автор: С.П. Щавелев

Имя города Курска: северная этимология

С точки зрения исторической лингвистики и топонимики название Курска полностью отвечает двум общим принципам. Во-первых, наш город входит в большую группу русских поселений, названных по близлежащему водному потоку (Москва - на Москве-реке; Минск - на Менке, Псков - Пскове; Витебск - на Витьбе; Полоцк - на Полоте; и т.д.). Действует закон первичности гидронимии по сравнению с топонимией: сначала называли реку, а потом на её берегах строили город. В нашем случае это речушка Кур, приток Тускари, притока Сейма.

Во-вторых, название поселения образовано с помощью форманта (суффикса) -ск, который чаще всего маркирует не деревни или сёла, а именно укреплённые поселения - города, причём в средневековые времена - княжеской принадлежности, подвластности. Топонимисты отмечают, что этот суффикс маркирует самые ранние на Руси - её северные городские центры, а оттуда распространяется на другие регионы. На севере это упоминаемые письменными источниками уже за вторую половину IX в. Полоцк (древнерус. Полтеск), Смоленск, Изборск и, несколько позднее, Псков (Плесков). А вот в Посеймье этот формант - "-скъ" заметно редок и присущ лишь самым древним и крупным городским центрам - Курску да Рыльску, которые на как минимум столетний порядок (а то и больше) моложе отмеченных только что центров северо-запада. Рыльск, кстати, в свою очередь, стоит на устье речки Рыло, притока Сейма, тем самым лишний раз подтверждая гидро-урбонимную семантику окончания своего имени.

Таким образом, "перевод" имени нашего города таков: город, основанный по воле (киевских) князей на речке Куре.

Почему среди многих мысовых городищ славянского Посеймья Русь после победы над местными северянами выбрала именно стык Кура и Тускари для создания своего опорного пункта в регионе, сказать пока трудно. Проведённые до сих пор раскопки не дают возможности уточнить статус этого городища, то ли рядового, то ли своего рода столичного, центрального для языческого Посеймья.

Таким образом, вопрос сводится к расшифровке гидронима - Кура. В исторической и краеведческой литературе накопилось несколько вариантов его этимологии. Привлекаются разные языки, оставившие свой след на географической карте Восточной Европы. А именно, балтские ("куру" - ущелье, борозда); иранские (перс. "khuros" - "петух"); тюркские ("кур" - "устраивать, сооружать", в том числе стену, вал, поселение); славянские ("кур" - "прах, пыль" или же "дым" (летописный синоним отапливаемого жилища), либо тот же "петух").

Все перечисленные версии в принципе допустимы, поскольку носители соответствующих языков поочерёдно занимали определённые участки Посеймья (балты, славяне), в древнерусскую эпоху ставшего Курским, или (как ираноязычные сарматы, затем аланы; наконец, тюрки) примыкали к нему с юга. Однако и сколько-нибудь развёрнутой аргументации ни одна из этих этимологий не поддавалась. Поэтому все они мало отличаются от наивных транскрипций имени города в народной молве, благодаря которой на его гербе Нового времени воспарили куропатки.

К тому же весьма смутно представляется порядок заимствования безусловно славянскими первостроителями укрепления рубежа I и II тыс. н. э. над Куром названия для своего поселения у чуждых им по языку этносов, достаточно удалённых во времени и географическом пространстве от момента зарождения здесь древнерусского города.

Что касается самих славян, то назвать мелкую речку по многочисленным дымам жилых построек на одном из участков её берега они как первопоселенцы здесь (т.е., по идее, строители и жители этих же жилищ-"дымов") вряд ли могли.

Гораздо более убедительной выглядит, на мой взгляд, ещё одна гипотеза на сей счёт, предложенная А.И. Ященко. Тот извлёк из словаря древнерусского языка слово "курья" - речной залив, затон, заводь, и предположил, что посеймский Кур назван усечённой формой этого слова. Оно, добавлю, оказалось довольно рано, в начале колонизации Европейского Севера пришедшими сюда славянами, заимствовано ими из аборигенных там - финно-угорских языков. "Kurja" значит на них "маленькая речка", "протока", "старое русло-заводь", "глухой рукав" водоёма.

