автор: С.П. Щавелёв

(развивая критику Л. С. Клейном незаконной добычи древностей и уточняя отношение к ней дипломированных археологов)

Литературно-публицистический темперамент Л. С. Клейна не позволил ему избежать участия в одной из самых острых дискуссий последних лет — о так называемой «черной археологии», а точнее говоря, о самом масштабном в истории разграблении памятников археологии, происходящем в Российской Федерации начиная с 1990-х годов и по сию пору (Клейн 2013: 12). Его выступление на эту тему предельно доказательно объясняет любому непредубежденному читателю всю неправоту и преступность призывов как-то легализовать незаконную добычу древностей. Однако отношение профессиональных археологов к своим конкурентам — самовольным копателям и полуподпольным торговцам антиквариатом, изображается Львом Самуиловичем упрощенно, как однозначно отрицательное. Между тем ситуация здесь более сложная, и хотя меняется в лучшую сторону, но с большим запозданием и очень медленно.

Заголовок моей статьи перекликается с названием книги, посвященной критике так называемой «фольк-хистори», — «История России в мелкий горошек». Ее авторы справедливо расценивают псевдоисторические опусы, заполонившие читательское и зрительское внимание, как «глобальный вред для ума» и «урон для культуры» (Володихин, Елисеева, Олейников 1998: 8). Ситуация с общественной трансляцией археологического знания складывается похожая, только, на мой взгляд, гораздо более опасная. Ведь на ниве памятников

EX UNGUE LEONEM - 345 -

археологии теория (то есть информация о них) сегодня прямо и все интенсивнее переходит в варварскую практику их самовольного поиска, разрушения и разграбления. Между тем позиция и ученого сообщества, и государственных органов, и средств массовой информации в отношении так называемой «черной археологии» остается, к сожалению, до сих пор по преимуществу пассивной. Больше того, в целом ряде случаев происходит вольное или невольное сращивание, так сказать, резонанс, идейный и организационный, официальной (музейной, университетской) и «теневой» (криминальной) археологии. Метафорой столь противоестественного, «полосатого, как зебра, кентавра» служит заглавие нижеследующих заметок.

Первоначально мои возражения против криминальной археологии на материалах из Курской области и соседних с ней регионов публиковались журналом «Российская археология» в материалах «круглого стола» «Незаконные раскопки и археологическое наследие России» (Щавелёв 2002: 85–89). В ответ на эту публикацию кандидат исторических наук А. В. Зорин от лица директора и ученого секретаря Курского областного музея археологии высказал на страницах «Российской археологии» свою аргументацию в пользу того, что ученым и музейным работникам необходимо общение с «черными археологами». Доводы сводятся к следующему: ради спасения для науки информации о ценных, нередко уникальных находках приходится консультировать грабителей, принимать на экспертизу их находки, не мешать их разрушительной деятельности (Стародубцев, Зорин, Шпилев 2004: 120–121).

А в следующем выпуске этого же журнала была опубликована диаметрально противоположная зоринской по своим выводам и аргументам статья В. С. Флёрова. Эти выводы и аргументы полностью совпадают с моей позицией, обнародованной на упомянутом «круглом столе» 2002 г. В. С. Флёров абсолютно верно призывает нас признать: «…Соучастие ученого в торговле древностями — это вопрос не только юридический, но и профессиональной этики». Цитируется «Кодекс профессиональной этики» Международного совета музеев за 1986 г. В частности: «Музейные работники не должны атрибутировать или иным путем определять аутентичность предметов, в отношении которых может возникнуть подозрение, что они нелегально или незаконно приобретены…» (Флёров 2004: 121).

