авторы: А.В. Зорин, А.И. Раздорский

ГЛАВА VI

Хронограф украинных земель

Смоленская война

В апреле 1632 г. умер польский король Сигизмунд. Правительство царя Михаила Фёдоровича и патриарха Филарета увидело в этом удобную возможность для пересмотра условий Деулинского перемирия. Было решено предпринять попытку отвоевать потерянные в Смуту земли, а в первую очередь Смоленск и Дорогобуж. В августе 1632 г. армия во главе с воеводой М. Б. Шеиным и окольничьим А. В. Измайловым выступила в поход. Поначалу русской рати сопутствовала удача. Был взят Дорогобуж, Белая, Рославль, Новгород-Северский, Стародуб и многие другие города. Но осада Смоленска затянулась. Это дало полякам время собраться с силами и окончить выборы нового короля, которым стал Владислав, сын умершего Сигизмунда. Во главе 23-тысячной армии он двинулся на выручку гарнизону Смоленска. Сам Шеин оказался теперь осаждён в своем лагере под городскими стенами. Одновременно к вторжению в московские пределы были побуждены крымцы и черкасы.

На южном порубежье военные действия начали разворачиваться зимой 1632 г., когда русские войска подошли к костелу и острожку под Новгородом-Северским. Острожок обороняла сотня черкас и служилые люди — бывшие российские подданные. Воевода Баим Болтин предложил этим служилым людям перейти вместе с семьями «на государево имя». Служилые согласились. После этого воевода атаковал костёл и после ночного боя взял его, перебив всех сопротивлявшихся черкас. В это же время путивляне выжгли острог Батурина, захватив 48 пленных [Папков. 1998 б:86—87].

С началом Смоленской войны приобретают особую опасность татарские набеги — большая часть русских войск отправляется под Смоленск, а крымский хан заключает союз с польским королём. Уже в апреле—мае 1632 г. татары массами движутся на Русь по всем шляхам. То и дело воеводам приходят вести о стычках с кочевниками: 28 апреля оскольские ратники бьются с татарами у деревни Ольшаницы, отражая их налёт, а 1 мая оскольцы перехватывают возвращающийся из успешного набега чамбул на Афонькином перевозе через Оскол и освобождают 20 полонянников. Но 6 мая загоны в 150 и в 100 человек, придя по Муравскому шляху, атакуют деревни Картавцеву и Чуйкову уже всего в 30 верстах от Курска. Следом за тем, 19 мая, полторы сотни татар погромили в Рыльском уезде сотню служилых людей под селитрянными варницами. В июле же по Изюмскому шляху на Русь хлынула 20-тысячная орда. Вскоре весь край потрясла трагедия в Савинской дубраве.

Когда 30 июля мимо Ливен проскользнули в Курский уезд 300 татар, возвращающихся из набега, в погоню за ними выслали 700 ливенских детей боярских и казаков под началом головы Меньшого Гринёва. Он настиг крымцев 3 августа в 50 верстах от Ливен, но был окружён подошедшей с Изюмского и Муравского шляхов ордой. Гринёв отвёл свой отряд в Савинскую дубраву и, засев в лесу, отбивался весь день. Татары шли на него и в конном и пешем строю, в бой вступили янычары с огненным боем. Ордынцы потеряли до тысячи человек убитыми. Среди погибших было несколько знатных мурз. Но 300 ливенцев во главе с храбрым Гринёвым пали в бою. Прочих ратников, израненых, татары угнали в полон. После этой страшной битвы крымцы повернули на Курский и Белгородский уезды. Так погиб цвет ливенского дворянства.

Место сражения располагалось в окрестностях современного села Становое Черемисиновского района. Известный курский краевед начала XX в. Р. Л. Марков, посетив здешние места, нашёл тут следы давней битвы, в том числе «две ногайские кольчуги» и «железные наконечники от ногайских стрел, из коих два наконечника с согнутым жалом» [Марков. 1911: 140—141]. Тогда же он записал здесь со слов стариков красочную легенду о здешней достопримечательности — Голубце на Красной Поляне. Согласно этой легенде, якобы 29 июня 1709 г., в самый день Полтавской битвы, местными ополченцами и отрядом регулярных войск был разгромлен стан ногайской орды, - возвращавшейся после набега на Ливенскую округу. При этом был убит и обезглавлен некий «тогдашний Мамай» — татарский великан-богатырь, разъезжавший на особых «богатырских дрогах» со щитом в четыре пуда весом и в четырёхпудовой же кольчуге. Его отсечённую голову и выставили на Голубце, установленном в память сражения. Со слов старожилов, Р. Л. Марков подробно описал ход баталии, упомянув даже о том, как русские порубежники подавали друг другу сигналы, кукуя кукушкой, отчего и получил название холм Кукуй. История эта откровенно фантастична, но и в ней сохранились отголоски реальных событий. Например, в рассказе о том, что здесь «тогда шумели густые дубравы», что с Муравского шляха орда «всею массою пошла на село Савины (ныне не существующее), навкось пересекая всё урочище Побоище», а лагерь «царских ратных людей располагался между р. Тимом и правым берегом устья того ручья, который бежал по дну Станового Лога» [Марков. 1911: 144]. Именно сюда, в дубраву, должен был отойти отряд Гринева, именно так должны были атаковать его ордынцы.

