авторы: А.В. Зорин, А.И. Раздорский

ГЛАВА VI

Хронограф украинных земель

Татарская гроза

Особый размах в 1640-е гг. приобрела и пограничная борьба с татарами. И это было отнюдь не случайно.

В 1642 г. донские казаки покинули, наконец, Азов. Татары перестали опасаться русского вторжения в Крым. В самом Крыму в это время свирепствовала засуха, породившая недород и голод. Ни мурзы, ни сам хан никак не могли удержать татар от набегов. На упрёки и протесты русских послов крымские сановники отвечали, что грабежами занимались лишь немногочисленные шайки, которые «ходили украдом на государевы украинные городы, и того, как уберечь, ни в котором государстве без воров не бывает» [Новосельский. 1948: 314].

Крымцы лукавили. В итоге набегов зимы 1641—1642 гг. был захвачен огромный полон — только на самого хана отписали 710 человек. В январе 1642 г. татары действовали под Яблоновым, захватив там 50 пленников, а в феврале появились в Оскольском уезде. А 30 марта отряд в два десятка служилых черкас, посланный на разведку к татарским шляхам, был атакован тремя сотнями ногайцев. Татары метили по лошадям и вскоре перестреляли почти всех. Тогда храбрые черкасы «ощитились» за грудой конских трупов и весь день отбивали натиск степняков. Ближе к ночи они сумели прорваться к ближнему лесу, где и засели в буреломе. Поутру 31 марта татары возобновили свои атаки и не прекращали их до полудня. Потеряв всякую надежду справиться с упрямыми черкасами, татары предложили им мировую и прекратили бой [Новосельский. 1948: 315]. В апреле чамбул в 300 всадников появился под Валуйками на реке Созонт, а на Изюмском шляхе русские ратные люди сумели разгромить другой татарский загон, освободив 16 полонянников. В середине октября под Валуйками вновь появились татары — чамбул в 400 наездников. Валуйские ратные люди вышли к ним навстречу, отразили их и преследовали вглубь степей. Однако татары сумели бежать, уводя немногочисленный ясырь — захваченных «у сен» стрельца с казаком и нескольких мальчиков, пойманных «у животинных стад». Тогда же, 21 октября, до тысячи татар подходило со стороны Муравского шляха к Вольному, но были отбиты от переправы через Ворсклу [Новосельский. 1948: 315]

В 1643 г. натиск степняков на русские рубежи ещё более усиливается. Некоторые из их вожаков сумели даже договориться о совместных действиях с буйными запорожцами. По условиям договора между казаками и азовским агой Айдевлеткулом весь полон поступал в руки татар, а прочая добыча- — лошади, деньги, имущество — должна была доставаться черкасам. Ещё в марте на Кальмиусском шляхе появляются татарские разведчики, происходят первые стычки. В верховьях реки Деркула 14 апреля валуйчане и осколяне разгромили мелкий чамбул из 26 всадников. При этом 17 степняков взяли живьём, а прочих перебили. Чуть позже разведчики сообщили о переправе через Донец между Айдаром и Ольховым колодезем 2000 татар и 500 янычар, а в Козловский и Лебедянский уезды вошли 600 татар и 200 запорожцев под общим командованием мурз Тиникея, Клыча, Сефера и Ислама. Воевода Иван Ляпунов организовал погоню, стремясь отбить полон. Сражение произошло 1 мая и длилось с полудня до вечера. Решающую роль сыграло огнестрельное оружие черкас. Многие козловцы получили ранения, а 12 было убито из пищалей, что не позволило продолжить преследование. Отбили всего двух пленников, 10 лошадей, 10 коров, церковное и другое имущество. Сумел бежать попавший в плен Осип Емельянов. По его словам, оторвавшись от преследования, черкасы и татары разделили добычу и пошли в разные стороны. Первые получили одежду и лошадей, вторые оставили себе людей.

Отовсюду приходили вести о татарских погромах и, наконец, 3 мая один из отрядов степняков наталкивается на левом берегу Оскола на только что выстроенный острожек на Жестовых горах.

С его башни дозорные заметили движение татар по шляху. 4 мая. 200—300 татар пытались форсировать Ублю и войти в Оскольский уезд, но были отражены. Тогда они поднялись по Убле ближе к Курскому уезду. Там их уже ждали и в Тускарный стан был выслан отрад служилых людей. Но в 9 часов утра 8 мая еще 300 степных наездников были замечены сторожей в 50 верстах от города в верховьях Рати на Пахнуцкой дороге. Через час татары были уже под Курском на Стрелецких полях. Против них выступил воевода Иван Стрешнев, но крымцы, не приняв боя, свернули к Муравскому шляху. Наперехват им двинулся белгородский воевода Н. Боборыкин. Он встретил их в час дня 10 мая у Смородинной и Съезжей сторож, с боем гнал их до вечера 60 вёрст до реки Лопиной, потеряв в схватке 16 человек ранеными. У татар удалось отбитъ 18 пленников, захваченных ими в Курском уезде. Затем справа на отступающий чамбул ударили подоспевшие ратники из Вольного и Хотмыжска. Татар преследовали весь день и всю ночь. Не надеясь угнать захваченный ясырь, крымцы начали избивать пленников и успели прикончить 18 человек. Прочие, заметив приближение русских ратников, «с лошадей пометались и их татаровя побить не успели» [Новосельский. 1948: 319].