Прошло еще лет десять, пока руководство «Российской археологии» пришло к такому же выводу и перестало принимать к публикации статьи, где при ссылках на археологические находки есть сомнения в их происхождении. В «Правилах для авторов» этого журнала наконец-то появился соответствующий пункт: «К публикации не принимаются статьи, основанные на анализе материалов, собранных в поле или полученных иным путем без официального разрешения государственных органов (открытого листа) или же не сданных на хранение в Государственный музейный фонд (указание на место хранения желательно)». Однако в многочисленных монографиях и сборниках научных трудов сотрудников государственных университетов и институтов РАН ссылки на явно незаконные находки древности продолжают присутствовать в изобилии, застенчиво именуясь «случайными находками» или «дарами коллекционеров». В этом качестве нередко фигурируют фотографии-сканы, а местонахождение самих находок чаще всего остается неизвестным («из частной коллекции»).

Жизнь, как мне представляется, рассудила наше разногласие с курскими музейщиками и другими сторонниками сотрудничества настоящих ученых и «черных археологов». Вот что пишет публикатор очередных монетных нахо-

EX UNGUE LEONEM - 346 -

док: «Опасность складывающейся ситуации состоит не только в том, что, меняя владельцев, монеты безвозвратно теряют “паспортные данные” о своем происхождении, но и в том, что вымышленные сведения о месте обнаружения сребреников могут попадать в научную литературу. В качестве примера можно привести публикацию в журнале “Российская археология” (№ 1 за 2004 г.), где приведены недостоверные сведения о находках двух сребреников князя Владимира в Курской области (Стародубцев, Зорин, Шпилев 2004: 120). Информация об одной из монет почерпнута на сайте “Кладоискатель Черноземья”, где было указано неверное место ее обнаружения (близ д. Банищи) для направления по ложному следу конкурирующих кладоискателей из других регионов. В случае с другим сребреником, публиковавшимся ранее в журнале “Нумизматический альманах” (Молчанов, Селезнев 2000: 15–16) и якобы найденном на Бесединском (Ратском) городище в Курском районе, сама подлинность монеты вызывает большие сомнения» (Зайцев 2007: 6).

Не об этом ли я предупреждал на «круглом столе» 2004 г. и других своих публикациях последующих лет? Об этом самом — нельзя верить «черным археологам»; они то и дело обманывают музейных работников относительно мест и обстоятельств своих находок; могут их фальсифицировать; утаивают от музеев самые ценные находки, чтобы продать их подальше и подороже.

В процитированной работе В. В. Зайцева содержится наблюдение, которое почти экспериментально подтверждает, археологи каких регионов нашей страны теснее всего ассоциированы с грабителями памятников старины и к чему это приводит. За последние 10–15 лет, отмечает этот автор, количество находок древнейших русских монет X–XI вв. в сравнении с предыдущими годами значительно возросло. «Значительная часть… монет происходит с территории современных Брянской и Курской областей Российской Федерации… Находки сребреников в этих областях были известны и ранее… В последние годы количество находок резко возросло. Так, за прошедшие 5–7 лет только в Брянской области было обнаружено не менее 15 экз. древнерусских монет. Однако большая их часть известна только по фотографиям и изображениям на интернет-сайтах» (Там же: 7), так что проверить их на подлинность затруднительно.

На книжном рынке современной России за последние годы распродано несколько переводных и доморощенных изданий о кладоискательстве, написанных в квазинаучно-популярной манере. Еще больше имеется интернет-ресурсов той же направленности. Так подрабатывают неразборчивые в темах журналисты либо сами активисты «черной археологии». Но одну из нарядно изданных книжек на эту тему написал не кто-нибудь, а доктор исторических наук, специалист по отечественной историографии, профессор Вятского педагогического университета В. А. Бердинских, который известен своими основательными монографиями — об уездных историках XIX в., Вятском лагерном комплексе, спецпоселенческом контингенте ГУЛАГа, по устной истории страны в преданиях колхозного крестьянства. К тому же перед нами член Союза писателей и журналист со стажем, что для такой экзотической темы, как клады, немаловажно. Издательская аннотация адресует книгу не только «историкам и краеведам», но и «любителям поисков и рискованных путешествий» (Бердинских 2005: 4). На первых же страницах автор уточняет избранную им аудиторию — это, оказывается, отнюдь не коллеги-историки да музейщики, чьи профессии на нынешнем безденежье науки и культуры в нашей стране якобы вырождаются, а именно начинающие кладоискатели. «Убогое финансирование музеев,

EX UNGUE LEONEM - 347 -

археологических институтов привело к тому, что в общество потек ручеек ценностей из краеведческих музеев, картинных галерей, археологических раскопок… Теневой рынок антиквариата процветает. За металлоискатель берутся все новые отряды молодежи. Для них и написана эта книга» (Там же: 11). Написана, скажу сразу, не столько затем, чтобы предостеречь от опасного и незаконного занятия, сколько в качестве поощрения к таковому и, что самое печальное, ради ориентировки на наиболее археологически перспективные места использования металлоискателей.