Рис. 19.

Битва у Савинской дубравы 3 августа 1632 г. Окрестности с. Красная Поляна Щигровского уезда (с. Становое, Черемисиновский район) по схеме Р. Л. Маркова

Следует отметить, что сохранился и другой вариант легенды о Голубце. Он не столь красочен, но зато куда проще и ближе к истине. «В давние времена на этом месте происходила битва с татарами и черепа убитых воинов валялись непогребенными ... и вот результатом этого явились частые появления мертвых голов окрестным жителям. В особенности они тревожили пастухов по ночам, разгоняя их скот во все стороны. Напуганные жители обратились к местному священнику с просьбой похоронить черепа и отслужить панихиду, что и было исполнено при огромном стечении народа и на могиле был поставлен «голубец». С тех пор, гласит предание, видения исчезли и более не показывались» ГАКО, ф.4, оп.1, д.123, л.262]. Приходивший в ветхость Голубец регулярно обновлялся. Последний раз, насколько то известно, его восстанавливали в мае 1900 г. Память о реальных событиях времён Смоленской войны к той поре почти окончательно изгладилась из памяти местных жителей.

Рис. 20. Войска Речи Посполитой XVII в.

1. Драгун.

2. Гусар.

3. Пехота.

В то же время чамбул, во главе которого стояли Салмаша-мурза, брат знаменитого «Кровавого Меча» Кантемира, и Девлет-Казый, пограбив Карачевские места, двинулся в Комарицкую волость. Но тут, у деревни Пальцево, его перехватили 15 августа рыльские служилые люди и основательно потрепали. Однако отдельные успехи не могли скрасить общую картину.

В целом за 1632 г. по неполным подсчётам было убито и пленено в Ливенском уезде 1232 человек, в Курском — 226, в Белгородском — 97, в Оскольском — 68. Общие потери составили 2 660 человек, из которых, однако, только 320 было убито (большую часть составили жертвы Савинской дубравы) [Новосельский. 1948: 213].

Начались и боевые действия против «Литвы». Путивляне во главе с Леонтием Литвиновым и Семёном Вощининым и рыляне Матвея Кусакова совершили рейд на Рамонский острог. Урядник Сеножацкий вышел им навстречу и за версту от Рамона произошел бой. Литвины потерпели поражение, потеряли пить знамен, а в самом остроге была захвачена затинная пищаль. Защитники городка засели в малом острожке за земляным валом. В захваченном большом остроге было взято немало пленных, но, начав приступ малого острожка, русские всех их перебили. В итоге в Путивль было доставлено два «языка» и один пленник попал в Рыльск. Литвинов и Кусаков сеунщиками отправились к царскому двору и были награждены за свой подвиг — получили государева жалованья 10 рублей да сукно английское доброе.

В 1633 г. в поход на Русь выступил сам крымский царевич Мубарек-Гирей, сын хана Джанибек-Гирея. Изюмским шляхом он привёл под Ливны орду в 20—30 тысяч человек. Ордынцы дошли до Серпухова, Пронска, Рязани и Каширы. Один татарский отряд был разбит 24 июля на реке Короче белгородскими служилыми людьми во главе с сыном боярским Купиным. Курский уезд в тот раз почти не пострадал от татар, но это не облегчило выпавших на его долю испытаний.

Дело в том, что именно в 1633 г. до южных окраин России докатился, наконец, вал Смоленской войны. Русские служилые люди то и дело предпринимали глубокие рейды на территорию Речи Посполитой. Так, уже 10 января 1633 г. в Москве стало известно об успешных походах путивлян и рылян под Ромны. В ходе этого набега было взято два острожка и выжжены посады. Спустя полгода, 23 июля 1633 г., путивляне повторно выжгли Роменский острог. Столь же удачно отражались и ответные наезды отрядов черкас. Когда весной 1633 г. в Белгородский уезд на реку Мож пришли черкасы и погромили три станицы, атаман Андрей Фёдорович Путятинов с товарищами настиг их, разгромил и захватил пленных.

Для ведения войны местных сил было недостаточно. Поэтому из Москвы посылались дополнительные вооруженные силы. Весной 1633 г. в Северскую область был отправлен отряд во главе с воеводами Бутурлиным и Олябьевым. Стольнику Ф. В. Бутурлину предписывалось «на литовских людей и на черкас посылати голов с сотнями и велеть над ними промышляти всякими обыг чаи, чтоб над литовскими людьми и над черкасы поиск учиниги и у городов стоять и уездов воевать не дать» [Папков. 1998 б: 85] .

Затем ситуация осложнилась. Казаки: приступили к более крупным боевым операциям. Весной 1633 года отряду Якова Острянина удалось захватить и разорить Валуйки. С помощью изменника - «русского человека Матюшки» — черкасы сумели обойти сторожи и подошли к крепости не по Муравской сакме, как ожидалось, а «с Поля», по посольской дороге, переправившись через Северский Донец у Святых Гор. После переправы шли они глухими местами, по которым сторожи не ездили. Внезапно атаковав Валуйки, черкасы с ходу подожгли острог. Разбушевавшееся пламя сделало невозможной оборону крепости. Пожар был настолько силен, что пушки, стоявшие на башнях, расплавились в «медь дробную». Воеводе Ивану Колтовскому ничего не оставалось, кроме как вести своих людей на прорыв, уходя в леса.