17 мая на Калъмиусской сакме появилось 2500 татар. Во главе их стоял крымский Kapaш-мурза. Сам он возглавлял всего 200 наездников, но то было ядро, вокруг которого объединилось 30 других мурз, чьи силы составляли 2300 человек. Они миновали Раздорный острожек, переправившись за Тихую Сосну. Из острожка орду обстреливали, но ни пищальные, ни пушечные залпы не помешали степняками войти в русские пределы. После короткой остановки в верховьях Убли татары двинулись Кальмиусским шляхом в сторону Курского уезда, куда и вошли, перейдя на Пахнуцкую дорогу.

Чамбулы двигались неторопливо и лишь 21 мая столкнулись с курскими ратниками у деревни Муравлёво. Битва затянулась на весь день. Татары окружили русский отряд и «приступали жестокими приступы днями и ночью» на протяжении 21—22 мая. Твёрдо решив покончить с ратными людьми, татары разбили лагерь, поставили шатры и ходили в атаку пешим строем с огненным боем и развернутыми знамёнами. В жестоком сражении пал Маметша-мурза — «хану свой человек». Не сумев одолеть упрямых ратников, татары повоевали уезд и свернули на Муравский шлях. Но 27 мая в 30 верстах от Белгорода их встретили 700 белгородских служилых людей во главе и Иваном Баландиным. Не дождавшись подмоги из Яблонова, Баландин атаковал татар «в ранние вечерни», когда те становились на ночлег. Однако численное преимущество было на стороне крымцев. Они не только отразили белгородцев. Но и в свою очередь Обложили их в степи. «И татаровя... к белгородцам приступали крепким приступом и животинными стадами на белгородцев нагоняли трожды. И белгородцы ... от татар в степи в осаде сидели в буераке, окопався земляным городком, а татаровя к ним приступали до ночи». На подмогу осажденным шли 50 казаков из корочанского села Старикова, но не смогли пробиться и засели в яруге в полуверсте от поля боя. Яблоновский голова Л. Баландин стал прибиваться на выручку белгородцам поутру. С ним был 691 человек, но татары остановили и его. Храбрый сотник Ф. Неудачин с отважными казаками Мишкой Судоплатом и Максимкой Шульгой сумели прорваться к осаждённым. Казаки остались в буераке, а сотник выбрался оттуда, вывезя с собой белгородского сына боярского. Наконец, блокада была прорвана, а татары снялись с места и начали отходить. Объединённые силы русских ратников преследовали их ещё 20 вёрст, но одолеть степняков им оказалось не под силу. Татары даже забрали с собой всех своих убитых и раненых, всю добычу [Новосельский. 1948: 319—320].

Тотчас, после набега Караш-мурзы татары нанесли новый удар - 14 июня во втором часу дня до 500 всадников во главе с мурзами Мустафой и Османом-Чилибеем подошли к Ямской слободе под Курском. Эти известные предводители набегов, собрав немало «охочих людей и зипунников», собирались совершить поход на Литву, но были задержаны по указу хана Мегмет-Гирея. Однако неуёмный Осман-Чилибей сумел ускользнуть и собрал 4000 ордынцев на Молочных водах. После долгих споров решено было идти на Русь. По Муравскому шляху орда вошла в Белгородский уезд, но миновала его почти не задерживаясь. Они ворвались в пределы Курского уезда и вскоре передовой чамбул появился под стенами самого Курска. Его удалось отразить и. они ушли вверх по Тускари, разбив стан у д. Поминовой в 15 верстах от города. Курские ратные люди следовали за крымцами по другому берегу реки, а настигнув, стали лагерем в самой деревне. Тотчас до 4000 татар блокировали их тут и осаждали два дня сряду. Тем временем оставшаяся часть татар грабила и жгла окрестности, захватывала ясырь. Полону тогда было взято «несчётно». От набегов немало пострадал, в частности, курский мужской Богородицкий монастырь, ещё не оправившийся от польского погрома. В 1643 г. татары трижды «стояли кошами в самом Курском монастыре, около монастыря и в уезде, в вотчинах оного и как сам монастырь, так и в вотчинах его, крестьянские жилища разорили без остатку, также на гумнах в скирдах, и на полях хлеб и сено пожгли, потравили и потоптали; крестьян монастырских - кроме жён и детей, побито оными варварами 57, в плен взято 39, померло 119, бежало 24, итого убыло 239 человек» [И. П. 1876: 38].

