Постоянным противником Московского царства на юго-западе было Польско-Литовское государство. Особенно обострилось противостояние в начале XVII в. 13 октября 1604 г. небольшой отряд казаков и польских шляхтичей переправился через Днепр и углубился в лес по дороге, ведущей к Монастырскому острогу — ближайшей пограничной крепости Московского государства. Прошло всего несколько дней, и по всей Северской земле разлетелась весть о возвращении в Россию царевича Димитрия, якобы чудесно спасшегося от ножей убийц, подосланных узурпатором Борисом Годуновым. В Россию пришла Смута.
Города сдавались самозванцу без боя. Служилые люди целыми отрядами Переходили на сторону «истинного царевича». Тот вступил в Чернигов, занял Путивль. 21 ноября 1604 г. путивляне выдали ему своего воеводу князя Василия Мосальского и с ним 200 стрельцов; 25 ноября в лагере претендента стало известно о мятеже в Рыльске, а 1 декабря пришла весть о восстании в Курске. Куряне привели к Лжедмитрию связанными своего воеводу князя Григория Борисовича Рощу Долгорукова и стрелецкого голову Якова Змиева. Но пленники вскоре изъявили желание служить царевичу, и тот назначил их своими наместниками в Рыльске. Вскоре в отряды Самозванца влилось до 4 000 курских казаков и черкас [Скрынников Р. Г., 1985, с. 188].
Однако в бою под Добрыничами 21 января 1605 г. ополчение Лжедмитрия I терпит поражение. Самозванец бежит в Рыльск, затем в Путивль. Когда царские воеводы, увлёкшиеся расправой над пленниками, подступили к Рыльску, их главного противника там уже не было. Из Путивля Лжедмитрий послал на помощь рылянам 2 500 ратников, и они сумели беспрепятственно войти в город на глазах осаждающих.
Армия Бориса Годунова простояла под Рыльском 13 дней. Рыляне стойко оборонялись под умелым руководством Рощи Долгорукова и Змиева. Они знали, что пощады им не будет. Их упорство дало «царевичу» возможность выиграть время. Пока царёвы воеводы топтались у стен небольшого порубежного городка, Лжедмитрия признали Оскол, Воронеж, Царёв-Борисов, Елец. Мятеж охватил всю Северщину. Теперь пришёл черёд отступать царским войскам. В их стан явился подосланный лазутчик, который уверил воевод, будто на них идёт 40 000 поляков. Воеводы поспешно двинулись от Рыльска в Комарицкую волость, бросив в лагере даже часть своего обоза. Тогда рыляне сделали вылазку, разгромили арьергард уходящей армии, захватили много пленных и 13 пушек. Мятежная Комарицкая волость была подвергнута страшному разорению, но Самозванец уже фактически властвовал над Северской землёй, имея ставку в каменной крепости Путивля. Отсюда он двинулся в победоносный поход на Москву [Костомаров Н. И., 1994, с. 114-118].
Дальнейшие события Смутного времени также не оставили в стороне Курского края. Хотя подробности всего, происходившего тогда здесь неизвестны, но творилось тут явно то же, что и по всему рухнувшему в одночасье царству — резня, наезды, грабежи, пожары. Татары, воспользовавшись общей неразберихой в стране с удвоенной силой возобновили свои опустошительные набеги. В 1611 г. крымчаки разоряют Коренную пустынь. Грабятся сёла и города, угоняются в неволю тысячи людей, а «путивльские и рыльские атаманы», охранявшие прежде рубежи страны, участвуют тем временем в Московском походе войск Ивана Болотникова. Там, в разгар боёв, часть курских служилых людей во главе с Юрием Беззубцевым переходит на сторону царя Василия Шуйского.