От Валуйского пепелищу черкасы двинулись в Белгородский уезд. Тут они 4 апреля 1633 г. разгромили белгородскую станицу на реке Боровой, а 5 апреля на реке Корени сразились с белгородцами, во главе которых стоял Данила Везении. В этом бою черкасы потерпели поражение.

Тем временем 14 апреля в Путивль вернулся из похода «за языками» голова Прокофий Стобуров. Он ходил к Борзне и Рамонскому острогу, добыл семь «языков» и с их слов сообщил воеводам князю Н. Гагарину и А. Усову, что городу угрожают силы полковника Песочинского. Воеводы тотчас изготовились к осаде. И действительно, 14 мая 1633 г. «пришли под Путивль полковник Песочинский, да Мурацкой, да Еремий Вишневецкой, да запорожские черкасы и вольных людей гетманы Дорошенко, да Тимошка Рандаренко [Арандаренко], а с ними польских и литовских людей, и запорожских черкас и всяких вольных людей тысяч с пятьдесят и больше с нарядом и стали около города во многих местах с шанцы и туры, со всех сторон под город и под острог подкопали и под Никитскую башню подкоп подвели и из тех шанцов по городу и по острогу беспрестанно стреляли и зажигательными ядрами и нарядными стрелами многажды и в городе и в остроге зажигали и воду у путивльских людей отняли и приступом, жестокими приступы с приметы многажды приступали и с умыслом посылали воров, путивльского уезда русских мужиков для зажоги, и смутными листы прельщали и многую тесноту путивльским людям учинили». Осада длилась с 14 мая по 9 июня. Однако, несмотря ни на какие ухищрения врага, осажденные «стояли крепко и мужественно», не раз совершая удачные вылазки. «Многих польских и литовских людей и черкас у приступов и на вылазках и в шанцах побивали и знамёна их и языки имали, и многие шанцы раскапывали и подкопы зарушали, и примётные дрова и солому зажигали и города зажечь не дали». Осаждающие понесли тяжёлые потери. По словам языков на приступах было побито «два полка черкас — атаманов Сорока и Самошка и сотников и черкас и охочих всяких людей побито 4000 человек и больше, а раненых тысяч с полтретьи [1150] и те от ран многие помирали».

По сведениям же Разрядных книг «приходили под Путимль 50000 черкас, и стояли под Путимлем пять недель, и приступы были многие, и на приступах черкас многих побили, и убили шесть тысяч, и черкасы от Путимля прочь пошли в свою землю». В ходе боёв за Путивль в плен попало 63 человека. Городская тюрьма была переполнена, охранять пленников было некому и потому всех их попросту перебили. Потери пленными понесли и сами путивляне. Но им повезло больше, нежели несчастным черкасам. В плен попало 100 человек, из них вскоре 20 убежали, 15 было выкуплено и 16 отпущено [Танков. 1913: 190—192; Папков. 1998 б: 90].

Перейдя в контрнаступление, черкасы в это же время попытались отбить занятый русскими войсками Новгород-Северский. Однако ратники воеводы И. Г. Бобрищева-Пушкина успешно отразили все атаки неприятеля.

Той же весной, 20 мая 1633 г., черкасы штурмовали Рыльск, но также были отбиты и отошли, потеряв 10 человек пленными. Но окрестности Рыльска долго ещё оставались весьма небезопасным местом: 27 мая была разгромлена станица, ехавшая из Рыльска по Путивльской дороге и четверо станичников попали в плен. Среди них был сын боярский Филипп Осколков, которого отвезли в Черкассы, а после официального заключения мира перевели в Ромны. Отсюда он и бежал на родину, вернувшись в Россию 22 августа 1634 г.

Полк Якова Острянина, разгромивший Валуйки и побивавший станицы в Белгородском уезде, летом вновь перешел к активным действиям и осадил Белгород. Черкас насчитывалось около 5000 человек. Появились они под Белгородом в июне и около месяца держали город в осаде. Лишь 20 июля они решились на приступ. Такая задержка была неслучайна. Восстановленный на новом месте после погрома 1612 г., город был мощной крепостью, штурм которой требовал серьёзной подготовки. Цитадель города — детинец — была обнесена частоколом с обламами, имела восемь башен высотой более 3,5 м. Изначально башни срубили из липового леса, но к 1630 г. четыре из них заменили на дубовые. С трёх сторон крепость окружал также обнесённый частоколом острог с 15 башнями, расположенными примерно в 80 м друг от друга. Внутрь вели трое ворот: северные Вожевские, восточные Разуменские и южные Донецкие. С запада подступы к крепости прикрывало болото. Пред острожной стеной был вырыт ров и набит частик. Силён был и гарнизон. Под началом воеводы М. Воротынского и осадного головы Фёдора Пищулина имелось 50 пушкарей при двух полуторных пищалях, трёх александрийских пушках, двух железных скорострельных пищалях, шести затинных пищалях, четырёх тюфяках и шести полковых пищалях. Одна из них была установлена внутри города на походном станке, чтобы бить в упор по врагам, если тем удастся прорваться внутрь крепости. Имелось в городе и мощное орудие знаменитого мастера Андрея Чохова — «пищать Собака», бившее четырёхкилограммовыми ядрами. На стенах и в башнях острога в ожидании врага стояли 330 служилых людей, 264 человека их родственников, не поверстанных ещё в службу, 586 крестьян-ополченцев. В детинце наготове стояли 190 стрельцов со 152 родственниками и 264 крестьянина. Среди защитников города были также донские казаки, дворяне и дети боярские. Заняв позиции в башнях, они настороженно следили за зловещими приготовлениями черкасов.