В июле 1643 г. усердские вестовщики во главе с Еремеем Малютиным обнаружили, что татары переправились на русскую сторону реки Сосенки. Докладывая о результатах разведки голове Раздорского острога Фёдору Мальцеву, Малютин сообщал: «А бито де стёжек с пять или шесть. И они де вестовщики слазили с лошадей и тех стёжек досматривали, руками ощупывали, копыта ль, и то знатно, что конныя копыта». Тревожную весть тотчас передали в Усерд, Оскол, Яблонов и Корочу. Между тем 22 июля татары атаковали покосы под Осколом, захватили в полон 16 человек и убили четырёх (Мирона Свечникова, Ивана Овчинникова, Карпа Юмашева и Акима Рыбника) А 25 июля около сотни татар, переходя с Кальмиусской сакмы на Изюмскую, подошли под Валуйки. Воевода Павел Леонтьев, «прося у Бога милости и у Пречистая Богородицы помощи, с Валуйки с валуйскими служилыми людьми против тех татар выходил на бой». Схватка произошла у Крутого вражка на речке Белый Созон. Опрокинув чамбул, служилые погнали татар с боем в сторону Кальмиусской сакмы и гнали до Валуйских вершин к Вислому липягу, где и добили их окончательно. Оскольский же воевода Иван Волконский выслал 2 августа стрелецкого и казачьего голову Севостьяна Никитича Протасова перехватить татар, возвращающихся из набега в степи. Протасов подстерёг чамбул в верховьях Убли на Кальмиусской сакме и атаковал его 6 августа. Татары были разгромлены наголову и рассеяны, потеряв в схватке своего мурзу, знамя и лишившись ясыря в 45 человек. Сам Протасов потерял лишь одного служилого черкаса убитым и трое его людей были ранены татарскими стрелами [Никулов. 1997: 117-118].

Одновременно с Османом-Чилибеем и Мустафой другие знаменитые татарские предводители, Клыч-мурза и Тиникей, опустошали и разоряли Воронежский уезд, а в августе неутомимый Клыч-мурза совершил набег на Чернавский, Ливенский и Елецкий уезды. В то же время, выполняя указ турецкого султана, крымцы вторглись и в польские пределы, опустошив Дубенский, Гадячский и Миргородский уезды. Однако 28 июля их семитысячная орда была разбита войсками князя Иеремии Вишневецкого на Кобяковом поле. Рассеявшись по окрестностям отрядами по несколько десятков или сотен всадников, татары устремились обратно в степи, уводя с собой немало ясыря. Ускользнув от погони Бакаевым шляхом в московские владения, крымцы попытались поживиться и в Курском уезде. Но курские служилые люди отбили их нападение и ордынцы, перейдя на Муравский шлях, исчезли, в степях [Новосельский. 1948: 323].

По, возвращению в Крым Караш - мурза и Осман-Чилибей испытали на себе гнев хана Магмет-Гирея. Их имущество было конфисковано, а самих мурз посадили на цепь и приговорили к казни. Но на защиту славных воителей поднялся весь Крым. Хану пришлось не только освободить своих своевольных вассалов, но и вернуть им добычу. "Одним из самых ярких примеров татарского "своеволия", с которым было бессильно справиться крымское правительство", назвал набеги 1642—1643 гг. известный историк А. А, Новосельский [Новосельский. 1948: 312,321—323].

Рис. 22.

1. Пушкарь

2. Стрелец. 3. Стрелецкий сотник.

В 1644 г. татары обрушились разом и на польские, и на московские владения. Большому походу, как всегда, предшествовали мелкие набеги. Уже 12 мая оскольский отряд С. Н. Протасова, Гаврилы Стрельникова и Дмитрия Сорокина, соединясь с волуйчанами Михаила Тёмкина перехватили и разгромили на речке Полтавке татарский чамбул, возвращавшийся из Елецких мест. Победа стоила всего трёх человек раненых. Сам Протасов в схватке убил двух татарских наездников [Никулов. 1997: 118]. Летом крымцы предприняли большой поход. Муравским шляхом они подошли вначале к Бельскому перевозу на нижней Ворскле (13 июня), а затем форсировали Псёл подле урочища Менджелюевки. Затем 16-тысячная орда разделилась надвое: часть ринулась к Мирогороду, а часть устремилась вверх по Пслу. Навстречу, им, выступил Иеремия Вишневецкий со своими войсками. Ему удалось нанести ордынцам поражение. Затем пришёл черед московской украйны. В начале августа около 30—40 тысяч крымцев, ногайцев и горских черкас скопились на Орели и Самаре, а затем ринулись по Муравскому шляху мимо Карпова и по Бакаеву шляху вторглись в Путивльский, Севский и Рыльский уезды. Во главе орды стоял князь Кутлуша Ширинский. Его сопровождали опытные в степной войне вожди — Караш-мурза, Адил-мурза Седжеутский, Казы-мурза Сулешев, Батырша-мурза Сулешев, ногайцы Ацил и Эл Урмаметовы.