Наиболее ярким событием того времени стала для края осада Курска польско-казацким войском. Подробное описание осады сохранилось в «Повести о граде Курске и Знаменской иконе Божьей Матери». Известный историк профессор Д. И. Багалей. показал в своё время, что ряд упоминаемых там лиц (казацкий гетман Пётр Конашёвич Сагайдачный, польский полководец Станислав Жолкевский) не могли реально участвовать в описанных событиях. Сами же события, исходя из упоминания в рассказе воеводы стольника Ю. И. Татищева, следует отнести к 1613 Г., к первым месяцам царствования Михаила Фёдоровича [Багалей Д.И., 1887]. Однако за легендарными неточностями позднего курского летописца угадывается картина в действительности драматических событий.
Польско-казацкое войско, выйдя из Путивля, подступило к стенам Курска под вечер, сразу же ринувшись на приступ: «Ко граду приступиша и зело ратоваше крепко и от речки рекомой Кур и большого града и Георгиевские врата и ту часть стены и от Божедомныя слободы часть града запалиша». Горожане укрылись в ветхом малом остроге, а неприятель устремился вслед за ними через горящий город, убивая всех на своём пути: «и бысть сражение и пролитие крови сюду и сюду и наипаче же нас, православных христиан и жён и детей велия в том времени кровь
пролияся». Однако первый приступ был отбит с потерями для врага.
К осаждённым был направлен парламентёр с предложением сдачи. Он заявил: «Смотрите, сколь велико наше воинство. Сегодня взяли мы вашу большую и твердейшую крепость и многие из вас погибли. Нам ли не взять этого ветхого городка? Если вы не пожалеете своих жизней и не сдадитесь, то поутру мы легко город возьмём и без вашей на то воли, но тогда и без всякого милосердия всех вас до сущих младенцев смерти предадим». На эту угрожающую речь горожане и воевода кратко отвечали, что города не сдадут, но скорее погибнут, защищая его.
На следующий день, в предрассветных сумерках «литовские люди» подступили с тараном к Пятницким воротам, надеясь выбить их и ворваться в крепость. Но защитники Курска, зная непрочность ворот, предусмотрительно засыпали их изнутри до половины землёй. В утренней тиши они в полном молчании заняли позиции на стенах и, подпустив неприятелей поближе; дали по ним в упор мощный залп: «из многаго оружия отповедь учиниша и многих вечно спать сотвориша и много в ту нощь противнии на град ратоваша и ничтоже успеша». Приступ был отражён. Но враг не оставил своего замысла.
Город был обложен плотным кольцом. Осаждённые куряне мучились отжажды. Большаячасть жителей скопилась в Воскресенской церкви, где неустанно молились о спасении. Запасы пороха были скудны, а враги почти ежедневно тревожили город приступами. Время от времени вновь появлялись вестники с предложениями сдачи. Они уверяли, что на подходе новое огромное польское войско, угрожали, что всё равно не уйдут, не взяв города. Но и воевода, и горожане были тверды.
Осада продолжалась уже третью неделю, и куряне изнемогали от выпавших им лишений. Наконец, на общем сходе осаждённые решили оставить крепость, пробиться через кольцо осады и укрыться в лесах за Тускарью. Была назначена и ночь для прорыва. Но накануне «спасского попа, что за речкою Куром [церковь], попадья услышав сей совет и желая от противных за се почесть себе восприятие, явилась во вражеский стан и раскрыла гетманам намерения курян. Гетманы решили поставить на месте предполагаемого прорыва отряд конницы, «уготованный на посечение безо всякаго милосердия» всякого, кто выйдет за пределы крепостных стен. Одновременно планировалось начать общий штурм острога, покидаемого защитниками. Победа сама шла в руки врагу.
Однако замысел «литовских людей» сорвался по той же причине, что и план курского воеводы. В крепость пробрался некий перебежчик из вражеского лагеря, который и предостерёг горожан. Куряне оставили всякую мысль о бегстве и все силы обратили на оборону. Ночной штурм провалился и «на той брани множество противных бысть убиено».