Отмечая районы наибольшего отложения кладов в те или иные эпохи, автор вслед за официальными археологами зовет туда же «археологов черных». «Там, где больше было археологических и прочих раскопок, найдено больше кладов» (Там же: 31). «…Детальное изучение, например, торгового пути “из варяг в греки” очень много дает не только археологу, но и любому кладоискателю» (Там же: 34). А «сройте до основания землю Старой Рязани, Владимира или Суздаля — и вы найдете гораздо больше кладов» (Там же: 32). «Вообще территория бывших кремлей русских городов исключительно кладоносна. Нередко сейчас в этой зоне нет жилых домов, а археологи раскопки вообще не ведут… Места вблизи земляных валов, городских стен — очень перспективны в отношении поиска кладов» (Там же: 41). «В южных степях,— напоминается сегодняшним поисковикам,— рыли курганы, на севере обследовали древние лабиринты, в лесах — памятные кресты на перекрестках дорог и так далее» (Там же: 173). «Немало кладов скрывают старые разрушенные церкви, храмы, монастыри» (Там же: 170).

«Практическая» направленность книги нарастает от главы к главе и достигает своего апогея в последней главе — «Кладоискатели XX века» и в заключении. Последнее хотя и названо «Миражи и мифы русского кладоискания», но содержит перечень наиболее известных кладов России (от легендарной библиотеки Ивана Грозного до основательно затерянной Янтарной комнаты, включая и реальные клады археологического характера вроде восточного серебра, монетного и посудного; даже «золота скифских, сарматских и сибирских курганов». Тем, кто проживает далече от предполагаемых мест упокоения крупнейших кладов, автор предлагает «искать клады недалеко от дома… Проверьте… собственный огород… Обойдите по берегу высокий склон реки, осмотрите осыпи. Найденная в речке монетка подарит вам больше радости, чем внеочередная премия по службе» (Там же: 208). О том, что на указанных местах находки «монеток» и прочих древностей почти наверняка располагается культурный слой, древние поселения и могилы, охраняемые законом от расхищения частными лицами, книга умалчивает.

Специальный раздел составляют «Практические советы начинающему кладоискателю». Оказывается, подземными кладами надо считать только те, что залегают на глубине более трех метров. Такие пусть ищут опытные кладоискатели. «Ваше дело,— наставляет широкого читателя В. А. Бердинских,— это поверхностные клады: в зданиях, верхнем слое грунта. Их поиск не требует больших начальных затрат… Шансы на успех есть в любом регионе России. Очень важную роль при поиске конкретного клада играет предварительная проработка материалов в библиотеке и архиве… занятия историей родного края… Поиск мини-кладов вполне по силам любому человеку, купившему простейший миноискатель и за пару часов его освоившему. Очень интересны древние пещеры. Жизнь била ключом и на подступах к ним» (Там же: 205–208); и т. д., и т. п

EX UNGUE LEONEM - 348 -

Иначе как реквиемом по научной археологии и национальному музейному делу эти залихватские подсказки разрушителям культурного слоя и не назовешь. А завершается данный раздел «истории русского кладоискательства» таким вот пассажем: «Будем надеяться, что в России на смену хмурым и оборванным одиноким волкам и браткам в джипах придут добродушные бюргеры с милым походом выходного дня» (Там же: 208) — за всеми теми монетными и вещевыми кладами, которые автор довольно подробно рекомендует их вниманию. Раз «на Западе кладоискательство давно стало развитой отраслью индустрии досуга со своей инфраструктурой: периодикой, техническим обеспечением, лавиной пособий, карт, справочников», то негоже России отставать и в этом отношении… «От 5 до 10 % населения могут реализовать эту свою склонность в благоприятных условиях» (Там же: 6). То есть этот автор, дипломированный историк, в своих мечтах видит на «русском поле» миллионы людей с миноискателями!..