В сумерках 18 августа дозорные на р. Уды увидели, как татары идут левой стороной Муравской сакмы, «здався низко» к берегу Ворсклы. На следующий день видели, как они «шли толпами густо» по Белгородскому уезду. Орда разбила стан у Карповского острожка. Становище раскинулось в длину, более чем на пять вёрст, а в ширину более чем на 15 вёрст. Отсюда они приступали к Карпову, но потеряли в перестрелке двух убитых и за два часа до ночи двинулись далее. «А чаеть де того, что идёт царь или царевич, потому что идёт сила великая», — говорили станичники, провожая взглядами знамёна удаляющейся орды. Идя вверх по Ивице Бакаевым шляхом, татары вышли за Псёл. «С раннего полудня до вечера» 21 августа станица служилых людей, стоявшая в Подгородном стане в верховьях реки Полной, мрачно наблюдала за беспрерывным движением огромных масс татар, свернувших с Муравского шляха вглубь Курского края. Воспрепятствовать вторжению не было сил. Оставалась, правда, слабая надежда на то, что татары движутся в Литовские пределы и пройдут мимо. Путивльский воевода князь В. Львов даже предупредил о том порубежные литовские городки. Но надеждам этим не суждено было сбыться. 26 августа, перейдя Сейм между Рыльском и Путивлем по Мокошеевскому и Корыжскому перевозам, до 20 тысяч татар стали на Володином поле в 10 верстах от Рыльска. Затем они подступили к Путивлю и «жестокими напуски напускали, и с приметы приходили, чтобы им посады зажечь». Совершая вылазки, путивляне отбивали их до самого вечера, На следующий день они отошли от города и три дня подряд опустошали уезд. То же происходило тогда и под Рыльском. Воевода стольник С. Г. Пушкин посылал своих ратников на вылазки и в боях удалось захватить в плен турка и двух татар. В одной из вылазок 300 ратников сражались со степняками весь день и татары хотели русских «нагнать лошадьми и подавить, и с того бою государевы ратные люди отошли здорово, а татар многих людей побили; и от того боя татары с того места коши пометали и пошли по Свиной дороге». Изобразив это как победу, воевода даже послал в Москву сотенного голову И. Г. Меньшого Поповкина с сеунчем. Однако царь велел на то отписать: «А тот сеунч твой нерадостен и недругу к веселью. Вести вам были за многие дни, и вы как бы нератные люди и неизвычные воины, того неприятеля видя, что идёт он близко, оплошали и в осаду не поехали, и тою оплошкою себя, и многих жён и детей, и людей своих и православных крестьян погубили, в полон и расхищенье поиманы. А вы дворяне Новгородка и рыляне люди многие, есть в вас старые и к воинскому делу извычные, можно было, смотря на недруга, уберечись». [Новосельский. 1948: 338].

В это же время 20-тысячная орда громила польские земли. Там против вторжения храбро действовал князь Иеремия Вишневецкий. Собрав 4000 человек войска, он двинулся наперерез татарам к Мокошеевскому перевозу, послав 29 августа гонца к князю Львову в Путивль с просьбой о содействии. Львов откликнулся и направил на соединение с Вишневецким своих ратников. В итоге старый путь отхода для татар был закрыт. Понимая это, степняки 30 августа выслали 500 всадников к Коренскому перелазу, на Свапе, подготавливая отступление по Пахнуцкой дороге.

С 27 августа по 2 сентября ордынцы опустошали Севский уезд, осаждали Кромы, проникали в пределы Орловского уезда, а 3—4 сентября, собрав силы, смяли курских ратников на перевозах у Свалы и вышли на Пахнуцкую дорогу. Масса ордынцев, гоня ясырь и стада скота, двигалась медленно, выбив по пути колею глубиной «в колено человеку». Следившие за ордой станичники определяли её численность в пределах от 20 до 60 тысяч человек и сообщали, что русский и литовский полон по числу своему равен трети всего татарского воинства. Степняки отходили в полном порядке, с развёрнутыми знамёнами, пресытившись сражениями и грабежом. Отряд ливенских служилых был загнан ими в Тагин острожок. Татары не стали, однако, жечь деревни Мелехино и Тестово Курского уезда, чтобы не вступать лишний раз в бой с русскими ратниками. От Свалы до Карпова татары двигались целых восемь—девять дней, словно спокойно кочевали по степи. По пути орда сделала две остановки: 6—7 сентября в пяти верстах от села Луковца у Гнилой Даймицкой плоты, где сходились рубежи Курского и Ливенско о уездов, а 8 сентября у Змеиного колодезя. В ночь с 12 на 13 сентября орда уже кочевала в двух верстах от Карпова.

Попытки преследовать орду мелкими силами были безуспешны. Общая численность русской погони составляла всего около 3500 человек (из них 2000 белгородцев и яблоновцев при двух пушках, 700 осколян и отрад из Корочи). Ратные люди лишь следовали за татарами вплоть до реки Мерчик, не решаясь вступать с ними в бой. Неудачно преследовали татар и более многочисленные литовские войска. Урядник Станислав Кгулчевский во главе 10000 человек так и не осмелился атаковать орду на реке Береке.

