17 декабря 1826 года льговским судом было возбуждено уголовное дело, расследовавшееся шесть месяцев. Стали поступать многочисленные жалобы на дворянского земского заседателя Льговского уезда Викторова. Ему было поручено взыскивать налоги с должников. Последние годы злостных нарушителей становилось все больше. Причем не только среди крестьян, но и зажиточные граждане стремились как-то увильнуть. Все жаловались на стихийные бедствия, плохие урожаи, свою невезучесть.
Викторов знал, что в прошлом году было рассмотрено 423 уголовных дела, из них почти половина о налогах, осуждено 244 человека, но среди них ни одного должника! Это его возмущало. К порученному заданию отнесся со всей серьезностью. Несмотря на крупную комплекцию и физическую силу немалую, ходил, постоянно опираясь на толстую палку и в сопровождении двух стражников. Начинал беседу с должниками мирно, а заканчивал своей тяжелой палкой, причем стражники вынимали из ножен шашки и молча наблюдали происходящее.
Суд пришел в затруднение. Ну, бил, так не для себя старался, долги ведь государству платить надо вовремя. Да и налоги в казну стали поступать с перевыполнением. Льговский суд обратился за советом к губернатору, тот к Министру юстиции, последний доложил Императору. Николай Первый своим манифестом от 22 августа 1826 года дело закрыл, «...а Викторову доведена высочайшая монаршая милость впредь так не поступать при взимании недоимок».
(ГАКО. Ф-567,св.№3,д.67)
Надворный Советник, мелкий помещик Льговского уезда Евдоким Иванович Шкилев давно усвоил, что наглость тоже счастье. Его в уезде знали хорошо, и никто с ним не связывался. Он перессорился со всеми соседями, сослуживцами, но своего никогда не упускал. А потом решил поссориться и с государством. Перестал платить налоги и все-тут. И налоги небольшие, накопилось всего 47 рублей, да пени 25 рублей, но дело принципа.
Уездный суд слал повестки, предупреждал, но помещик все игнорировал. Тогда приняли решение взыскивать по частям с пенсии. Но Шкилев тут же жалуется на суд самому губернатору. Он сообщает, что влачит полуголодное существование, имение старое, крестьяне все ленивые, порубили в его лесу деревья, урожаи низкие, а ему еще семью содержать, да лекарства себе покупать.
Губернатор входит в его положение, сочувствует, но отвечает, что налоги платить все же надо. Шкилева такое бездушное положение возмутило, и он пишет во все инстанции.
Следует Указ его Императорского Величества Самодержца Всероссийского Льговскому Полицейскому управлению: «Жалобу оставить без последствий».
Курская казенная палата сообщает в Губернское правление: «...на имение же Шкилева взыскание не обращалось потому, что человек он очень кляузный, и любит писать прошения на всякие законные действия исполнительных чинов». Губернское правление тоже хорошо узнало Шкилева и накладывает резолюцию: «В жалобе отказать, действия полиции правильные, наложение взыскания на пенсию, а не на землю правильное».
Но жалобами уже завалена столица (это сколько же денег на письма ушло). В сентябре дело рассматривает Правительствующий Сенат России и решает - не хочет платить с пенсии, конфисковать имущество!
Но здоровье Шкилева уже подорвано годами борьбы за свои личные права и с горечью в душе за не доведенное до конца дело он умирает.
Решение Сената за номером 249 доводят уже до его наследников.