Основная для историографа сторона проблемы — как российское государство и общество относились к поискам и находкам кладов на разных этапах отечественной истории — прослежена автором далеко не полно. Эпидемии кладоискательства вспыхивали и гасли не всегда и не во всех регионах России, служили явственной приметой маргинализации отдельных личностей и малых социальных групп (пресловутых сибирских бугровщиков или же крымских «счастливчиков»). У В. А. Бердинских же получается, что русский человек — прирожденный кладоискатель и тем самым культурный герой. Неоднократно цитируя крестьянские, по сути языческие поверья на сей счет, автор оставляет в стороне позицию православной церкви, запрещавшей осквернять любые могилы, тем более в поисках сокровищ.

По сути дела, обойдена в книге и миссия первых поколений наших археологов, в свое время перешедших от сугубо коллекционерского, знаточеского восприятия кладов к их научно-историческому анализу и комплексной музеефикации. Примерами расхищения и утраты кладов «история» В. А. Бердинских изобилует, а вот фактов спасения найденных ценностей для музея, университета в ней не найдешь (хотя и таких случаев, по сути подвигов честных и образованных людей, в нашей истории сыщется немало).

Издатель Захаров, вероятно, рассчитывал на успешный сбыт трехтысячного тиража, и не без основания. Автор и издатель завершают книгу совместным обращением к «дорогим читателям». Их просят присылать в издательство любые материалы для подготовки «нового документального издания “История России в кладах”» (Там же: 239). Но несколько раз упоминая о том, что клады — важный источник изучения родной истории, В. А. Бердинских ведь так и не раскрывает элементарных условий, при которых находка спрятанных когда-то вещей способна дать такого рода информацию. В действительности каждому мало-мальски образованному читателю должно быть ясно, что любой клад, не дошедший до ученых и музейных работников, безвозвратно потерян для науки и культуры. Никакой истории по разрозненным и беспаспортным вещам из антикварных лавок или частных коллекций изучить невозможно. Живописуя, как его родной дядя нашел монетный клад идеальной сохранности, автор ни слова не говорит о том, куда его передали. По всей видимости, он оказался незаконно присвоен находчиком. Чего тогда стоит следующая за этим сюжетом декларация о том, что «любой монетный клад — это история села, города, страны определенного времени» (Там же: 186).

EX UNGUE LEONEM - 349 -

Вся книга только отпугивает потенциальных находчиков кладов от общения по их поводу с «алчным государством» или «растяпами-археологами». С точки зрения этого доктора исторических наук, профессора «грань между вещами, относящимися к памятникам истории и культуры и не относящимися, часто провести очень затруднительно» (Там же: 203). После таких заявлений, ясное дело, ему «не видать находчиков кладов, штурмующих двери властных структур с желанием сдать клады». Между тем кроме тривиальной жадности у многих нормальных людей присутствует здоровое честолюбие. Увидеть свою находку, в огромном большинстве случаев вовсе не драгоценную, на витрине музея или на книжной иллюстрации для этих людей гораздо важнее, чем разжиться не принципиально великой суммой денег на ее продаже. Поэтому, хотя археологических находок несут в музеи для пожертвования или продажи то больше, то меньше, полностью этот ручеек никогда не иссякнет.