В результате похода 18 августа —15 сентября 1644 г. ордынцы описали гигантскую петлю на протяжении не менее тысячи километров, угнав в неволю более 10000 пленников. Только в Рыльском уезде потери убитыми и ранеными среди жителей превысили 4000 человек, не беря в расчёт угнанных в полон. Тем временем крупные русские полки стояли по Оке, на линии старой засечной черты, и ничем не могли помочь разоряемой украйне. «Нападение татар в 1644 г. может служить одним из самых наглядных примеров умело организованного нападения и пасивности обороны», — подводит итог А. А. Новосельский [Новосельский. 1948: 338—341].

Не доходя до Перекопа, степняки начали делить добычу. Тотчас возник жестокий спор между крымцами и ногайцами, во главе которых стоял знаменитый Караш-мурза. Ссора между ним и ханом быстро переросла в открытый бой. В результате «на том делу крымские мурзы у ногайских татар на царя начали полон выбирать лутчей, и за полон меж ними учинился бой и на бою меж себя многих татар побили» [Новосельский. 1948: 347]. Вести об этой взаимной резне могли доставить московским властям некоторое, хотя и слабое, утешение.

Столь же страшный погром обрушился на Курский край в декабре 1645 г. Известия о готовящемся новом большом зимнем набеге крымцев доставлялись беглецами, лазутчиками и дозорными задолго до того, как передовой чамбул орды ворвался в русские пределы. Голод выгнал из Крыма в степи огромные массы татар. С ранней весны кочевники беспрестанно тревожили порубежные селения. Новый крымский хан Ислам-Гирей всё лето 1645 г. провёл в борьбе с мятежными ногайскими мурзами, которые восстали из-за несправедливого по их мнению раздела ясыря. Наконец, в августе, собрав «всех крымских людей ... со всяким боем и с пушки» хан выступил под Акмечеть и в сражении разгромил орду Тугай-бея Ширинского, Караш-мурзы, мурз Чиживутских и Даирских. Начавшиеся после битвы переговоры завершились в сентябре примирением. А 15 октября Ислам-Гирей повелел нурадыну Казы-Гирею выступить войной на Москву и возложил на него дорогой халат. Готовым выступить в поход ордынцам были вручены знамёна хана и калги-султана. Московские послы с тревогой сообщали, что в поход движется до 50 тысяч татар и что в Крыму остались только «старые да малые, которые на лошади не могут сидеть, да самые бедные люди, которым идти не на чем». Отряды ногайцев получили подкрепления из лучше вооружённого ханского войска. Так, к чамбулу из 600 наездников ногайских мурз Урмаметевых было «прикомандировано» 20 крымских янычаров, снабжённых огнестрельным оружием. Общее руководство сбором орды осуществлял «начальный большой бей» Кутлуша-мурза Ширинский. Готовился к новым подвигам и знаменитый «вож и большой промышленник» Караш-мурза. Всё новые и новые массы всадников вливались в огромное становище на Молочных Водах. Скрывая цель похода от русских лазутчиков, предводители орды распространяли повсюду слухи о том, что готовят вторжение в польские пределы. На рубежах то и дело вспыхивали жестокие схватки между российскими служилыми людьми и разведывательными загонами татар. Уже 11 августа татары подступили к мосту через Валуй и сразились с валуйскими ратниками.

В горячей схватке пал сотенный голова М. Тяпкин и был ранен сам воевода П. Колтовский. А 19 августа татары пробрались по Изюмскому шляху в Короченский уезд, схватили под д. Стариковой двух разъезжих сторожей и заставили их подвести чамбул прямо к стоянке всей сторожи. Напав на лагерь, степняки пленили ещё двух служилых. Затем следом, 2 сентября, татары пленили на покосе за Ворсклой несколько служилых из Хотмыжска, а 3 сентября сразились между Валуем и Палатовкой с отрядом русских ратников. В том бою был тяжело ранен голова М. Дудышкин, а казачий сотник И. Елизаров умер от полученных в стычке ран. На реке Короче 22 сентября татарский чамбул прошёл по деревням Дмитровское, Репная, Купина, Макарова, Яблочкова и Тонкова, однако стоявшая в селе Дмитровском сотня П. Колпакова отразила набег. Из Белгорода в погоню за уходящими степняками выслали стрелецкого и казачьего голову П. Золотарева, а из Кор очи — стариковских детей боярских. Преследователям удалось захватить двух языков, но из-за них произошла жаркая ссора и чамбулу удалось уйти. Короченекий же воевода И. Мстиславский, воспользовавшись случаем, послал в Москву лживую отписку о своём якобы личном участии в погоне и подвигах в бою с татарами. Налёты между тем продолжались и 4 октября 150 татар объявились под Царегородской слободой у Валуек и захватили ехавших за сеном двух казаков и девятерых мальчишек-свинопасов. В деревне Напрасной Белгородского уезда, куда татары наведались 12 октября, их ждал жестокий отпор. Потеряв двух человек убитыми, степняки скрылись. Под Вольным 24 октября ратники отразили татар, но не смогли гнаться за ними на своих «пашенных» лошадях. Погоня за кочевниками 29 октября была более успешной — удалось отбить двух полонянников и 40 лошадей. Наконец 11 ноября валуйчане разгромили в верховьях речки Ураевой чамбул из 30—40 всадников и захватили важного языка. Пленника отправили в Москву и там, под пыткой, он сообщил, что татары готовятся к большому походу на Русь, что Караш-мурза и с ним 12-тысячная орда уже стоят наготове на Молочных Водах [Новосельский. 1948: 350—351].