На четвёртую неделю осады поляки решили было отсгупить от упрямой крепостцы. Но, когда они уже снимали лагерь и трубили войсковой сбор, к ним явился ещё один перебежчик — зять упомянутой спасской попадьи. Он поведал гетманам, что горожане, опасаясь повторения ночных приступов, с вечера до рассвета бдят на стенах, «а в день всегда без боязни от труда опочивают». Более того, изменник посоветовал приступать к городу со стороны Толкочеевских ворот — наиболее слабого участка обороны. Обнадёженные этим неприятели повторили штурм, но и эта попытка кончилась безрезультатно. Город всё-таки выстоял.
После этого враги «зело освирепишася и частым крепким приступлением начаше град сей озлоблять... ко взятию града всякие хитрости устрояюще». Но в конце концов им пришлось снять осаду и бесславно отступить от стен ветхой, но столь неприступной крепости. Курск остался прочным оплотом России на её южных рубежах [Багалей Д. И., 1887].
Последствия Смуты ещё долго сказывались нажизни страны. Избранный в своё время на московский престол польский королевич Владислав не собирался отказываться от своих прав и признавать решения Земского Собора 1613 года. Сейм Речи Посполитой согласился поддержать его претензии военной силой, если будущий царь московский, в свою очередь, удовлетворит запросы Польско-Литовского государства. Помимо прочих, там было и требование передачи Польше северских городов — Брянска, Стародуба, Чернигова, Почепа, Новгород-Северского, Путивля, Рыльска и Курска. Владислав согласился, и в 1616 г. началась новая война.
Прежде чем двинуться на Москву, поляки открыли военные действия в Северской земле. Ротмистр Корсак обосновался в Рославльском уезде и, выстроив там себе острог, грабил окрестности, дожидаясь подкреплений, чтобы идти на Брянск, Рыльск и Путивль. Наконец, накопив достаточно сил, он двинулся к Курску. За ним следовали отряды московских воевод князя Ивана Хованского и Дмитрия Скуратова. Подойдя к Курску и недолго постояв под его стенами, «литовские люди» стремительно ринулись на Оскол, взяли его изгоном, сожгли острог и, минуя Белгород, скрылись в степях.
В конце 1616 — начале 1617 гг. Курск вновь оказался под угрозой со стороны «литовских людей». Вначале отряд их появился на берегах реки Моквы. Воевода И. В. Волынский послал против него стрелецкого голову Левонтия Жердина, который сумел нанести врагу поражение и захватил двух пленников. Однако уже в следующие дни литвины подступили к самому Курску и штурмовали острог. Воевода вывел своих ратников на вылазку, в ходе которой «литовских людей многих побил и из слобод их выбил и языки поимал». Противник отошел от города и стал лагерем в 8 верстах от него. В битве за Курск, в сражении за слободы особенно отличился Григорий Маслов. В награду за эти подвиги ему была оказана честь стать сеунщиком - вестником победы. Он отвёз известие о поражении врага в Москву и за то получил от царя «пять рублей да четыре аршина сукна доброго».
А в начале февраля 1617 г. противник вновь нанёс удар по Курску. Подойдя к городу, «литовские люди» хотели расположиться на посаде и осадить крепость. Но воевода Иван Волынский «с ратными людьми из острога выходил и с литовскими людьми на посаде бился и литовских людей побили и языки поимали и от посаду их отбили». Поляки отошли от Курска и стали лагерем в шести верстах от него. Угроза городу, как и после боя на Мокве, оставалась. Имея печальный опыт такого соседства, воевода выслал против неприятельского стана стрелецкого и казацкого голов, которые ночью незаметно подошли к польскому лагерю и атаковали его. Застигнутые врасплох, «литовские люди» были разгромлены наголову. Вслед за этой победой Иван Волынский переходит в контрнаступление, желая полностью очистить Курский уезд от неприятеля. С этой целью он отправляет в поход отряд во главе с Кондратом Шумаковым. В 30 верстах от Курска на речке Хон Шумаков наносит новое поражение «литовским людям», захватив в ходе боя 12 пленников. В награду за этот подвиг его посылают сеунщиком в Москву - доставить царю весть о победе (сеунч) [Памятники... 1995, с. 51, 53]..