Острянин «приступил к городу жестокими приступы с примёты и с лестницы во многих местах с полуночи до третьего часу дня». Штурм вылился в жестокий, но безуспешный для осаждающих бой. Крепостная артиллерия слаженными залпами пробивала страшные бреши в рядах атакующих. От её огня погибло 365 черкасских ратников. Казаки, ездоки и вожи, защищавшие башни острога, положили на месте 78 врагов. Но, несмотря на упорное сопротивление и тяжёлые потери, Острянину удалось прорвать оборону острога и приступить к стенам детинца. Здесь от пуль и бердышей стрельцов пало ещё 36 человек. В то время, как черкасы штурмовали Разуменские ворота, стрелецкий и казачий голова Варфоломей Хитрово собрал отборных бойцов и вывел их за стены крепости на вылазку. В его отряд вошло 214 человек, все опытные порубежные воины — станичные головы, дети боярские, стрельцы и казаки. Их удар был внезапен и сокрушителен: Они обрушились на черкас, перебив 78 из них, а главное — сожгли туры, щиты приметв и лестницы, с которыми те приступали к стенам города. В бою отличился подьячий съезжей избы Потап Степанов, лично сразивший троих врагов [Палков. 2000: 28—30]. Всего в 1633 г. в белгородском уезде от черкас пострадало 177 человек, в их числе упомянуто всего семь погибших. Зато 383 человека из числа членов семей служилых было уведено в плен. Черкасы угнали практически всех коров и овец, которыми владели стрельцы, казаки, пушкари, станичные ездоки и вожи [Палков. 1998 б: 91-92].

Острянину пришлось отступить, однако его казаки долго ещё тревожили белгородский уезд своими налётами. Так, 10 сентября около 300 черкас разбили белгородскую сторожу на реке Боровой, а чуть раньше на Польном Воронеже была разбита станица атамана Толмачева, который был ранен и попал в плен.

Русские отряды совершали ответные рейды вглубь «литовских земель». Ходили они туда и «для разоренья» и «для языков».

В июле 1633 г. они разгромили две деревни под Лохвицами, захватили языков на Роменском городище [Палков. 1998 б: 88]. Путивляне, отразив Вишневецкого, соединились с рыльскими служилыми людьми и выслали в ответный набег отряд Ивана Черепова, который захватил и сжёг Рамонский острог.

Тем временем черкасы нанесли новый удар. На этот раз целью был избран Курск. Как рассказал бежавший в Путивль из плена Семён Ильин, сбор черкас происходил под Ромнами. Всего собралось около 3000 человек. Под Курск с «отставленным гетманом» Яковом Остряниным, полковниками Пырским и Лаверком 19 августа выступило около 2000 чел. Остальные разошлись по своим городам.

А уже 24 августа 1633 г. в четвёртом часу дня со сторожевых башен Курска дозорные замечают облака пыли и 15 развевающихся по ветру знамён — то на город надвигались «литовские люди и черкасы полковые», во главе которых кроме Острянина стояли урядник Рамонского острога Криштоф Сеножацкий, Ловерка и старый полковник Михайло Пырской. До самого вечера неприятели упорно штурмовали Курскую крепость, выжгли Стрелецкую слободу. Тогда воевода П.Г. Ромодановский послал на вылазку отряд детей боярских и «всяких людей». Командование было поручено опытному казацкому голове Ивану Антиповичу Анненкову и Ивану Бунину. После яростной схватки противника удалось отбить от города. Удалось даже захватить 14 пленных. Отброшенные поляки и черкасы перешли Сейм и разорили деревню Толмачёво (Лебяжье тож). Как спаситель города, храбрый И. А. Анненков вновь был послан сеунщиком к царю в Москву [Танков. 1913: 224]. Победа досталась курянам недёшево. Немало людей пало в боях, немало было уведено в неволю. Всего за 1633 г. город и уезд потеряли только пленными 389 человек. Из них на родину «по отпуску» вернулось, всего 25 и ещё 16 человек «бегом ушли» [Папков. 1998 б: 93—94].