Тревожные, вести из степей настоятельно требовали от властей по мере сил и средств готовиться к грозящему бедствию. В Курск были назначены новые воеводы — опытные воины князь Семён Романович Пожарский и Андрей Тимофеевич Лазарев. Вслед за ними должно было подойти и подкрепление местным гарнизонам — служилые люди из Орла, Чернигова, Рославля, московские стрельцы. Между тем степь подозрительно затихла. Мелкие набеги, неустанно тревожившие порубежье весь год, вдруг прекратились. Большие мурзы отозвали мелкие загоны к своей ставке, рассчитывая усыпить бдительность русских воевод.

И это им в немалой степени удалось. Несмотря на всё предостережения и приготовления, удар орды оказался для порубежья не только сокрушительным, но и внезапным.

И вот, наконец, 18 декабря 1645 г. орда показалась на Мурав-ском шляху. Весть о ней принёс в Белгород станичный ездок, едва сумевший уйти от татарской погони. По его словам, на Русь двигалось более 20 тысяч степняков. На следующий день орда, во главе которой стояли «крымские царевичи калга и нурадын», обошла Карпов, от Смородинной сторожи свернула влево и,„ минуя верховья Ворсклы и Пены, хлынула Бакаевым шляхом к Рыльску. На полпути 20 декабря от основного корпуса отделилась тысяча ногайцев Эл-мурзы Урмаметова, которая перешла Сейм у самого Курска и зажгла окрестные сёла в 3—10 верстах от, города Ногайцы ворвались в Ямскую слободу, запалили дома и разграбили местную Введенскую церковь, захватив в плен и здешнего попа. Часть жителей слободы была угнана в неволю, часть разбежалась. После этого набега местный приход на какое-то время полностью прекратил своё существование. Церковь позднее была отстроена уже на новом месте. В ту же ночь татары ворвались в пределы Рыльского уезда.

Рис. 23.

Окрестности Городенского перелаза через Сейм, где произошла битва между татарами и войсками С. Р. Пожарского.

Во главе орды стояли царевичи Казы-Гирей, Мурат-Гирей и Буйнак. Под их началом вели свои чамбулы старые степные хищники, такие как Караш-мурза, Тугай-бей и Кутлуша-мурза Ширинские. Бросок татар по Муравскому шляху оказался столь внезапен и стремителен, что русские дозорные никого не успели своевременно предостеречь. Спустя год за этот недосмотр расплачиваться пришлось станичному голове Д. Шеховцову -его сняли со службы и били кнутом по торгам за то, что «его воровством» татарские царевичи незамеченными подобрались к русским пределам.

В ночь на 21 декабря татары захватили ясырь в Берёзовке —первой деревне Рыльского уезда, оказавшейся на их пути. Одновременно с этим ордынцы нахлынули с Кобякова Поля на посады самого Рыльска, где тоже «поймали многих людей». К рассвету татары уже угоняли полон из деревень Путивльского уезда. В авангарде шёл семитысячный отряд Казы- и Мурат-Гиреев, за ними всесокрушающим валом накатывалась основная масса ордынской конницы. Татары разбили огромный стан между Рыльском и Путивлем, обосновавшись в опустошённых деревнях — Городенске (поместье Василия Люшина), монастырском селе Льгове, Плотаве, Могилевке, Капустине, Олешне. Рыльский сын боярский с ужасом сообщал, что «по сю сторону Рыльска выжжено всё». Жители Плотавы и окрестных сёл (всего 500 дворов) пытались обороняться и заперлись в небольшом острожке, но татары их «выморили студью». В боях под Рыльском отличился сын боярский Тимофей Деменков. Сражаясь в передовых рядах, он захватил в плен татарина, который оказался столь важным «языком», что был послан в Москву для снятия показаний. За доблестную службу Деменкову велено было «учинить поместного окладу 200 чети [земли] и 10 рублёв».

Под Курском ногайцы «от города отхватили» множество жителей уезда, не успевших укрыться за крепостными стенами. Надеясь лишь на самих себя, беженцы решили отсидеться от врага в пригодных для обороны «крепких местах» и острожках. Более трёх тысяч человек оказались осаждены татарами в Воробженском острожке и стылых заснеженных лесах. «Осёкшись лесом и покопався землей», они упорно отбивали все натиски ногайских наездников.