Топонимы - названия рек, поселений - с основой на "кур" массово встречаются только на северо-западе Восточной Европы - на территории Новгородской земли и соседних с ней районов. География распространения и характер использования в словотворчестве топонимов с основой на "кур" вполне удовлетворяют всем разработанным лингвистами критериям для наиболее ранних славянских пластов восточноевропейской топонимики. Среди этих признаков:

На севере топонимов с основой на "кур" во много десятков раз больше, чем на юге; там, на севере, они раньше и обильнее перешли в гидро- и ойконимику мелкого масштаба (ручьи, починки, деревушки); издавна до сих пор адекватно понимались населением: "кур, куры - водное рыбное угодье", согласно терминологии ранних новгородских летописей.

Здесь же, на юго-востоке славянского расселения обсуждаемые лингвистические явления безусловно вторичны. Ведь посеймские гидронимы "курского" корня крайне малочисленны; причём все они явно производны от перво-Курска на Куре; относятся к гораздо более позднему времени, нежели древнерусское. Это всего четыре речки: Курёнка и Курицы - Большая, Малая и Гнилая. Последнее определение лишний раз подчёркивает непонимание населением юга первоначального смысла основы "кур", этимологизированной здешним народом в доступной ему - орнитологической форме (птицы семейства куриных) и дополнительно искажённой путём тавтологии (ибо в южнорусских говорах гидроним "гнилой" означает то же самое, что на севере "курья", "кур" - незначительный, пересыхающий в жару и потому дурно пахнущий поток).

Анализ исторической географии древнего Курска приводит к убедительному выводу, что название города возникло не здесь, а на Северо-Западе формирующейся Руси и оттуда было перенесено на её же юго-восточные рубежи. По-видимому, в основании первоначального Курска руководящую роль играли северные жители. Такая процедура - переселение дружинников (по-летописному "мужей лучших") из ранее освоенных княжеской властью регионов на недавно завоёванные края державы была в обычае у князей-рюриковичей.

"Топонимическая трансплантация" (В.П. Нерознак) вообще не редкость для древнерусской истории. Особенно впечатляют три города Переяславля (Русский, Залесский и Рязанский), расположенные на трёх реках почему-то с одинаковым же названием - Трубеж, но, соответственно, в южной, северной и восточной Руси.

Ладожско-Новгородские земли, в особенности южное Приильменье, откуда по всей вероятности происходят топонимы "курского" звучания и связанные с ними, как раз и представляли собой зону стыка словен, кривичей и аборигенов финно-угров (летописной "чуди"). Именно своего рода конфедерация этих трёх "племён", возглавленная приглашёнными на договорных условиях скандинавами, послужила, как известно, первым и наиболее постоянным оплотом дальнейшего развития Русского государства, которое постепенно поглотило и Посеймье. Ещё раньше своих градостроительных мероприятий, именно с помощью тех же северных воинов - "варягов, словен, чуди и кривичей" Владимир I в 980 г. разгромил полоцкого князя Рогволода, а вслед за тем и брата Ярополка в Киеве. Наконец, подавив тогда же попытку нанятых им варягов обложить данью сам Киев, захваченный с их помощью, он часть из них отпустил искать счастья в Царьграде, а самых "добрых, умных и храбрых" из варяжских мужей "расселил по разным местам" своей страны, "раздав им города" в управление. И, наверное, выделив дружинное подкрепление передоверенной наместникам власти, скорее всего, из упомянутого контингента разноплемённых северных воинов.

Важной предпосылкой этнокультурного самоопределения Курского Посеймья в северянскую эпоху его истории послужили разнообразные - торгово-миграционно-политические контакты с областью Верхнего Поднепровья и, далее, Новгородским Севером формирующейся, в свою очередь, Руси. Название летописного города Курска восходит, скорее всего, к некоторым северным диалектизмам древнерусского языка и могло первоначально означать пункт сбора таможенных пошлин и иных даней (т.е. кура) на торном отрезке путей международной торговли, основанный на маленьком притоке (курье) большей реки, связывающей (наряду с другими водными артериями Восточной Европы) в IX-X вв. Днепровскую речную систему с Донской и с Окско-Волжской, т.е. в конечном счёте Балтику с Каспием, Приазовьем и Черноморьем.

Так что исторический контекст движения северо-западной топонимики на юго-восток формирующейся Руси просматривается вполне отчётливо.