В 1618 г. через Курские земли пролёг путь, по которому двинулось к Москве, на помощь королевичу Владиславу, 20-тысячное казацкое войско гетмана Петра Конашевича Сагайдачного. На своём пути казаки разорили Путивль, Ливны. Елец, Лебедянь. Однако гетман слишком торопился соединиться с поляками и потому, видимо, не стал задерживаться у крепостей, которые не удавалось взять с налёту. Стороной обошёл он Курск и на обратном пути. Возвращаясь в Киев, Сагайдачный шёл Муравским шляхом к верховьям Псла и, дойдя до Думчева Кургана, отправил в Курск двух своих казаков объявить, «что он ни городу, ни уезду не причинит никакого зла, о чём отдал приказ своему воинству».
Новая большая война между Россией и Польшей разразилась в 1633 г. из-за обладания Смоленском. Первые же вспышки этой войны легли вокруг Курска. В мае 1633 г. до 50 000 черкас штурмуют Путивль. Однако, несмотря на вспыхнувшие пожары, приступ их был отбит. Но в то же время другое казацкое войско во главе с Яковом Остряниным захватывает и разоряет Валуйки. Затем Острянин во главе 5 000 казаков в течение месяца безуспешно осаждает Белгород, но после неудачной попытки штурма уходит 20 июля в степи. А уже 24 августа 1633 г. в четвёртом часу дня со сторожевых башен Курска дозорные замечают обла ка пыли — то на город надвигались «литовские люди и черкасы полковые», во главе которых стояли урядник Криштоф Сеножацкий, полковник Пырской, атаман Яцко Острянин. До самого вечера неприятели упорно штурмовали курскую крепость, выжгли Стрелецкую слободу. Тогда воевода П. Г. Ромодановский послал на вылазку отряд детей боярских и «всяких людей». Командование было поручено опытному казацкому голове Ивану Антиповичу Анненкову и Ивану Бунину. После яростной схватки противника удалось отбить от города. Отброшенные поляки и черкасы перешли Сейм и разорили д. Толмачёво (Лебяжье тож) [Танков А. А., 1913, с. 224].
Как спаситель города, храбрый И. А. Анненков вновь был послан сеунщиком к царю в Москву. Острянин же двинулся к Белгороду, «приступил к городу жестокими приступы с приметы и с лестницы во многих местах с полуночи до третьего часу дня... у приступа многих польских людей побили и переранили а туры, приметы и лестницы отбили»(2).
В свою очередь белгородцы не остались в долгу и в ноябре 1633 г. захватили на вражеской стороне Полтаву, сожгли город и крепость, а путивляне в ходе такого же набега на территорию Речи Посполитой разорили Борзну с округой, выжгли там сёла и слободы. После этого успеха они выжгли посады Хорола и Миргорода, отбили русский полон и сами захватили в «литовских пределах» до тысячи пленников. Черкасы не замедлили с ответным ударом.
Двадцатитысячное войско подступило к Курску 13 января 1634 г. Возглавлял армию знаменитый магнат и политик князь Иеремия Вишневецкий, в скором будущем «первый рыцарь Речи Посполитой». Его сопровождали старые и бывалые воины, опытные в пограничной войне - Сеножацкий, Лаверка, Глатовский, гетман Кишкеедин. Имея целью не просто грабёж первых попавшихся селений, но захват вражеского города, Вишневецкий не разорял окрестностей на своём пути, чтобы не выдать преждевременно движения своей рати. Пройдя неприметно вдоль Сейма, он внезапно появился у переправы через реку(3). Тут стояла сторожа детей боярских, и один из дозорных, Николай Мальцов, помчался в Курск с невероятной вестью: поляки уже на Крымской стороне (так вплоть до XIX в. именовался в городе левый берег Сейма, откуда постоянно исходила страшная татарская опасность).