После всего, процитированного мной из его книги, уже не удивляет пристрастное отношение автора к археологам и музейным работникам. По мнению В. А. Бердинских, «вся археология — наука о мертвых вещах. Ведь утеряны отношение, чувство, жизненное предназначение вещи» (Там же: 31); «предметы давних эпох, выставленные в музеях, вообще мертвы и не могут рассказать нам сегодня практически ничего о своих владельцах» (Там же: 6). Получается, что ученые только омертвляют древности, а вот кладоискатели мистическим образом проницают завесу времен… Между тем все путное, что в этой книге все-таки сказано о времени, причинах выпадения разного рода кладов, их составе и социально-историческом значении, заимствовано, понятное дело, из работ историков и археологов. Хотя автор книги о кладоискательстве не знаком со многими принципиальной важности их работами на его тему.

В книге есть раздел «Что думают “черные следопыты” об археологах?». Цитируя кладоискательские издания, автор явно сочувствует их идеологии. Оказывается, «расхищение материалов археологических раскопок поставлено на поток» (Там же: 196). Ими будто бы вовсю торгуют и студенты, проходящие там практику (таких студентов автор «видел сам»); и начальники раскопов («одна монетка — бутылка» водки) », и «высшая каста — руководители музеев и экспедиций». Автор, правда, делает оговорку, сквозь зубы признавая: «Худо-бедно, но науку и культуру двигают все же археологи». Доверчивому историку не приходит в голову, что многие тексты на кладоискательские темы — не более чем плод досужей фантазии подрабатывающих «желтой» журналистикой субъектов.

Апофеозом авторских претензий к ученым является раздел «Что думают археологи о “черных следопытах”?». Здесь выборочно пересказаны материалы «круглого стола» на тему «Незаконные раскопки и археологическое наследие России», состоявшегося в редакции «Российской археологии» в 2002 г. По мнению В. А. Бердинских, никто из участников того мероприятия «не поднял вопросов о неблагополучии с этикой самих археологов»; о «заржавевшем механизме официальных археологических структур» (Там же: 200).

Слава богу, в книге имеется послесловие, написанное А. А. Формозовым — «Люди ищут клады». Отдавая должное труду В. А. Бердинских, он как профессиональный археолог, с присущей ему принципиальностью оговаривает самые важные моменты поднятой темы:

• кладоискательство — отнюдь не безобидное занятие романтической молодежи, а нечто предосудительное, даже преступное;

EX UNGUE LEONEM - 350 -

• спасти для науки и культуры памятники старины могут только настоящие археологические раскопки, а кладоискатели всегда эти памятники разрушают;

• они вовсе не помощники и не заместители ученых-археологов, а преступники; ими движет не романтика, а самая заурядная корысть; из-за них культурное наследие России несет невосполнимые потери.

«Вот почему вспыхнувшее в нашей стране кладоискательство надо не поощрять, а всюду и категорически пресекать» (Там же: 236). Все ли читатели книги, изданной трехтысячным тиражом, прислушаются к этим выводам? А не разделят ли они прямо противоположный манифест автора и издателя, согласно которым «клад — это игра, столь нужная человеку в нашем обществе, зажавшем его в тиски мощной индустриальной цивилизации» (Там же: 239)?

Но упомянутые в печати и в интернете незаконные находки древностей означают, что местные и приезжие кладоискатели уже не довольствуются отдельными памятниками, где недавно поработали официальные археологи (и тем волей-неволей засветили их местонахождение). Грабители теперь пошли-поехали по всем без исключения памятникам, нанесенным на доступные им археологические карты. Кроме примитивных ям-закопушек, вырытых на памятнике произвольно по данным детектора, все чаще грабители закладывают вполне правильные археологические раскопы, выбирая вещи по квадратам, слоям — ведь на подпольном рынке антиквариата стали особенно цениться археологические комплексы находок. Систематические рейды «черных следопытов» способны навсегда стереть с археологической карты целые субъекты Российской Федерации. Таков должен быть правдивый вывод из новейшей истории отечественного кладоискательства. Однако автор рецензируемого издания его не сделал. Неразборчивый в выборе художественных приемов беллетрист на сей раз победил в нем историка.

