Беспрестанные набеги татар и «литовских людей» вынудили московские власти в 1630-1640-х годах предпринять грандиозное строительство новой мощной оборонительной линии, протянувшейся на сотни и сотни вёрст. Заново была укреплена старая Засечная черта по Оке, а в степи выдвинулась новая — Белгородская черта.
Белгородская черта протянулась на 800 км — от верховий Ворсклы до Дона и далее, на северо-восток, вдоль реки Воронеж к Цне. В состав её вошло 27 городов-крепостей, не считая более мелких опорных пунктов. Умело используя рельеф местности и прочие природные особенности края, строители применяли разнообразные типы укреплений, связанные между собой в единую цепь. Современным историком «эти укрепления сравнимы с Великой Китайской стеной, построенной против кочевников,— с одной лишь разницей: их появление означало уже не оборону, а начало собственно русского, медленного, но верного движения на степь» [Володихин Д. М., 1995, с. 24].
Участки между городками и естественными преградами — реками, лесами, болотами - перекрывались насыпными валами, которые пересекали татарские сакмы и шляхи, закрывая степной коннице путь вглубь российских уездов. В высоту они имели 3,2-3,7 м. С крымской стороны насыпи укреплялись дубовыми плахами (в старинных, еще северянских фортификационных традициях). Перед валом шёл ров, достаточно глубокий и широкий, — труднопреодолимый для конного или пешего противника. На особо опасных участках Черты валы тянулись сплошной линией на десятки вёрст. От Корочи до Яблонова длина вала составляла 14 км; от Яблонова до Холанского леса — 9 км: от Карпова до Белгорода — 27 км. На вершине валов стояли сторожевые башни. Строительство Белгородской Черты растянулось с 1635 г. по 1658 г. После её завершения курский край прикрывался участком от Вольного до" Нового Оскола [Загоровский В. Д., 1969; Александров В. А., 1979, с. 161-171; Шатохин И. Т, 1991] Курск после завершения строительства Черты оказался в тылу оборонительной линии, но отнюдь не потерял своего значения как пограничной крепости. Сохранился ряд описаний Курского острога XVII в. и единственное изображение его, относящееся к более позднему периоду — к 1722 г., когда облик крепости претерпел значительные изменения.
Вряд ли можно считать верным широко распространенное и в научной, и в краеведческой литературе мнение о том, что посланники Москвы Полев и Огарёв возвели в 1596-1597 гг. (ом. главу V) Курскую крепость практически на пустом месте. Против этого свидетельствует целый ряд фактов. Так, в уже цитированной нами «Повести о граде Курске...» рассказывается о разорении и сожжении поляками в 1613 г. «большого града», после чего защитники крепости и горожане укрылись в ветхом «малом граде», слабым местом в обороне которого были «Толкочеевские врата». Если бы все укрепления Курска были выстроены Полевым и Огарёвым, то вряд ли только часть из них могла обветшать к 1613 г. Вероятно, укрепления «малого града» уже существовали до 1597 г. и, вполне естественно, пришли в ветхость к 1613 г. Хотя источник этих сведений — «Повесть» — и отличается чертами легендарности и даже фантастичности, но главным образом применительно к векам минувшим по сравнению с XVII столетием, во второй половине которого составлялся этот курский летописец [Раздорский А. И., 1997].
В пользу реалистичности сообщения «Повести» о старокурских укреплениях говорит и иной тип этих фортификаций по сравнению с бытовавшими в Курске на протяжении XVII в. Воевода Дмитрий Плещеев в 1652 г. сообщает о том, что в подведомственной ему крепости имеется «старая городовая осыпь [древний вал], а по той осыпи рубленый город и проезжие ворота [Толкочеевские?]... и тот острог сгорел в 136 году [1628 г.], а ныне на той осыпи раскатная башня на шесть стен и ныне та осыпь посередь острога огорожена во острог [т. е. вал вошёл в черту новых укреплений]... всего под башнями под отводы и под сторожевою стеною 708 сажен [общая длина укреплений 1 622 м]». Таким образом, сгоревшие в 1628 г. укрепления располагались на гребне вала и представляли собой стены, рубленые «по-городовому», а не обычный острожный частокол, которым Курск был обнесён в XVII в. и который изображён на «Абрисе» города 1722 г.
«Поновляя» Курскую крепость, Полев и Огарёв расширили её площадь, выдвинув линию укреплений к краю рва, вероятно, углубив и расширив последний. Учитывая размеры и глубину рва, основой которому послужил, похоже, естественный овраг, становится понятно и то, почему строители ограничились возведением частокола, а не «городовых» стен и вала -в системе Белгородской Черты подобные типы укреплений предусматривались лишь для особо уязвимых пунктов обороны. «Курское городище», имевшее с напольной части ров, смыкавшийся с естественным оврагом 15-метровой глубины, к подобным пунктам явно не относилось.