На смену бурному лету пришла не менее беспокойная осень В сентябре 1633 г, русские войска воеводы Ивана Бутурлина выступили в поход на Миргород. Из Путивля рать вышла 26 сентября, а 30 сентября взяли штурмом Миргородский острог. В бою было захвачено немало пленных, большинство из которых было тяжело ранено. Многие из них вскоре умерли. Победители сожгли острог, посад и слободы, после чего выступили в обратный путь. Тут их и подстерегали главные опасности- В десяти верстах от сожжённого Миргорода 1 октября Бутурлина настиг трёхтысячный отряд лубенского полковника Михаила Пырского. В сражении русские одержали верх, перебив более тысячи литовских людей и черкас, пленив 100 из них. Среди погибших оказались лохвицкий урядник Турской и сам знаменитый полковник Пырской, не раз разорявший прежде Курский край. На следующий день, 2 октября, Бутурлина настиг двухтысячный отряд синицкого урядника пана Маркова. Сомневаясь в своих силах, Бутурлин велел перебить всех захваченных ранее пленных, чтобы не отвлекать людей на их охрану. После этой резни все ратники были брошены в бой и Марков потерпел решительное поражение. В сражении поляки потеряли более 300 человек убитыми и ранеными, а также 50 пленными.

Узнав о разгроме Миргорода, из Нежина к Ромнам прибыл полковник Лаворской с отрядом в 1000 черкас. Он разослал листы по всем украинским городкам, призывая всех желающих собираться для ответного похода на Путивль. Об этом заблаговременно стало известно российским воеводам. Когда 20 ноября 1633 г. в Белгород из похода вернулись ратные люди, они сообщили воеводе Волконскому, что в Полтаве ныне войск вовсе нет, поскольку черкасы ушли на сбор в Лубны. Воспользовавшись этим, белгородский станичный голова Сидор Маслов во главе с отрядом в 200 человек соединился с осколянами сына боярского Фёдора Митрофанова и взял приступом город и острог Полтавы. При этом «многих литовских людей побили и большой острог и слободы и посады сожгли, а достальные литовские люди сели в малом острожке». В плен попали «литовские начальные люди» Ивашка Ордынец и Якушка Неуструй. Тогда же отряды из Рыльска, Путивля, Новгорода-Северского и Севска разорили Борзну. Путивляне во главе с Левонтием Литвиновым, Микифором Яцыным, Алексеем Костентиновым и Владимиром Череповым «город Борзну взяли и острог большой и малый взяли, и народ поймали и оба острога разорили и выжгли без остатку». В плен попала Федора, жена капитана Вишеля, а сам капитан пропал без вести. Было также захвачено 20 других пленников, а села, деревни и слободы в округе были сожжены. Рыляне привели с собой 17 пленников. [Танков. 1913: 193—194; Папков. 1998 б: 87].

Возможность безнаказанно пограбить привлекала к участию в набегах на «литовские земли» не только служилых людей, но и обычных жителей порубежных городков. Беспокойство и жажда боевой деятельности всё больше охватывала и жителей российского порубежья. Вспоминались подвиги недавнего Смутного времени. В ноябре 1632 г. отряд в 35 человек из жителей Волхова и Севска разграбил две литовские деревни, несмотря на запрет «ходить в Литву». В добычу им, помимо одежды, холстов и прочего имущества, достались 12 лошадей, 25 коров, 33 овцы, девять, кадушек меда. Всё это добро конфисковал местный воевода [Папков. 1998 б: 89]. А в ноябре 1633 г. некий вдовый поп Микула собрал отряд из валуйчан, осколян и белгородцев, который повёл воевать окрестности Полтавы. Однако затея эта провалилась и Микула едва вывел уцелевших соратников обратно. Из 90 валуйчан десять было убито или пленено. Такие же потери понесли и выходцы из других городков. Местные власти воспользовались войной, чтобы ещё более жёсткими мерами изгнать с российской территории самовольных черкасских поселенцев. Для этого 17 декабря 1633 г. из Путивля был послан отряд в 300 человек под командованием головы Владимира Черепова. «И голова Володимир Черепов да атаман Гаврила Еремеев с ратными людьми в том походе литовских слобод, которые литовские люди поселились было на государеве земле, выжгли 25 слобод и литовских многих людей побили и государеву землю Путивльского уезду многую очистили» [Папков. 1998 б: 93].

Разгоревшись в 1633 г., война с удвоенной силой полыхала и в году 1634. Не прекращались татарские набеги, хотя поначалу степняки ограничивались лишь мелкими разведывательными вылазками. В мае 1634 г. чамбул в 1000 всадников пересёк Северский Донец Боровским перевозом и двинулся по Кальмиусской сакме. Затем он разделился и часть его была вскоре замечена в Оскольском уезде.

Татары не давали забыть о себе, но главной заботой порубежных воевод была борьба с «литовскими людьми», которые явно готовились нанести ряд ещё более сильных ударов, нежели в минувшем году. Уже 10 января 1634 г. в Разрядном приказе получили сообщение о приходе в Новгород-Северский уезд 500 запорожцев, посланных для разведки из Прилук князем Вишневецким. Тогда же поляки и черкасы вновь появились под Курском.

