.

Математику преподавал еще молодой Виктор Петрович Матушкин, успевший повоевать на фронте и быть раненным в ногу и руку. Он нашел ключик к молодым сердцам. Ребята доверяли ему тайны, недоступные другим учителям. Ему в нашем классе давался на прочтение самодельный рукописный журнал «Обнаженная невинность», выходивший тиражом... в один экземпляр.

Удивительным монументальным спокойствием обладала прекрасный преподаватель химии Раиса Захаровна Цыганко. Мы единодушно проявляли к ней высочайшее чувство уважения и... все равно плохо сидели на ее уроках. Раиса Захаровна вызывала к доске ученика, и только там, около нее, образовывалось некоторое пространство, в котором властвовала она, а вокруг царила стихия класса: громкие разговоры, шум, чтение художественных книг, перебранка, взрываемые иногда тоскливым возгласом одинокого ученика, изнемогающего от безделья: «Прощайте, товарищи, с Богом...», - на что из всех ученических глоток одновременно вырывалось стройное «Ура!». Теперь странно даже подумать; как это звуковое хамство воспринималось в коридоре, куда, безусловно, доносился классный рев...

В нашем классе учился Володя Федоренко, вечно не успевающий ученик, большой бездельник и дерзкий хулиган. Оценки его успеваемости всегда находились между двумя и тремя баллами. Но однажды он получил единственную в своей жизни пятерку за домашнее задание, которое было дано всему классу от учительницы по зоологии. Необходимо было найти дождевого червя и искусно его препарировать на выставочном картоне. К всеобщему удивлению и зависти, Володя нашел такого огромного беспозвоночного, что наши черви казались всего лишь какими-то козявками. Его экспонат произвел сенсацию. Федоренко стал героем дня, а мы долго еще досадливо вспоминали о его удивительной находке.

В школе в те годы не было общего гардеробного помещения, и ученики раздевались в своих классах, для надежности храня шапки вместе с ранцем, портфелем или, как у меня, отцовской полевой сумкой в партах. Зимой в старших классах я ходил в отцовской серой шинели, которая доходила до пят, и опять-таки в оставшейся, от войны, его белой шапке-ушанке, покрытой фиолетовыми чернильными пятнами. Вот таким чучелом гороховым я, запыхавшись на бегу, влетал в свой класс.

Скинув зимнюю одежонку, большинство учеников оказывалось почти в одной и той же, как униформа, одежде: в вельветовых куртках с «молниями» или фланелевых спортивных костюмах, имевших удивительное свойство растягиваться на коленях и в области таза. Школьник, облаченный в такой костюм, чаще всего серого или коричневого цвета, представлял собой очень потешное зрелище. Вызванный к доске ученик обычно неохотно, медленно, понуро брел между партами с большими «пузырями» на коленях и свисающим между ног «килем» штанов, за который каждый сидевший у прохода норовил обязательно вцепиться, и покрепче...

Но были и исключения. Все завидовали Женьке Ершову, у которого был родственник, известный курский футболист по прозвищу «Талич». Ему мать перешила подаренную футболистом спортивную куртку общества «Динамо» - голубое творение со светло-серой кокеткой и знаком общества, и он, как некое чудо, сидя в глубине класса, на «Камчатке», ярко выделялся из всех.

Совсем редко во время урока стояла относительная тишина. Чаще всего в помещении было шумно, хотя нельзя сказать, что все только егозили или озорничали. Некоторые пары сосредоточенно играли в «морской бой», ни на кого не обращая внимания, другие были погружены в чтение листков расшитой книги «Тарзан», передаваемых с парты на парту.

Когда раздавался долгожданный звонок, ученики стремглав бросались в школьный буфет, где можно было купить пирожок с повидлом или полузасохшую палочку пастилы. Я крохоборничал, получая каждое утро от матери рубль, деньги не тратил, что позволяло раз в два-три дня на сэкономленную сумму сходить в кинотеатр.

В старших классах мы стали получать волновавшие всех нас пригласительные билеты на вечера от девочек из женских школ №№ 7, 11, 3 и 6.Вот тогда все стали обращать внимание на свою одежду, запросили у родителей срочный пошив костюмов, некоторые впервые надели галстуки.

Прежде чем пойти на влекущий нас вечер в женской школе, нам надо было освоить технику бальных танцев. Родители потрясли свои тощие кошельки, и каждый из нас внес плату за обучение. Однажды в школе появился прохвостистого вида учитель танцев, которого мы еще заприметили летом на танцплощадке в саду имени Первого Мая.

Начал он нас обучать с самого легкого танца - па-де-граса. Мы степенно, мальчик с мальчиком, неуклюже передвигались то по актовому залу школы, то по широкому коридору, совершая медленные па времен Людовика XIV. Потом постепенно освоили па-де-катр, па-де-патинер, па-де-спань, краковяк. Но когда стали учиться вальсу, мазурке, венгерке, здесь способности и привязанности оказались у всех разные. Лично я любил больше всего запрещенное тогда незамысловатое танго, пропуская на танцах нелюбимые вальсы и польки. Чтобы наверстать упущенные танцевальные минуты, шел к Анатолию Ферапонову, заведовавшему школьной радиолой, и просил его удлинить танго на несколько прокруток пластинки...

Широко известный фокстрот в порыве борьбы с космополитизмом был официально запрещен в стране и грампластинки не продавались. Однако наши умельцы и тут нашли выход, и школьники на рынках покупали любительские записи фокстротов «на ребрах». Не удивляйтесь, так назывались тайные записи на использованных рентгеновских плёнках на аппаратах, сконструируемых радиолюбителями. Эти записи продавались из-под полы. Ребята часто умудрялись танцевать фокстрот и под музыку из оперетт Дунаевского.

Конкурентом нашей школе была мужская средняя школа № 5, находившаяся на улице Мирной.

Теперь, почти через шестьдесят лет нужно признать, что в пятой школе учились известные всей стране академик В.А. Легасов и космонавт И.П. Волк, а школа № 4 гордится тем, что среди своих выпускников имеет Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Буркина- Фасо и Российской Федерации в Мали Е.Н. Корендясова. В её стенах учились Герои Советского Союза Н.Г. Пигорев и И.Ф. Минаков.