автор: В.СТЕПАНОВ.

КУРСКИЕ ТРАМВАИ

Курские трамваи

Послевоенный Курск грохотал и звенел трамваями. Их было немного, и ходили они нерегулярно, с большими интервалами. Одни из них, переполненные пассажирами, натужно поднимались по улице Дзержинского в гору; другие, совершенно пустые, везли за собой легкую открытую платформу с черными, пропитанными креозотом шпалами: за Барнышевской площадью прокладывался трамвайный путь в сторону кожевенного завода имени Серегина.

Каждого курянина, подходившего тогда утром к остановке, ждала молчаливая густая толпа народа. И каждому надо было интуитивно найти в ней место где-то в середине её, чтобы давящая, кипящая, нервная масса людских тел могла тебя внести на высокую площадку, как в крепость, на плечах её осаждавших. Эти шумные штурмы вагонов были обычным явлением в те годы по утрам и вечерам.

Спокойнее было днем или поздно вечером, когда можно было внимательно осмотреть внутреннюю обстановку. На потолке двумя рядами протянулись колбы электрических лампочек. Их странные длинные баллоны привлекали всеобщее внимание. Когда в вагоне было включено электрическое освещение, там всегда было светло. Это спасало пассажиров в первые годы после освобождения города от оккупантов, когда большинство стекол в оконных рамах отсутствовало, и трамваи двигался как бы в грязных фанерных забралах. Но постепенно вагоны стеклились, и в год Победы по улицам Курска начали ездить новые, первые ярко окрашенные голубые трамвайные вагоны с надписью «лунинский поезд».

С полукружия белого вагонного потолка по бокам спускались на широких кожаных ремнях треугольники черных пластмассовых ручек, свисавших над реечными деревянными боковыми скамьями, протянувшимися вдоль бортов. Тогдашний трамвай во время быстрого хода бросало резко из стороны в сторону, и самая счастливая публика отсиживалась на деревянных сидениях. Другие пассажиры повисали на ремнях , вцепившись в ручки, колыхаясь телом в такт качаниям. Нам, ребятне, ещё тяжело было дотягиваться до высокой потолочной ручки, поэтому при резких толчках мы чаще всего валились вместе с тесной пассажирской толпой, которая за нехваткой ручек, свободно занимая центральную часть вагонного прохода, валилась в ту или иную сторону.

Через весь короткий салон к вагоновожатому, вечно щелкающему латунной ручкой контроллера, проходила свисавшая волнами над головами пассажиров пеньковая веревка для экстренной подачи сигнала звонком, хотя в вагоне всегда присутствовал другой работник трамвайного депо - кондуктор. Обычно это были женщины средних лет с неизменной толстой сумкой на животе и большим рулоном билетов. Чаще всего горластые кондукторы вступали в неприятные разговоры с пассажирами, переходившие иной раз в ссоры. Поэтому во время езды в вагоне чаще всего было шумно, и по привычке большинство пассажиров отрешенно смотрели в окна, как бы не обращая на это внимания.

Внутри вагонов всегда остро пахло: сырой кожей, человеческим потом, машинным маслом. Жаль, что не сохранились те старенькие послевоенные трамвайные вагоны. Как бы теперь было интересно проехать на трамвае нашего детства, мысленно вспоминая первые годы после ужасной войны.

К праздничным дням трамвайные вагоны преображались: на одних из них спереди появлялись в обрамлении сияющих электрических лампочек портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина; на других по бокам крыш устраивались иллюминированные транспаранты, крепились красные флажки или по бокам натягивались красные лозунги.

Впереди вагона, на крыше, всегда красовалась белая фигурная таблица с цифрой маршрута, а тогда в Курске их было лишь два: «Трампарк - Херсонское кладбище» и «Трампарк -Барнышевская площадь». Тем не менее, часто в толпе, штурмующей порожки трамвая , ещё выяснялся злободневный вопрос: «Какая это марка?». Бельгийцы, устроившие в конце XIX века трамвайное движение в Курске (одно из первых в России), занесли в наш город вот такое инородное понятие. Оно помнится до сегодняшнего дня.

В конце сороковых годов в Курск привезли по железной дороге из Ленинграда десятки вагонов, переживших тяжелую блокаду, среди которых были моторные и прицепные. Одно время они запрудили чуть ли не всю территорию городской железнодорожной станции Курск-II и их тут же спешно перекатывали на трамвайные пути улицы Дзержинского. Вскоре по городу громыхали сочлененные трамвайные поезда, от болтанки в прицепных вагонах которых езда была одной тяжкой мукой.

Кондукторы старались изо всех сил взять с каждого пассажира плату за проезд, что в давящей плотной толпе стоило больших трудов. Одно только не удавалось злым церберам: получить деньги с тех, кто на вольном ветре висел на подножках, благодаря их выносу наружу за пределы дверей. Часто с них во время быстрого хода свешивалась на улицу целая людская гроздь. Ещё одним пикантным местом для безбилетников был далеко выступающий наружу задний буфер (в простонародье «колбаса»), на котором чаще всего ездили мальчишки.

Если в вагоне было просторно от пассажиров, то это ещё не значило, что вагонные двери плотно закрыты. Чаше всего по ходу движения нервно дергающегося трамвая створки дверей внезапно распахивались, громко хлопали или с противным стуком вновь закрывались, создавая тем самым для пассажиров хорошо знакомое неприятное звуковое сопровождение.

Конечно, после вечерних гуляний в саду Первого Мая толпы людей, спешащих домой, не только наполняли битком салон вагона и его традиционные порожки, но наиболее отважные по задней лестнице заползали на крышу. Такой вагон напоминал сцены из революционных кинофильмов с одним лишь отличием: каждый сидящий на крыше выбирал сам момент остановки трамвая, давая указания своим соседям. Те пеньковой толстой веревкой оттягивали высокую контактную дугу от троллейного провода в назначенном месте, отчего трамвай неожиданно замирал, а беспомощному в таком случае вагоновожатому приходилось лишь терпеливо ждать. «Пассажир» спокойно спускался с крыши на землю, дуга доброхотом отпускалась, трамвай рывком двигался вперед, чтобы через сотню шагов все приключение повторилось.