Двадцатитысячное войско подступило к, Курску 13 января 1634 г. Возглавлял армию знаменитый польский магнат и политик князь Иеремия Вишневецкий, в скором будущем «первый рыцарь Речи Посполитой». Потомок великого князя литовского Ольгерда, он был воспитан иезуитами в ненависти к православию и только что возвратился из путешествия по Европе. Попав на родину в разгар войны, молодой князь со всем пылом отдался служению Речи Посполитой и католицизму. По словам хрониста, «он смолоду не знал ни Бахуса, ни Венеры, с твердостию переносил лишения, вёл простой образ жизни; честолюбивый, гордый с равными, ласковый с низшими, содержал бедных шляхтичей на своём иждивении и не скупился на своё надворное войско ... гордый и своенравный, он мало уважал и чужую собственность, и закон». На войне он был жесток и неумолим, а за свирепое разорение украинных земель получил прозвище Палея — «Сожигателя».

В 1634 г. князь Иеремия был ещё известен всего, лишь как «молодой полковник», хотя уже и проявивший, себя в прошлом году при осаде Путивля. Но, как и тогда, его, сопровождали бывалые воины опытные в пограничной войне - Сеножацкий, Лаверка, Глатовский, гетман Кишкеедин. Имея целью не просто грабёж первых попавшихся селений, но захват вражеского города, Вишневецкий не разорял окрестностей на своём пути, чтобы не выдать преждевременно движения своей рати. Ему удалось избежать встреч с русскими дозорами, но без потерь добраться до Курска всё же не получилось. При переправах через Воробжу, Цветов Колодезь и Сейм на Государевом перевозе под армией местами обломился лёд. Солдаты и - пушки проваливались в воду и многие утонули. Зато передовые разъезды захватили пленников, которые порадовали полководца. Они сообщили, что в городе никто не подозревает о приближении неприятеля и жители спокойно остаются в своих домах на посаде, не спеша укрыться за стенами крепости. Воодушевлённый этой вестью Вишневецкий выслал вперёд отборный отряд, которому приказал ударить по Курску, спеша застать гарнизон острога врасплох. При этом грозный князь строго запретил своим солдатам преждевременно врываться на посад и учинять там грабёж до взятия крепости.

Пройдя неприметно вдоль Сейма, войска князя внезапно появились у переправы через реку^(*). Тут стояла сторожа детей боярских и один из дозорных, Никифор Мальцов, помчался в Курск с невероятной вестью: поляки уже на Крымской стороне (так вплоть до XIX в. именовался в городе левый берег Сейма, откуда постоянно исходила страшная татарская опасность).

Практически одновременно с Мальцевым тревожную весть принёс воеводе дозорный стрелец Киприан Ерпылев. Неизвестно, сумел ли он рассмотреть в темноте приближающиеся войска, услышал ли в зимней предутренней тиши какие-то странные, звуки или ему просто что-то померещилось, но за семь часов до рассвета он ударил в вестовой колокол, подняв переполох в крепости. Позднее благочестивые куряне уверяли, будто в колокол «к удивлению стрельца, зазвонила некая божественная сила» [Сенаторский. 1913: 24]. Так или иначе, но всё это было столь неожиданно, что воевода Пётр Ромодановский даже не поверил Мальцову и послал на проверку его сведений станицу во главе с Мартемьяном Никитичем Шумаковым^(**). Проскакав по Белгородской дороге^(***) до урочища Глинище в четырёх верстах от тогдашней городской черты, отряд Шумакова внезапно наткнулся на авангард армии Вишневецкого. Перейдя Сейм, литовские люди уже строились в боевые порядки. Деваться было некуда и небольшая станица ринулась на врага, стремясь выиграть время и дать курянам возможность запереться в крепости. Шумаков, с обнажённой саблей, повёл храбрых детей боярских в отчаянный натиск на передовые отряды неприятеля. После скоротечной жестокой схватки станичники отступили к городу, подхватив своего изрубленного предводителя. Возвратясь в крепость, Шумаков, по словам историка, «доказал правду вестей Мальцева ранами своими, полученными от неприятелей».

Смятение поднялось на Курском посаде и в слободах. Все бросились под защиту стен острога, спасая себя и свои пожитки в осадных дворах. Тем временем передовые полки грозного князя приблизились к городу и с ходу ринулись на штурм Меловой башни, возвышавшейся на краю мыса при слиянии Кура и Тускари. Взойдя на башню, поляки водрузили там свое знамя. Однако удержаться здесь им было не суждено. Именно в этот момент внутрь крепости хлынул перепуганный посадский люд и воевода принялся вооружать горожан и направлять их на стены. Основные части княжеского войска медлили с появлением и потому авангард Вишневецкого не рискнул противостоять превосходящим силам курян. Поляки поспешно оставили захваченную башню, бросив там даже своё знамя. Оправившись от первого испуга, горожане с изумлением увидели, как грозные неприятели «з стены града брасахуся ... непутно идуше, ... и, сошедше вси прочь от града, мимо слобод течаху, а в посад помошию Божиею заграждаеми, не идяху». То, что враги даже не пытались пограбить беззащитный посад, особенно поразило курян. Это было тотчас приписано заступничеству Божьей Матери.

Рис. 21.