Вполне вероятно, что вал Курского городища сохранился до конца XVI в. ещё со времён северян. Ров либо представлял собой передовую линию обороны также ещё северянских (роменских) времён, либо появился после вхождения Посеймья в состав Киевского государства при увеличении укреплённой площади города [Енуков В. В, 1998 а, б]. Пространство междурвом и валом могло отводиться для размещения жителей посада на время осады. По крайней мере именно так использовалось оно в 1613 г.: как раз отсюда бежали в «малый град» горожане, когда ворвавшиеся в острог поляки устроили резню (в «Повести...» особо оговаривается гибель мирных жителей, а не ратных людей: «бысть сражение и пролитие крови сюду и сюду... и жён и детей велия в том времени кровь пролияся»). К концу XVII в. вал утратил своё оборонительное значение, стал помехой при дальнейшей застройке городского центра и, вероятно, был срыт при возведении зданий и стен Знаменского монастыря. На «Абрисе» 1722 г. он уже отсутствует. Ров же просуществовал до генеральной перепланировки Курска в 1782 г.
В середине XVII столетия треугольный Курский острог имел 8 дубовых рубленых башен. Со стороны Московской дороги(7) стояла Пятницкая проезжая башня. От неё к обрыву над Тускарью шла стена с отводами — выступами для фланговой стрельбы по штурмующим (всего таких отводов в крепости было 14). Высота стен доходила до двух саженей (около 4 м). Стена шла параллельно современной Красной площади до наугольной глухой Кривой башни, а затем сворачивала вниз по течению реки. На отрезке до следующей наугольной Меловой башни находилось ещё три башни — Пьяная, Глухая и Оскольская,— из которых две были проезжими. Третья стена имела две башни - Куровую и Никитскую (Никитские ворота). Никитская была самой высокой в крепости — «четыре сажени без локтя» (около 8 м). Её и Пятницкую увенчивали дозорные площадки — «клетки с окны». Башни имели тесовую шатровую кровлю. На месте Меловой башни позднее был возведён бастион Белгород, изображение которого имеется на плане 1722 г. С двух сторон Курск защищали крутые обрывистые берега Кура и Тускари, а с севера, по линии современной ул. Луначарского (бывшей Знаменской) шёл глубокий ров, засьшашшй лишь в конце XVHI в. На случай осады в крепости имелся подземный ход: «Тайник подведён под острожную стену X реке Тускари от острожной стены с южной стороны до колодезя к реке Тускари 24 сажени. В нём выкопан колодезь, поставлен сруб». Цитаделью крепости служил мужской Знаменский монастырь, который к 1722 г. был обнесён уже каменными стенами [Позняков Л. Н., 1912].
Вокруг укреплённого центра размещались слободы и посад, а дополнительными опорными пунктами при обороне города служили монастыри. На посаде стоял Троицкий девичий монастырь, а за Куром — Троицкий мужской, окончательно разорённый во время набега Вишневецкого. Прикурских слобод в XVII в. первоначально насчитывалось три: Ямская, Казацкая и Пушкарная, а также две слободки на отшибе — Божедомская на Московской дороге и Троицкая монастырская за Куром. Позднее к ним добавились ещё слободы Стрелецкая, Кожевенная, Рассыльная, Подьяческая, Малороссийская, Городовая.
* * *
Курск XVII века был мощной крепостью, которую ни разу не удалось взять штурмом ни одному неприятельскому войску, многократно подступавшему под его стены. Его жители всех сословий отстояли своё право жить на берегах Сейма, а затем и широко раздвинули пределы российской цивилизации, отбросив врагов на западе и на юге. Как видно из опыта борьбы курян под знаменами Московского государства с его опаснейшими конкурентами за гегемонию в Восточной Европе, выстоять и победить им помогло единение всех общественных сил в моменты кризиса, балансирования на краю гибели от рук безжалостных захватчиков. Ужасы гражданской войны — Смутного времени — терзали Курский край не меньше, чем вражеские нашествия. Однако не вспышки классовой борьбы, а взаимодействие всех сословий старорусского общества — военно-административного, духовно-монастырского, торгово-промышленного, земледельческо-ремесленного — позволили православной культуре уцелеть, а затем и развиться на, казалось бы, уже отрезанных Ордой и Литвой от Руси юго-восточных ее пределах.
* * *
Рис. 21. План Курского городища на р. Ловати (юг Новгородской земли).
По А. В. Арциховскому, 1936.
Рис. 22. Схема острога г. Курска на р. Куре и Тускари,
По плану 1652 г. составил А. В. Зорин.
А — дорога, Б — башни воротние; В — башни глухие; Г — современная застройка. Башни: 1 — Пятницкая; 2 — Кривая (Красная); 3 — Пьяная; 4 -Глухая (Тускарная); 5 — Оскольская; б — Меловая; 7 — Куровая, 8 — Никитская; 9 — Толкочеевские ворота; 10 — сохранившаяся башня ограды Знаменского монастыря; 11 — «Старая городовая осыпь» (древний вал Курского городища), 12 — контур стен и башен Знаменского монастыря.
Рис. 23. Место Курска на юго-западной
границе Московского государства
в конце XVI - XVII вв.
Составил А. В. Зорин, 1999.
Рис. 24. Курский край в XVII в.
По карте Г. И. Булгакова (1925) и др. источникам составил А. В. Зорин, 1999.
Рис. 25. Женская «обнаряда»-панёва из села Бузец Фатежского уезда, где проживали «саяны» — предположительно (В. И. Дынин, 1998) потомки древнерусского населения Курского края. Рис. Д. В. Бородаевского (1928).
Рис. 26. Коренная икона Знамения Божьей матери
Рис. 27-29. На раскопках в историческом центре Курска.
Руководитель экспедиции В. В. Енуков. 1994 г.
Фото С.П. Щавелева. (он на нижнем снимке)
