И.Е. МОНАСТЫРЕВ. ВЕРХНИЙ РЕУТЕЦ. Во время оккупации.

ВЕРХНИЙ РЕУТЕЦ
Из истории села

автор: И.Е. МОНАСТЫРЕВ

Во время оккупации.

Прошло уже половина зимы в оккупационной Курской области, а немцев в селе так никто и не видел. Хотя появилась и новая власть, и обозначились новые порядки, возникли новые впечатления, но из памяти никак не выветривались горькие события прошедшей осени.

Перед отъездом советской власти председатель сельского совета Василий Лукьянов (Будай) в своем кабинете застрелил одного из активистов Косинова Михаила за отказ от поджога необмолоченных скирдов хлеба и других поручений.

Немногим позже того случая считанные дни понадобились для разграбления социалистической собственности: магазинов, имущества колхозов, МТС, совхоза, школ и учреждений. Люди готовились к выживанию. Тащили в основном оставшиеся дома сильные мужики, молодые, здоровые бабы со своими отроками. Забирали все: сбрую, инвентарь, оборудование, инструмент мастерских, товары, мебель и пр. Вели с поля отставших от перегона по Рыльскому шляху скот. Группы людей уводили огромных племенных свиней совхоза и тут же, в огородах их забивали, палили туши соломой разделывали и разделяли между собой. Теперь вот, с наступлением зимы, спасаясь от холода все население Реутца от подростка до старика сыпало в ближайший лес «Дубровку», от которого потом на 3-х километровом расстоянии длинной цепью тянулся обоз санок, нагруженных молодым кругляком леса. Вместо газет и радио средь населения блуждали только слухи, столь разные и столь противоречивые. По одним – уже не было войск из центральной России и что за Родину сражаются только оставшиеся сибирские дивизии, по другим – более позитивные и обнадеживающие.

В начале зимы (1942г.) как-то незаметно и тихо появились и некоторые бывшие, дореволюционные хозяева домов, имений. Здание сельского совета заняла семья, прибывшая будто бы из Донбасса. Хозяин уже успел стать сельским старостой, оборудовав бывший клуб под свой офис для проведения оперативных совещаний с уличными полицейскими, для приема граждан и пр. На стенах клуба уже висели свежие немецкие плакаты на русском языке изобличающего и пропагандирующего содержания. На одном из них крупный заголовок «Почему Германия побеждает». Ниже шел перечень подробно объясняющих причин. На втором (вертикальном) заголовок «Поджигатели». На нем во весь рост стоял И.В. Сталин а между его широко расставленных ног – пылающие города и села России изображенные в перспективе. Другие плакаты так же изобличали прошлую власть и пропагандировали новый, немецкий порядок, организацию и пр.

Однажды новый порядок ощутили на себе и реутчане. В один из слабо морозных дней внимание играющих подростков привлекло: необычно одетые фигуры, стоящие у входа клуба. Один из них был военный в длинной до пят зеленой шинели с погонами и знаками отличия на них. Рядом стояла под стать ему стройная, высокая женщина в длинной темно-коричневой шубе, в меховом берете с массивной меховой муфтой на руках. Ее ярко накрашенные губы для сельчан неприятно контрастировали с бледными худощавыми лицами. Офицер держал в руках перчатки и о чем-то негромко разговаривал с дамой. По-видимому они ожидали старосту. Подростки как завороженные глядели на них с расстояния 5-8 метров, но привлечь к себе внимание пары так и не удосужились. Потом оказалось, что это были тыловые немецкие чиновники, приехавшие за 12 километров из волостного центра Медвенки по поводу сбора продовольствия для немецкой армии. В селе тут же были составлены списки хозяев рогатого скота по каждой улице. А в один из погожих зимних дней на обширной заснеженной площади перед длинным зданием клуба с одной стороны и зданием бывшего сельского совета – с другой были проведены с немецкой скрупулезностью смотрины скота перед «высокой» комиссией. Каждая хозяйка в соответствии со списком, вела свою кормилицу на экзамен. Выбирали наиболее молодых, упитанных животных. Правда, ходили слухи от местных властей, что у многодетных семей, по-возможности не будут забирать единственную корову. Но ни горькие слезы, ни отчаяния, ни веские аргументы – обреченным не помогали, все равно отбирали.