Князь С. Р. Пожарский явился в Курск только 19 декабря. Сюда под его начало должны были поспеть орляне, рыляне, рославцы, черниговцы, стародубцы, московские стрельцы, отряды воевод Оскола и Ливен. Но никого ещё не было и в помине, да и затем лишь стрелецкий и казачий голова С. Н. Протасов из Оскола, всегда готовый сразиться с татарами, поспел вовремя на подмогу князю. Времени дожидаться подкреплений не было и Пожарский во главе одних лишь курских ратников выступил навстречу степнякам. Нод его началом было не более 1500 человек. Жаркие схватки закипели в пределах трёх-десяти вёрст от города. Уже 20 декабря, когда ногайцы прорвались к Курску, служилые люди бились с ними у деревень Сны-хиной, Костиной, Жеребцовой. Отогнав ногайцев от стен Курска, князь Пожарский сумел в одной из схваток пленить их предводителя — Эл-мурзу Урмаметова. А 23 декабря он отбил у татар угнанный полон — 439 человек. После этого воевода вместе с осколянами храброго С. Н. Протасова поспешил на выручку жителей уезда, осаждённых татарами в Ворожбинском острожке близ Дични и в других недоступных для степной конницы местах.

По всему краю полыхали пожарища и гремели битвы. Крымцы и ногайцы с боями опустошили Яблоновский, Хотмыжский и Путивльский уезды. Уже 20 декабря татары ворвались в Комарицкую волость, сжигая деревни, угоняя полон и штурмуя деревенские острожки. Отдельные чамбулы проникали уже и за литовский рубеж. Не всюду им сопутствовал успех: 23 декабря крестьяне деревни Понашовой отразили загон из 600 всадников, который убрался прочь в «рыльские места», а жители села Розветье в тот же день успешно отстояли от ордынцев свой острожек.

Тем временем воевода С. Р. Пожарский, очистив от ногайцев Курский уезд, выступил на помощь рылянам. Уже 24 декабря он схватился с татарами в рыльской деревне Сорокино и с этого момента не прекращал сражаться со степняками до самого ах ухода из разорённого края. Сын путивльского воеводы молодой княжич стольник Фёдор Львов между тем уже начиная с 25 декабря самостоятельно бился с татарами. Под его началом были «путивльцы ратные люди, головы с сотнями, конные и пешие, с обозом и нарядом». У села Коробьина он разгромил татарский чамбул 28 декабря, а на другой день нанёс ордынцам жестокие удары в Шустове и Плотаве. Одержав победу в бою на Снагости в 15 верстах от Рыльска, он освободил из плена 430 человек.

Кроме того, путивляне разгромили татарский загон у села Крупец, освободив русский полон. Кроме рылян свободу получили также три путивльских крестьянина и Татьяна, вдова путивльского сына боярского Ивана Черепова [Танков. 1913: 330, 436].

Белгородский воевода князь Ф. А. Хилков официально считался верховный командующим в борьбе с татарским, нашествием. К нему «на сход», должны были явиться отряды из Яблонова, Корочи, Усерда, Вольного и Хотмыжска. Присоединив в Курске силы Пожарского, воевода должен был обрушить всё своё воинство на татар. Однако Хилков получил эту тщательно разработанную диспозицию лишь 15 января 1646 г.! Действуя же самостоятельно, Хилков вышел 19 декабря на Муравский шлях и стал поджидать подхода подкреплений. К 22 декабря подоспели лишь яблоновцы С. А. Измайлова и корочанцы И. А. Милославского. С ними князь Хилков и двинулся на помощь храброму Пожарскому.

К 28 декабря объединённые силы приблизились к Городенску, где неподалёку от знаменитого «перелаза» через Сейм С. Р. Пожарский готовился атаковать ордынцев, угоняющих русский полон. Яблоновский воевода С. А. Измайлов и с ним около 500 служилых людей поспешили присоединиться к отважному князю. Основное же воинство Хилкова предпочло дожидаться исхода боя в 10 верстах от Городенска. Это, впрочем, не помешало потом Ф. А.Хилкову докладывать царю о своём большом личном вкладе в дело освобождения многочисленных русских полонянников. Но и без поддержки осторожного белгородского воеводы С. Р. Пожарский добился немалого успеха. В решительной битве крымцы потерпели поражение, потеряв несколько своих видных мурз. Среди павших в битве были конюший нурадына и «сейменский голова» — командир стрелков-сейменов («янычар»). Свободу получило 2700 пленников, захваченных татарами в Рыльском и Путивльском уездах, в Комарицкой волости. Воодушевлённый этой победой, Семён Романович Пожарский преследует отступающего врага. Настигнув татар 30 декабря, воевода «бил на последние татарские коши, а татар погромил, и полону, и языков поймал». Царевичи уходят в степи Бакаевым шляхом. Отважный княжич Ф. В. Львов со своим небольшим отрядом упорно следовал за татарами к Хотмыжску и Вольному. Он надеялся соединиться с 15-тысячным войском славного Иеремии Вишневецкого, который сообщил, что также выступает против крымцев. Однако Вишневецкий вывел свои полки из Недригайлова лишь 29 декабря, а сильные морозы задержали его продвижение на соединение с путивлянами. Попытка совместных действий против общего врага вновь сорвалась.

