автор: И.Е. МОНАСТЫРЕВ

Война. Оккупация

22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз. В 25 областях СССР, в том числе и Курской области, было введено военное положение. Люди негодовали. Прошли митинги на которых принятые резолюции отражали решимость реутчан выступить на защиту Родины. Одни обращались в Медвенский райвоенкомат с просьбой о направлении их на фронт добровольцами, другие брали повышенные обязательства в труде, как, например, комбайнёр МТС Токсинов Д.К.

Мария Семеновна Лащева в заявлении директору Вышнереутчанской МТС пишет: "Я, жена Лащева К.В., горжусь, что моего мужа призвали в Красную Армию и он пошел защищать Родину от врага. А поэтому прошу принять меня на работу в качестве штурвальной. Призываю Всех женщин последовать моему примеру: заменить своих мужей, ушедших в армию".[14]

Многие брали на себя повышенные обязательства в труде. Механизаторы В-Реутчанской МТС внесли в только что образованный фонд обороны 530 рублей, сдали заем 3-й пятилетки на сумму 3580 рублей. Это были, по тем временам, немалые деньги. По-стахановски трудился комбайнер МТС Гольнев Д.К.

Уже в конце июня 1941 г. 1200 медвенцев пополнили ряды 89-й стрелковой дивизии, которая была переброшена из Курска на западный фронт. С июня по сентябрь 1941 г.из Медвенского района было мобилизовано в армию более 10 тыс. человек.

Наступала осень. В конце сентября, по дороге "Рыльский шлях", идущей от трассы Обоянь-Курск (напротив д. Дрозды), в сторону Рыльска, гнали тысячи голов скота из районов западного прифронтового направления в сторону Обояни. Многие животные, не способные двигаться, отставали, становились добычей местного населения.

Позже по нему шли сотни отступающих наших воинов - грязных, небритых, голодных. Население им оказывало посильную помощь. Многие реутчане трудились на строительстве оборонительных сооружений под Курском, на рытье окопов под Медвенкой. В ночь со 2-го на 3-е ноября 1941 года Курск, несмотря на активное сопротивление ополченцев, был сдан противнику.

Перед отбытием советской власти из села, председатель сельсовета Василий Лукьянов (Будай) в своем кабинете застрелил одного из активистов Косинова Михаила за отказ от поджога необмолоченных скирдов хлеба и других поручений.

Наступило безвластие. Считанные дни понадобились для растащиловки социалистической собственности: магазинов, имущества колхозов, МТС, совхоза, школ и учреждений. Готовясь к выживанию, люди тащили все, что только было можно утащить, но в основном преуспевали оставшиеся дома сильные мужики, молодые, здоровые бабы со своими отроками. Забирали сбрую, инвентарь, оборудование, инструмент мастерских, товары, мебель и пр.

Мне было 12 лет а маме моей 40. Самому меньшему Григорию было тогда только четыре года. Но и ему, как и всем пятерым мама находила посильную работу. Женщине нежной, хрупкой, болезненной и скромной промышлявшей вместе со мной ничего не досталось от общественного пирога. Люди вели с поля отставший от перегона скот, с ферм совхоза уводили огромных племенных свиней и тут же, в огородах их забивали, палили туши соломой, разделывали и разделяли между собой. Для домашнего топлива уносили со скирдов солому и все остальное что могло гореть.

С наступлением зимы, спасаясь от холода, население многих улиц села от подростка до старика, валило в ближайший лес "Дубровку", от которого потом почти на 3-километровом расстоянии длинной цепью тянулся обоз санок, нагруженных молодым кругляком леса. Многие старались заготовить что-нибудь на ближайшее будущее. Успевали за короткий зимний день иногда и дважды побывать в лесу.

К этому времени оставшиеся мужчины успели обзавестись колхозной или отставшей от перегона лошадкой, всеми принадлежностями гужевого транспорта. И, хотя число таких семей не превышало, пожалуй, и десятой доли населения, их активная деятельность привлекала внимание окружающих. Они обеспечивали топливом себя, родственников и знакомых не только сейчас, но и впрок. Также обеспечивали весеннюю вспашку огородов. Тяжелее всего приходилось многодетным фронтовым вдовам, старикам.

Информации с фронта не было. Вместо газет и радио средь населения блуждали только слухи, столь разные и столь противоречивые. По одним - уже не было войск из центральной России и что за Родину сражаются только оставшиеся сибирские дивизии, по другим - более позитивные и обнадеживающие.

В начале зимы (1942 г.) как-то незаметно и тихо появились и некоторые бывшие, дореволюционные хозяева домов, имений. Здание сельского совета заняла семья, прибывшая будто бы из Донбасса. Многие их помнили и относились не враждебно. (фамилий Бровцыных там не было, возможно это другие родственники). Хозяин уже успел стать сельским старостой, оборудовав бывший клуб под свой офис для проведения оперативных совещаний с уличными полицейскими, для приема граждан и пр. На стенах клуба уже висели свежие немецкие плакаты на русском языке изобличающего и пропагандирующего содержания.