Кладоискательский клич профессора Бердинских подхвачен не только в интернете, но и в бумажной литературе. Среди многих других выделяется своей опасностью книжка еще одного по внешней видимости кастового историка (Станюкович 2010). Я узнал о ней из рецензии в номере «Книжного обозрения». Рецензента книжка очаровала: «Поиск старинных сокровищ — дело завораживающее. Особенно если авторы обещают тексты с элементами документальности… Андрей Станюкович — доктор исторических наук, археолог, главный редактор журнала “Родная старина”, и гораздо больше, чем кокарды и рубли… его интересуют предметы, относящиеся к домонгольскому периоду Руси и неолиту». Интерес автора простирается до того, что им описаны соответствующие памятники и составлена карта «Чем богаты столичные окрестности». На схему Подмосковья положены фотографии типичных археологических находок — металлических украшений, предметов культа, быта с… указанием их рыночной цены — от 500 рублей за екатерининский пятак до 100 000 рублей за «редкую чешуйку городского княжества XV в. (Шулаков 2011: 8). Перед нами еще один оборотень в якобы академической мантии. Своим беллетристическим приемом он обаял малограмотного журналиста, сотрудничающего с одним из самых культурных, по идее, печатных изданий нашей страны.

Недавно увидела свет книга (Бабаев 2009), очень похожая на монографию по нумизматике: прекрасная полиграфия, с множеством иллюстраций, благодарности коллегам-коллекционерам и научным сотрудникам, включая довольно известных специалистов. Настораживает отсутствие указания редактора

EX UNGUE LEONEM - 351 -

и рецензентов. Подавляющее большинство упомянутых в книге монет якобы тмутараканского чекана содержится в частных коллекциях. Каков среди них процент подделок, трудно сказать, но наверняка немалый. Например, так называемые «монеты боярина Ратибора» явно копируют давно известные специалистам печати этого киевского посадника в Тмутаракани. Как видно, «монеты Ратибора создавались именно по образу и подобию его печатей, имеющих идентичную структуру», только добавлю, не в древние, а в новейшие времена фальшивомонетчиками для сбыта на антикварном рынке. Не случайно столь явные новоделы «появились в середине девяностых годов» (прошлого века.— С. Щ.) и «до недавнего времени эти чрезвычайно редкие монеты из-за их низкого качества и еще более неудовлетворительной сохранности не публиковались» (Зайцев 2007: 8–10). Первая публикация, признавшая их древнерусскими денежными знаками, не убедительна (Бабаев 2009). Представить, что денежной эмиссией занялся бы не представитель княжеского Дома Рюриковичей, а кто-то из их подчиненных, для историка Руси невозможно — это противоречит всей системе научных знаний об ее политической системе. На примере издания К. В. Бабаева видно, что коллекционеры подлинных и поддельных монет претендуют на научный статус, имитируют атрибуты профессиональной экспертизы своих сокровищ.

Сотрудничество некоторых археологов с грабителями памятников старины выражается в следующих формах:

• пассивное отношение к замеченным участниками официальных раскопок на охраняемой территории лицам с металлодетекторами (нередко их приглашают в гости, к экспедиционному столу, расспрашивают о находках и т. д.);

• консультации и экспертиза незаконно выкопанных из культурного слоя вещей;

• публикация изображений награбленных вещей в своих работах;

• приобретение и бесконтрольное использование металлоискателей в официальных экспедициях по открытым листам.

В качестве примера всего только что сказанного приведу заявление такого рода: «Краеведом из Курчатова А. А. Катуниным в осыпях склонов городища собраны представительные материалы, которые он передал в Курский государственный университет» (Енуков 2005: 263). Умолчанию подвергаются «методы» сбора — использование «краеведом» металлоискателя и, соответственно, лопаты для вырывания засеченных под землей вещиц. Судя по большому числу и малой величине находок, культурного слоя на упомянутом городище «краеведом» было перелопачено немало (найдены наконечники стрел и копья, 14 бляшек от ременной гарнитуры, серебряный перстень). «За кадром» цитаты остается и тот несомненный факт, согласно которому и упомянутый грабитель, и многие его «коллеги» по криминальной «археологии» идут по областным памятникам археологии уже не выборочно, а систематически — пользуясь приобретенной у тех же музейных археологов картой этих памятников. Следовательно, вскорости в Курской области уже не останется памятников старины с неповрежденным культурным слоем.