Участвовавший в этом походе Гильом де Боплан жаловался на жестокие морозы, которые пришлось ему испытать «в 1646 году, когда польская армия вошла в пределы Московии с целью отрезать обратный путь татарам, вторгнувшимся туда, и отбить из их рук пленников, которых они могли увести. Чрезвычайно жгучие и постоянные морозы принудили нас снять лагерь с того места, где мы расположились первоначально; мы потеряли более 2000 человек; из них большинство погибли... мучительною смертью ... прочие остались калеками; холод убивает не только людей, но также и лошадей, сравнительно гораздо более крепких и выносливых. В продолжении кампании более 1000 штук отморозили ноги и лишились возможности ходить... Холода эти наступили в то время, когда мы стояли близ реки Мерла, впадающей в Днепр». Сам француз спасся от стужи лишь потому, что «помещался в повозке или в экипаже и всегда, чтобы согревать ноги, клал на них собаку и покрывал их тёплым шерстяным одеялом или волчьим мехом, лицо умывал крепким спиртом, равно как ноги и руки, надевал чулки, пропитанные тем же спиртом, которые оставлял высыхать на ногах» [Боплан. 1896: 369-370].

Между тем к 29—31 декабря в Рыльском и Курском уездах начали, наконец, появляться назначенные для действий против орды воеводы окрестных городов со своими отрядами. Но, не обнаружив тут татар, они уже 2—3 января стали расходиться по домам. Ливенский воевода Дмитрий Колтовский, выступивший в поход лишь 26 декабря, на обратном пути повстречал спешивших в Курск на борьбу с ордынцами московских стрельцов. Возвращаясь домой сам, он и их повернул обратно [Новосельский. 1948: 351-357].

Результатом декабрьского вторжения стало 34 разорённых дворянских поместья, целый ряд сожжённых дотла сёл, около 6300 человек, угнанных в неволю. Курский уезд потерял убитыми и пленными 1647 человек, Рыльский (включая сопредельные черниговские и новгород-северские места) — 4102 человек. Из этого общего числа в 5749 человек убито татарами было всего 20. Но гораздо больше погибло от морозов, голода и лишений по дороге в Крым. Татары объясняли, что выступили зимой в поход По двум причинам. Во-первых, зимой ратных людей по украинным городам не бывает, а крестьяне все живут по своим деревням, их легче застать врасплох. А во-вторых, захваченный ясырь можно легко вывозить на санях и телегах. Однако необычайно суровая зима спутала все их планы. Оторвавшись от погони, ордынцы отходили медленно, разделясь на отдельные кочевья, а за Валуйками сделали две четырёхдневные остановки. Их лошади были «томны и худы», сами наездники голодали, питаясь сырой мертвечиной. Многие брели пешком, лишившись коней. Давали себя знать и потери, понесённые в тяжёлых боях. Из восьми ближних людей нурадына в Крым вернулось лишь двое. По татарским же оценкам орда потеряла треть своего числа в этом нашествии. Но хуже всего приходилось пленникам. Множество их погибло в степях от жестоких морозов и голода, «а который ясырь и в Крым приведен, и тот ясырь позяб же, без рук и без ног» [Новосельский. 1948: 353].

На воевод, не сумевших отразить удар из степей и допустивших татарское разорение, обрушились кары. Было приказано посадить их всех под арест на срок от трёх дней до недели, «смотря по вине». Не миновала кара даже С. Р. Пожарского, менее всего виновного в несчастьях Курского края. Калужскому воеводе А. Д. Тургеневу было предписано взять Семёна Романовича под стражу, когда тот будет проезжать Калугу по пути на Москву — «а того б ему беречь накрепко, чтоб князь Семён Пожарской мимо Калуги бесвестно и ночным временем не проехал». Храброму воеводе пришлось-таки провести в заключении три дня с 29 января по 1 февраля 1646 г. Наказания удалось избежать лишь С. А. Измайлову и ... Ф. А. Хилкову! Белгородский воевода уверил Разряд в том, что он-де пытался повести рать в погоню за ордой, но все прочие воеводы отказались и лишь яблоновцы последовали за ним на юг. По этому поводу молодой Ф. В. Львов метко заметил, что «поход» Хилкова с Измайловым был вовсе не погоней за татарами, а всего лишь возвращением в собственные города, в то время, как сам он действительно следовал за ордынцами вглубь степей [Новосельский. 1948: 356—357].