На одном из них крупный заголовок "Почему Германия побеждает". Ниже шел перечень подробно объясняющих причин. На втором (вертикальном) заголовок "Поджигатели". На нем во весь рост стоял И.В. Сталин, а между его широко расставленных ног - пылающие города и села России, изображенные в перспективе. Другие плакаты также изобличали прошлую власть и пропагандировали новый, немецкий порядок.

Прошла уже половина зимы, а немцев в селе так никто и не видел, хотя появилась и новая власть и обозначились новые порядки. В один из слабо морозных дней внимание подростков привлекли в необычных одеждах фигуры, стоящие у входа клуба. Один из них был военный в длинной до пят зеленой шинели с погонами и знаками отличия на них. Рядом стояла под стать ему стройная, высокая женщина в длинной темно-коричневой шубе, в берете и массивной меховой муфтой на руках.

Её ярко накрашенные губы для сельчан неприятно контрастировали с бледными худощавыми лицами гостей. Офицер держал в руках перчатки и о чём-то негромко разговаривал с дамой. По-видимому, они ожидали старосту. Подростки как завороженные глядели на них с расстояния 5-7 метров, но привлечь к себе внимание пары так и не удосужились.

Потом оказалось, что это были тыловые немецкие чиновники, приехавшие из волостного центра Медвенки по поводу сбора продовольствия для немецкой армии. В селе тут же были составлены списки хозяев рогатого скота по каждой улице и каждому дому. А вскоре, в один из погожих зимних дней на обширной, заснеженной площади перед длинным зданием клуба, с одной стороны, и зданием бывшего сельского совета - с другой, были проведены с немецкой скрупулезностью смотрины скота "высокой" комиссией.

Каждая хозяйка упомянутой улицы в соответствии со списком вела свою кормилицу перед комиссией на экзамен. Выбирали наиболее молодых, упитанных животных. Правда, ходили слухи от местных властей, что у многодетных семей, по возможности, не будут забирать единственную корову. Но ни горькие слёзы отчаяния, ни веские аргументы обреченным не помогали, все равно отбирали у некоторых.

Незаметно пришла весна. Стоило обветрить почву, как вчерашние колхозники вышли в ближайшие поля для несвойственного им раздела земли. Делили каждый клин по мере необходимости, по спискам домовладений, по жребию. Первым делили гречишное поле, усыпанное прошлогодними зернами, которое не требовало большой обработки, достаточно было для будущего урожая пройтись по нему только тяпкой. В начале июня также делили на холмах и склонах сенокосные угодия. Это тяжелый труд для взрослых а для подростков тем более, болели от напряжения руки, ноги и особенно пресс живота.

Однажды, в пору ранней весны, когда многие люди вдалеке от линии фронта были заняты "своей" землей, ничего плохого на сегодня не подозревая, вдруг, оцепенев от неожиданности, наблюдали движущуюся колонну немецких танков. Машины с явно выраженными крестами на бортах, видимо, уже по намеченному плану, сходу вошли в центр села, расположившись в густом саду "Чепеловых" в начале улицы Вороновка (это были легкие танки - танкетки).

Сами танкисты разместились в школах №1 и ШКМ. Правда, более десятка машин прибыло не покорять село, а провести в этом зеленом, уютном уголке свой дарованный командованием отпуск. Кроме немцев здесь были финны и австрийцы. Раньше всех по дворам пошли рыжие, наглые финны с требованием дать яйки, курка, млеко. Но стоило произнести слово "офицер" - они уходили. По-видимому, им строго запрещалось вымогательство, не говоря уже о других насильственных действиях. Больше всего сельские ребятишки крутились в центре - у школы №1 рядом с полуразрушенной церковью, которую танкисты превратили в туалет.

Ребята использовались, чтобы принести воды, почистить обувь, почистить суконную черную форму в обмен на кусочек мыла (обмылки), прочитанные газеты, картонные коробки, бумагу (нечем было разжечь печку и постирать), затекшие водой сигареты и пр. Иногда некоторым удавалось отведать горохового супа со дна котла. Танкисты вели себя обособленно, но в какой-то степени лояльно к населению.

Ходили, в основном, строем, пели маршевые песни, занимались на свежем воздухе разборкой и уходом за стрелковым оружием. В это время у ребят, глазевших на них, возникали разные патриотические мысли: тихонько обсуждали между собой удобный момент пленения фрицев, будь они при оружии. А куда пленных деть они не знали.

В свободное время, сидя у пруда или у ручья, танкисты упражнялись в стрельбе из пистолета по лягушкам. Нечасто, но посещали на какой-либо улице молодежный "пятачок" (в православные празднества), слушая русские песни, частушки, фотографировали. На улицу Ключик (36 домов) частенько захаживал австриец (с его слов), собирал вокруг себя ребятишек, с интересом разговаривал с ними на очень плохом русском, листал принесенный ребятами учебник немецкого языка и комментировал его содержание, а когда высоко пролетал самолет, - он по звуку определял его принадлежность.