Незаметно пришла весна. Стоило обветрить почву как вчерашние колхозники вышли в ближайшие поля для несвойственного им раздела земли. Делили каждый клин по мере необходимости, по спискам домовладений, по жребию. Первым делили гречишное поле, усыпанное прошлогодними зернами, которое не требовало большой обработки, достаточно было, для будущего урожая пройтись по нему только тяпкой. В июне также делили на холмах и склонах сенокосные угодия.

Однажды, в пору ранней весны, когда многие люди вдалеке от линии фронта были заняты «своей» землей, ничего плохого не подозревая, как вдруг, оцепенев от неожиданности, наблюдали движущую колонну немецких танков. Машины с явно выраженными крестами на бортах, видимо, уже по намеченному плану, сходу вошли в центр села, расположившись в густом саду «Чепеловых» в начале улицы Вороновка. Сами танкисты (эсэсовцы) разместились в школах №1 и ШКМ. Правда, более десятка машин, прибыло не покорять село, а провести в этом зеленом, уютном уголке свой дарованный командованием отпуск. Кроме немцев здесь были финны и австрийцы. Раньше всех по дворам пошли рыжие, наглые финны с требованием дать яйки, курка, млеко. Но стоило произнести слово офицер – их как ветром сдувало. По-видимому, им строго-настрого запрещалось даже просить, не говоря уже о других насильственных действиях. Больше всего сельские ребятишки крутились в центре – у школы №1 и у полуразрушенной церкви, которую танкисты превратили в туалет. Ребята использовались, чтобы принести воды, почистить обувь, почистить суконную черную форму в обмен на кусочек мыла (обмылки) прочитанные газеты, картонные коробки, бумагу (для разжигания печки), затекшие водой сигареты и пр. Иногда удавалось отведать горохового супа со дна котла.

Танкисты вели себя обособленно, лояльно к населению. Ходили строем, пели маршевые песни, занимались на свежем воздухе разборкой и уходом за стрелковым оружием. (В это время, ребята горячо обсуждали между собой удобный момент для пленения фрицев, будь они при оружии) В свободное время, сидя у пруда или у ручья танкисты, упражнялись в стрельбе из пистолета по лягушкам. Редко, но посещали на какой-либо улице молодежный «пятачок» (в православные празднества), слушая русские песни, частушки, фотографировали. На улицу Ключик (36 домов) частенько захаживал австриец (с его слов), собирал вокруг себя ребятишек, с интересом разговаривал с ними на очень плохом русском, листал принесенный ребятами учебник немецкого языка и комментировал его содержание, а когда высоко пролетал самолет – он по звуку определял его принадлежность. Каждому давал свой бинокль и подробно указывал, как им пользоваться.

Молодые танкисты вызывали у населения разные отношения к ним. Одни откровенно негодовали (в своем кругу) сетуя на бездействие партизан, другие с горечью в душе внешне показывали нейтральное, незлобное отношение. Однако потом, это сносное впечатление было напрочь утрачено, когда по осени через село проходили части вражеской пехоты. В этой сборной солянке были немцы, румыны, мадьяры, финны и другие завоеватели, которые вызывали омерзительное зрелище от низкорослого карапуза до тонкого, прыщавого, бледнолицего вояки. К счастью, это длилось недолго. Позже, пять реутчанских граждан бывших активистов села, были расстреляны немецкими властями якобы за связь с партизанами.

В феврале 1943 года, в Реутце появились и последние заблудившиеся при отступлении немцы. Пятеро всадников в белых маскировочных халатах, с автоматами чуть ли не слезно уточняли у населения дорогу на запад, тыча замерзшим пальцем в очень подробную карту нашей местности. В это время один из «мстителей» по прозвищу «Филина» метался в помещении клуба от одного без стекольного окна к другому со своей двуствольной берданкой, прицеливаясь в скопившихся всадников на расстоянии до 50 метров. Оценив обстановку стрелять все-таки не стал. Возможно это и к лучшему. Последствия были бы предсказуемы. Днем позже появились и наши боевые розовощекие в светлых дубленках всадники-разведчики. Люди со слезами радости окружили их и на перебой рассказывали, рассказывали обо всем и, конечно спрашивали, интересовались ходом войны, и временем ее победы, потом указали, куда направились последние фрицы.

По возвращении Красной Армии, став ее солдатом, Василий Дорофеевич Лукьянов, сын расстрелянного немцами активиста, лично, при случае расстрелял двоих приспешников немцам якобы за выдачу отца. Ходили слухи, что будто бы за самосуд его отправили в штрафбат.