Сомнительные находки с кладоискательских сайтов обильно фигурируют также среди иллюстраций к «Очеркам истории Курского края с древнейших времен до XVII в.» (Стародубцев, Зорин, Шпилёв, Щеглова 2008: 268, 280, 292, многие др.). Причем повторяются злонамеренно ошибочные локализации монетных и прочих криминальных находок, вроде вышеупомянутых В. В. Зайцевым.

EX UNGUE LEONEM - 352 -

В иных случаях истинное происхождение и местонахождение вещей из грабительских «раскопок» авторами «Очерков» умалчивается (например, «печать… XV– XVI вв., серебро, д. Липино (Октябрьский район Курской области)» (Там же: 371; рис. 72, 1). В других случаях глухо упоминаются «дары» соответствующего коллекционера награбленных древностей. Вот характерный пассаж: «К ордынскому времени относятся найденные там же (на территории Ратского археологического комплекса под Курском.— С. Щ.) полностью собранный из обломков чугунный котел диаметром 51 см (рис. 67, 5) и также фрагмент круглого зеркала… Еще одно зеркало из оловянистой бронзы, найденное на поселении у Ратского городища, было передано в 2002 г. Курскому областному краеведческому музею… В 1990-х гг. здесь была найдена орнаментированная куфической вязью прямоугольная пластинка, а в 2002 г. в выбросе кротовины обнаружен… золотой перстень, щиток которого украшала арабская надпись… В настоящее время эта редкая находка в фондах Курского областного краеведческого музея… В фондах Курского государственного областного музея археологии хранятся и собранная (орфография издания.— С. Щ.) на территории Ратского поселения коллекция джучидских дангов (49 экз.) и пулов (65 экз.)» (Там же: 355–356).

Итак, «найденные» «на памятнике» «вещи» переданы в музеи. Давайте уточним. Кем найденные? Каким образом найденные? Где именно найденные? Какая же часть этих массовых находок в музей не передана? Как говорил булгаковский персонаж, «подумаешь — бином Ньютона!». Найдены упомянутыми по фамилиям или оставшимися анонимными грабителями памятников. Так, пресловутый чугунный котел — «дар В. Н. Катышева» (Там же: 339). Найдены с помощью металлодетектора и лопаты. Территории Ратского и Липинского комплексов уже лет 20 не пашутся их землевладельцами, поверхность там основательно задерновалась. Пока в начале 1990-х она была под пашней, археологи собирали там подъемный материал. Несколько обломков чугунных ордынских котлов, отдельные монеты тогда попадались. Но извлечь археологически целый сосуд такого размера можно исключительно с помощью металлодетектора, разрыв целую яму в человеческий рост. А для множества монет — множество ям. «Золотой перстень в кротовине». Эта фраза рассчитана на астрономическую наивность. Хотя по сути — воровская наглость.

Какие еще более редкие находки грабители утаили от археологов, можно отчасти узнать из кладоискательских ресурсов интернета (см. упомянутые «Очерки» А. В. Зорина и его соавторов). Сравнение вещей, подаренных или проданных местному музею, и утаенных для продажи на интернет-аукционах однозначно показывает: сбываются в частные коллекции, в том числе за границу, безусловно самые ценные художественно и научно вещи. Курские археологи имели несколько случаев убедиться в этом, но продолжают сотрудничать с нелегальными поставщиками древностей. По принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок».

Сборы подъемного материала, особенно по распахиваемой или иначе поврежденной поверхности археологического памятника, тем более находящегося в аварийном состоянии,— полноправный способ его научного изучения. Разумеется, при условии фиксации, музеефикации, а в идеале и публикации добываемого таким путем вещевого материала. Для ученого археолога так называемая «подъемка» — сугубо вспомогательный прием, ценный лишь в комплексе с разведками, раскопками, картографической съемкой и прочими составляющими научной методологии изучения и экспонирования древностей.