Атака войск И. Вишневецкого на Курск 13 января 1634 г

Но радоваться победе было еще преждевременно. На рассвете куряне увидели, как к городу подтягиваются основные силы армии Вишневецкого. Зрелище это производило устрашающее впечатление: «множество воинства тихостию, аки никия змии ползуше, град злым своим умышленном ухапити хотяще». Но воевода Ромодановский знал своё дело. Защитники крепости в молчании заняли свои места на стенах и приготовились достойно встретить врага. Между тем Вишневецкий умело охватил город со всех сторон, выслал конный отряд, чтобы отрезать горожанам пути отхода в леса за Тускарем и предпринял отвлекающие манёвры, чтобы облегчить нанесение главного удара. Основной целью для штурмующих он назначил Пятницкие и Никитские ворота. Однако П. Г. Ромодановский разгадал замысел князя. Когда осаждающие подвели к воротам таран и собирались уже «устроенным древом, рекомым барсом, во врата градныя ударити», куряне встретили их дружным и сокрушительными залпом. Солдаты Вишневецкого были буквально сметены шквалом огня.

После этого отпора, Вишневецкий «начаша велим приступным ратованием града доступати и всю нощь непрестающе з дву страну приступаша». Но все дальнейшие приступы оказались напрасны, хотя солдаты князя ходили на них «с пушками, и с приметы, и с турами, и с щитами беспрестани». Куряне в очередной раз выстояли, несмотря на то, что, как доносил царю П.Г. Ромодановский, «по острогу наряду мало, три пищали полуторных и одна испорчена, стреляют из ней в ползаправа. И в приход литовских людей с таким малым нарядом сидеть страшно». Вишневецкий вынужден был перейти к осаде, разбив под городом два табора. До 15 января предпринимал он безуспешные попытки захватить крепость. Его солдаты разорили окрестности, опустошили Троицкий мужской монастырь, но главной своей цели так и не достигли. Воевода Пётр Ромодановский с гордостью отписал в Москву, что его ратники «на приступах и на вылазках многих литовских людей побили и языки поймали и литовские люди от города отошли» [Танков. 1913: 188—189; Из истории Курского края. 1965: 89].

Однако очередной год войны только начинался. Повсюду кипели стычки, гибли и попадали в плен люди. Например, в Рыльском уезде 18 января 1634 г. попали в плен к черкасам четыре человека, а 4 апреля 1634 г. там было захвачено ещё 13.

С 1 по 7 марта 1634 г. поляки штурмовали Севск. Во главе их войска стояли гетман Лука Жолкевский, князь Иеремия Вишневецкий, некий пан Казаковский и видные полковники — нежинский урядник Кисель, Волк, Воронин, Вишель. Казаков возглавляли гетман запорожский Ильяш Чёрный и полковники Яцко Острянин, Данило Данилов, Юрко Чигиринский, Филоненок Корсынский, Билецкий. Собравшись в Батурине, армия 27 февраля вышла на Спасское поле у Новгород-Северского, а 1 марта подступила к Севску.

Приступ удалось отбить, хотя число осаждающих было велико. Согласно отписке путивльских воевод, ссылавшихся на показания пленных, под Севском было 800 поляков, 200 немцев и более 9000 черкас при девяти пушках. В сообщении из Комарицкой волости приводятся другие цифры: «Языки показали: польских людей и литовских Вишневецкого полка 4000, а с паном Желковским за 2000, а с гетманом запорожским и с его полковники запорожских черкас и казаков за 6000». Присланные в Москву из Севска пленные черкасы говорили, что под Севском было до 30000 человек при 20 орудиях. Среди осаждавших Севск черскасов находился некий Григорий Михайлов, который был взят в плен ещё казаками Сагайдачного при погроме Оскола. Бежав, наконец, в Рыльск, он утверждал на допросе, будто под Севском казачье войско насчитывало не менее 10000 человек.

После неудачного приступа черкасы, тем не менее, не ушли, а остались в районе Севска и Комарицкой волости. Тут их и застала весть о готовящемся набеге татар на Речь Посполитую. Польские гетманы Жолкевский и Вишневецкий приняли решение выступить для отражения вторжения и занял позиции у Корыжского перевоза через Сейм. Запорожцы с этим не согласились. Больше, чем борьба с татарами, их привлекала перспектива грабежа в московских пределах. Полковники Ильяш Черный и Яков Острянин заявили: «...им, запорожским и листровым казакам, с Желковским и Вишневецким на Корыжский перевоз не идти, а идти де им, запорожским и листровым черкасам, под Смоленск или на Муравский шлях». После этого казаки двинулись на юг. Вскоре их полки оказались вновь под стенами Курска [Папков. 1998 б: 84].

Весть о появлении польских сил всего в семи верстах от Рыльска встревожила воевод. Они опасались, что «полские и литовские люди и с ними немцы ... хотят приходить пол Рылеск для промыслу над городом и посады бы выжечь». Однако этого не произошло. Удар был нанесён в другом месте и другими силами.