Каждому давал свой бинокль и подробно указывал, как им пользоваться. Похоже, что ему нравилось быть среди ребят, и он чаще всех приходил сюда. Ребята прозвали его фашистским учителем и отвечали ему не злобно.

Молодые танкисты вызывали у населения разные отношения к ним. Одни откровенно негодовали (в своем кругу), сетуя на бездействие партизан, на отсутствие у населения оружия, другие с горечью в душе внешне показывали нейтральное, незлобное отношение, понимая, что в этой ситуации враждовать не стоит. Потом, это сносное впечатление было напрочь утрачено, когда по осени через село проходили части вражеской пехоты.

В этой сборной солянке были немцы, румыны, мадьяры, финны и другие завоеватели, которые своим видом, варварским поведением вызывали омерзительное отношение к ним от низкорослого карапуза до тонкого, прыщавого, бледнолицего вояки. К счастью, это длилось недолго. Позже, пять реутчанских граждан бывших активистов села, были расстреляны немецкими властями, якобы за связь с партизанами.

В феврале 1943 года в селе неожиданно появились последние заблудившиеся при отступлении немцы. Пятеро всадников в белых маскировочных халатах с автоматами чуть ли не слезно уточняли у населения дорогу на запад, тыча замерзшим пальцем в очень подробную карту нашей местности, повторяя нахауз, нахауз, Гитлер капут. Наши удивились той карте в руках врага, которую сами видели впервой.

В это время один из "мстителей" по прозвищу "Филина" метался в помещении клуба от одного без стекол окна к другому со своей двуствольной берданкой, прицеливаясь в скопившихся всадников на расстоянии до 50 метров. Оценив обстановку стрелять все-таки не стал. Возможно это и к лучшему. Последствия были бы предсказуемы. А их захватническая судьба уже очерчивалась в истории текущей войны.

Днем позже появились и наши боевые розовощекие, в светлых дубленках всадники-разведчики. Люди со слезами радости окружили их и наперебой рассказывали обо всем: и о расстреле граждан, и об угоне молодежи в Германию, и об изъятии последней коровы и, конечно, спрашивали, интересовались ходом войны и временем ее победы. Потом указали, куда направились последние фрицы.

По возвращении Красной Армии в Медвенский район, Василий Дорофеевич Лукьянов, сын расстрелянного немцами активиста, став уже боевым солдатом прибегнув к самосуду над якобы приспешниками немцев, которые выдали отца. Ходили слухи, что будто бы за расстрел двоих селян его отправили в штрафбат.

Весной при самом массовом стечении народа состоялось перезахоронение останков расстрелянных немцами реутчан. Их тела были доставлены из приовражья южных задов села в центр, а затем после короткого митинга отправлены к погребению на ближайшее кладбище. Не смотря на крутой труппный запах, площадь была заполнена людьми.

Немногим раньше того нашествия танков, в бывшем имении Мороховца, внезапно появились два конных всадника. Один из них в форме военного немецкого летчика на светлосером коне, другой - в гражданском, на гнедом. Передвигались они по южной территории села медленным шагом, касаясь друг друга, негромко разговаривая между собой. Иногда жестом руки описывали какой-либо воображаемый объект. Было видно , что всадники просто любуются красотой ландшафта в погожий весенний день, вспоминают.

Маршрут их экскурсии лежал не по улицам, а по дороге, проходящей в конце огородов и выгонов ул. Ключик, Бугор, Кукуевка. Внимание людей, работающих на своих делянках, привлекли необычные, холёные всадники. Общения их с людьми не было замечено. Наоборот, на пути всадников неожиданно вдруг оказался 38-летний мужчина (Косинов Тимофей Иванович ул. Ключик) с бороной на плечах.

Всадники, не говоря ни слова, стали хлестать его плетьми (нагайками), пока тот не покрыл кровью свою рубашку. Были похожие случаи и на других улицах. Днём позже "наследники" в имении обнаружили толпу людей в помещении мельничного постава. Погода долгие дни стояла безветренной и три ветряка в селе стояли в бездействии. Люди с сумками зерна потянулись к механизированной мельнице работающей от восстановленного трактора. Всадники, расположившись у входа, скомандовали всем на выход и каждого выходящего стали избивать плётками. Трудно было объяснить их поведение. Скорее всего, они вымещали накопленное зло на простых людях. Пробыли они пару разведывательных дней, а след их в памяти народа надолго остался.

В книге Потапова В.В. "Садовод М.С. Балобанов" 2003 г. есть глава о брате известного садовода, метеорологе Александре Балабанове, где сообщается: "...после 1929 г. его судьба остаётся неизвестной". И ещё: "..Поговаривали, что он уехал за границу, и что якобы его сын в форме немецкого офицера во время войны приземлился на самолёте на окраине нашего села и посетил места, где прошло его детство." [10] (т.е. село Казачье Корочанского р-на. Автор). Можно предположить, что именно этот отпрыск (двоюродный брат генерала Балобанова) и был тем прибывшим всадником в имение Мороховца (Галины Балобановой).