EX UNGUE LEONEM - 353 -

Собиратель же дилетант ставит эту методику с ног на голову — в его руках бездумно вырытая из культурного слоя древняя вещь теряет едва ли не большую часть потенциально заключенной в ней исторической информации, да и, пожалуй, экспозиционной ценности. В конце концов, зачем научной археологии неизвестно откуда взявшиеся украшение или даже монета, пломба, когда однотипных с ними и без того множество в музейных собраниях? Тут, верно, отдельным археологам очень хочется отличиться — заиметь именно в «своем» регионе для публикации, экспозиции редкие находки.

Причем одно дело, когда Эрмитаж, Государственный исторический музей, иное центральное учреждение культуры принимают на экспертизу и приобретают для своих фондов у частных лиц раритеты, чье происхождение затерялось на просторах страны. Другое дело — провинциальный музей, одна из прямых обязанностей которого — мониторинг сохранности памятников старины в его так или иначе обозримой округе.

Вместо того чтобы привлечь заядлых коллекционеров и торговцев антиквариатом к ответственности за порчу археологических памятников, музей выполняет экспертизу их добычи с курских городищ, экспонирует ее у себя для широкой публики; частично приобретает для своих фондов, включает в монографии и учебные пособия многочисленные изображения их «даров». Только на поверхностный взгляд приваживание государственными учреждениями кладоискателей да лидеров собирательских объединений оправдано задачей спасти для науки и культуры самую ценную часть их добычи. Рассуждая так, археолог покидает устои своей профессии и скатывается к давно устаревшему в научном плане коллекционерству, так называемому знаточеству. Вполне почтенное само по себе, любительское собирание древностей не должно, как известно, нарушать законодательства об охране национального достояния нашей страны. Вырванная из контекста культурного слоя памятника, а тем более из комплекса сопредельных находок вещь почти всегда обесценивается для науки.

В конце концов федеральные законодатели, наконец, внесли соответствующие изменения в Кодекс Российской Федерации об административных нарушениях. К этим последним приравнены покушения на памятники истории и культуры. Одна статья (7.15) предупреждает «Ведение археологических разведок или раскопок без разрешения», а другая (7.33) — «Уклонение от передачи обнаруженных в результате археологических полевых работ культурных ценностей на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда Российской Федерации» (выделено мной.— С. Щ.). Административные штрафы за указанные нарушения составляют для граждан от 15 до 25 минимальных размеров оплаты труда, а для юридических лиц — от 400 до 500. Разумеется, с конфискацией предметов, добытых в результате незаконных работ, также их инструментов и оборудования (Российская газета 2006). Так что теперь человек с миноискателем и без открытого листа на археологическом памятнике никакой не «краевед», а правонарушитель. Ничем не отличимый от человека с отмычкой на складе чужого добра или в чьей-то квартире. А музейный работник, научный сотрудник, археолог, который консультирует такого незаконного поисковика, принимает его находки на экспертизу — его сообщник в административном правонарушении. По сути и букве закона — скупщик краденого. Археологи, стоящие вне профессиональной этики, не отреагируют ни на какие меры убеждения, кроме административных. В числе этих последних напрашиваются следующие: плановая сверка археологических фондов музе-

EX UNGUE LEONEM - 354 -

ев независимыми комиссиями, включающими в себя представителей соответ ствующих центральных ведомств и академических институтов; инспекция хода проведения раскопок по открытым листам и, попутно, состояния поставленной на охрану территории изучаемых памятников; рецензирование научных изда ний по истории и археологии, содержащих ссылки на незаконно добытые древ ности; согласование замеченных нарушений законодательства и профессио нальной этики с руководством тех учреждений науки и культуры, где трудятся специалисты, запятнавшие себя сотрудничеством с грабителями памятников.

Литература

Щавелёв С. П. 2002. [Выступление на заседании редакционной коллегии и редакционного совета журнала] Незаконные раскопки и археологическое наследие России. Мат-лы круглого стола, проведенного редакцией и редколлегией журнала «Российская археология» // РА 4, 86–89.

EX UNGUE LEONEM - 355 -

УДК 902

ББК 63.4