Всё это было столь неожиданно, что воевода Пётр Ромодановский даже не поверил Мальцову и послал на проверку его сведений станицу во главе с Мартемьяном Шумаковым. Проскакав по Белгородской дороге(4) до урочища Глинище в 4 верстах от тогдашней городской черты, отряд Шумакова внезапно наткнулся на авангард армии Вишневецкого, которая, перейдя Сейм, уже строилась в боевые порядки. Деваться было некуда и небольшая станица ринулась на врага, стремясь выиграть время и дать курянам возможность запереться в крепости. Шумаков, с обнажённой саблей, повёл храбрых детей боярских в отчаянный натиск на передовые отряды неприятеля. После скоротечной жестокой схватки станичники отступили к городу, подхватив своего изрубленного предводителя. Возвратясь в крепость, Шумаков, по словам историка, «доказал правду вестей Мальцева ранами своими, полученными от неприятелей».
Смятение поднялось на курском посаде и в слободах. Все бросились под защиту стен острога, спасая себя и свои пожитки в осадных дворах. Тем временем передовые полки грозного князя приблизились к городу и с ходу ринулись на штурм Меловой башни, возвышавшейся на краю мыса при слиянии Кура и Тускари. Взойдя на башню, поляки водрузили там своё знамя, но этим исчерпались их успехи. Напрасны были дальнейшие приступы, на которые солдаты Вишневецкого шли «с пушками, и с приметы, и с турами, и с щитами беспрестани». Куряне в очередной раз выстояли, хотя, как доносил царю П. Г. Ромодановский, «по острогу [огнестрельного] наряду мало, три пищали полуторных и одна испорчена, стреляют из ней в ползаправа. И в приход литовских людей с таким малым нарядом сидеть страшно». Вишневецкий вынужден был перейти к осаде, разорил окрестности, окончательно опустошил Троицкий мужской монастырь, но главной своей цели не достиг. Воевода с гордостью отписал в Москву, что его ратники «на приступах и на вылозках многих литовских людей побили и языки поймали и литовские люди от города отошли» [Танков А. А., 1913, с. 188-189; Из истории Курского края, 1965, с. 89].
Однако очередной год войны только начинался. 4 апреля 1634 г. 12 000 запорожцев во главе с гетманом Ильяшом Чёрным и полковниками Данилой Даниловым и упорным Яцком Остряниным вновь осадили Курск. Имея 4 пушки, казаки надеялись на этот раз взять неприступную крепость. Опять воеводе П. Г. Ромодановскому и его ратным людям пришлось отражать новые и новые приступы, держать натиск многократно превосходящих сил врага: в Курске к началу Смоленской войны находилось «всяких людей» всего 1 141 человек. Но, как и прежде, многочисленность врагов разбилась о мужество и стойкость защитников. Ромодановский доносил в Москву, как «литовские люди и запорожские черкасы... приступали к городу многими приступы с приметы и хотели город зажечь, а слободы разграбить. И я, прося у Бога милости, а у Пресвятой Богородицы помощи, послал на вылазку голов, а с ними курчан детей боярских и всех ратных людей.... На вылазке многих литовских людей побили и языки поймали 13 человек литовских людей да два человека татар; языки от ран помирали, а мы слобод жечь не дали. А стояли литовские люди под Курском апреля с 4 дня по 16 число и пошли от Курска тою же сакмою, что приходил в прошлом году под Курск полковник Пырской за реку Семь» [Танков А. А., 1913, с. 198].
Не стало спокойнее на курском рубеже с Речью Посполитой и после окончания Смоленской войны. Дикое Поле всё кишело разбойничьими шайками «воровских черкас». Продолжались татарские набеги.
П р и м е ч а н и я
2. Любопытно отметить, что после подавления поляками казацкого восстания 1638 г. Острянин вместе со своими приверженцами бежал, спасая свою жизнь, во владения московского государя и получил для поселения земли под Белгородом, которые разорял за несколько лет до того.