Гетман Ильяш Чёрный, полковники Данила Данилов и упорный Яико Острянин во главе 12000 запорожцев вновь осадили Курск 4 апреля 1634 г.. Имея четыре пушки, казаки надеялись на этот раз всё же взять неприступную крепость. Вновь пришлось воеводе П. Г. Ромодановскому и его ратным людям отражать жестокие приступы, сдерживать натиск многократно превосходящих сил врага: в Курске к началу Смоленской войны находилось «всяких людей» всего 1141 человек. Но, как и прежде, многочисленность врагов разбилась о мужество и стойкость защитников. Ромодановский доносил в Москву, как «литовские люди и запорожские черкасы... приступали к городу многими приступы с приметы и хотели город зажечь, а слободы разграбить. И я, прося у Бога милости, а у Пресвятой Богородицы помощи, послал на вылазку голов, а с ними курчан детей боярских и всех ратных людей.... На вылазке многих литовских людей побили и языки поймали 13 человек литовских людей да два человека татар; языки от ран помирали, а мы слобод жечь не дали. А стояли литовские люди под Курском апреля с 4 дня по 16 число и пошли от Курска тою же сакмою, что приходил в прошлом году под Курск полковник Пырской за реку Семь» [Танков. 1913: 198]. После этой неудачи Острянин покинул на время поле боя и вернулся в Полтаву. Но для него то была лишь краткая передышка. Вскоре он с новыми силами обрушился на московское порубежье.

Во второй половине марта около 2000 полтавских черкасов во главе с полковниками Филиппом и Семёном разбили стан в семидесяти верстах от Белгорода. Узнав об их появлении, воевода стольник М. П. Волынский послал на разведку под Полтаву станицу Никиты Тарасова. Она вернулась в Белгород 3 мая, привезя с собой языка — черкашенина Семёна Петрова. На допросе пленник сообщил, что полтавский полковник Яков Острянин направил письма в Переяславль и другие литовские порубежные городки, призывая всех полковников и урядников сходиться к нему в Полтаву для похода под Белгород. Ситуация становилась всё тревожнее. Участились стычки: 13 мая Сидор Маслов во главе 25 белгородцев разбил черкасский разъезд из 15 человек. Попавший в плен черкашенин Василий Петров показал, что их послал Острянин из Полтавы для добывания языков, поскольку он планирует ещё один поход под Белгород. Воевода встревожился, ибо гарнизон его был истощён прошлогодними боями. Вряд ли бы выдержали новый приступ и укрепления большого острога.

Опасениям воеводы суждено было оправдаться. Черкасы начали штурм Белгорода в четыре часа утра 8 июня. К пяти часам вечера большой острог был захвачен и сожжён. Сгорела таможенная изба, тюрьма, были сожжены и разграблены два кабака. Был также сожжён Рождественский монастырь, сгорели 6 церквей. До 12 июня продолжались приступы к городу, но белгородцы вновь отбились, уничтожив 230 человек из числа нападавших. Острянину пришлось удовольствоваться достигнутыми успехами и с этим уйти обратно в пределы Речи Посполитой.

Осаждая Белгород, казаки основательно разорили и его окрестности. Были разорены все села и деревни Сажного стана, за исключением слободы Литовская деревня, расположенной в верховьях Липового Донца. Из поселений Раменского стана уцелела только деревня Шляхово. В Коренском стане остались лишь сёла Крапивенское; Маслова и деревня Устенка. Все села и деревни Корочанского стана были выжжены. Уцелели только село Стариково в верховьях Корочи и село Городище.

Согласно официальным данным в 1634 г. в ходе боевых действий пострадало 65 жителей уезда, из них трое убитых, двое раненых и один пленный. В плен было угнано также 62 человека из числа членов семей белгородских служилых. Часть пленных, в основном старух, казаки отпустили. Добычей черкас стали также 301 корова и 194 овцы. Любопытно отметить, что Белгородский уезд черкасы громили уже после того, как был подписан Поляновский мир, завершивший собой Смоленскую войну, чего, конечно же, Острянин не знал и не мог ещё знать.

На порубежье ещё гремели бои, а исход войны уже был предрешён: 19 февраля 1634 г. армия М. Б. Шеина сдалась под Смоленском королю Владиславу. «Русские выступили из острога со свёрнутыми знамёнами, с погашенными фитилями, тихо, без барабанного боя и музыки; поравнявшись с тем местом, где сидел король на лошади, окружённый сенаторами, русские люди должны были положить все знамёна на землю, знаменосцы отступить на три шага назад и ждать, пока гетман, именем королевским, не велел им поднять знамёна; тогда, поднявши знамёна, запаливши фитили и ударивши в барабаны, русское войско немедленно двинулось по Московской дороге, взяв с собою только 12 полковых пушек, по особому позволению короля; сам Шеин и все другие воеводы и начальные люди, поравнявшись с королём, сошли с лошадей и низко поклонились Владиславу, после чего, по приказанию гетмана, сели опять на лошадей и продолжали путь» [Соловьев. 1990: V, 159].

Воодушевлённый успехом, Владислав подступил к стенам Белой, но все его приступы оказались бесплодными. Крепость держалась. Осада затянулась. В польском лагере начался голод. Над Польшей между тем нависла угроза турецкого нашествия. В марте 1634 г. начались мирные переговоры и 4 июня на берегу речки Поляновки между Московским государством и Речью Посполитой был подписан мирный договор. Единственное, что приобрело Московское государство в этой войне, был окончательный отказ Владислава от всех претензий на московский трон. Но это было слабым утешением после Смоленской катастрофы.

ПРИМЕЧАНИЯ:

*** Современная ул. Дзержинского, бывшая Херсонская.