Тот факт, что летописный Курск располагался на месте современного города с таким названием, не раз бывал подвержен сомнениям в историографии. Так, В. П. Загоровский [1989 а, с. 5; 1991, с. 19—20] не исключал, «что древний Курск после одного из татарских погромов был восстановлен не на прежнем, а на новом месте, а затем был уничтожен татарами еще раз». Основанием для такого предположения явилось упоминание в грамоте Ивана III крымскому хану Менгли-Гирею за 1487 г. о Курском городище «на Семи, ниже Гусина брода, на усть Ревута реки» [Сб. ИРИО, 1884, т. 41, с. 58]. Напротив этого городища данной грамотой предлагалось организовать встречу русского и крымского послов. В сторожевых росписях за 1571 г. это же городище именуется уже Городенским [АМГ, 1890, с. 11]. Под таким названием оно сохранилось и до наших дней - рядом с одноименным поселком Городенском Льговского района Курской области.
Предположение В. П. Загоровского и особенно приведенный им пример-аргумент не могут быть признаны основательными. Визуальный осмотр упомянутого им городища в натуре и подъемный материал с него однозначно свидетельствуют о довольно позднем по сравнению с древней Русью характере этого памятника. У него маленькая площадка цитадели, сравнительно с ней высокий вал, выраженный эскарп; напротив — до сих пор ясно просматриваемый брод через Сейм (согласно высказанным по моей просьбе пояснениям сотрудников Курского музея археологии А. Н. Апалькова и А. В. Зорина, осуществлявшим раскопки кургана поблизости от Городенского городища и осматривавшим его в 1992 г.). Признаков города домонгольского и даже монгольского времени там не обнаружилось. По первому впечатлению, археологический Городенск представляет собой остатки крепости как раз XVI-XVII вв.- так называемой сторожи, т.е. караульни, заставы, прикрывавшей удобную для татарских набегов переправу, в виду которой, московской стороне на переговорах с крымчаками и было, должно быть, удобно вести эти переговоры, имея за спиной свой гарнизон.
Это предположение прямо подтверждается таким источником, как известная Книга Большому чертежу (1637 г.) где между прочим сказано: «А на Семи татаровя перелази(ли) Семь реку ниже Курска 40 верст, под Городенским городищем, и на том татарском перевозе ныне деревни Рыльского уезду, а сторожа от татар на Городенском городище стоит из Курска [КБЧ, 1950, с. 102]. Тот же самый факт дополнительно засвидетельствован «Росписью сторожам Орловским и Карачевским» за 1571 г.: «1-я сторожа на Семи против Городенского городища; а Городенское городище с левую, с полскую сторону Семи [явная ошибка московского писца или дьяка: по левую сторону Сейма городищ вообще нет, все они на его правом берегу — С. Щ.]; а сторожем на той стороне быть из Орла да из Карачева по 6 человекам; по 3 человека от города; да из Рыльска два человека; а перезжати им налево вверх по Семи до устья [Большой] Курицы, до Юрьева [Масловского] городища, проезду верст с 20, или полтретьядцать, а направо вниз по Семи верст с 10 до усть Реута, а Реут впал в левую в полскую сторону» [АМГ, т. 1, 1890, с. 11]. Эта городенская сторожа отличалась устойчивостью своего местоположения, потому что она еще не раз встречается в аналогичных документах. Так, она фигурирует и в «Росписи курским сторожам ближним и дальним», составленной в 1623 г. воеводой князем Григорием Тюфякиным: «... 6-я [сторожа] — вниз по Семи на Городенском городище подалась к Рыльску от Курска 70 верст» [Беляев И. Д., 1846, с. 71]. Как видно по составу ее гарнизона, сторожа здесь, существовала уже тогда, когда крепость Московского государства на месте древнерусского Курска еще не была обновлена (это произошло в 1596 г., о чем у нас речь пойдет дальше), и ближайшими к Городенску московскими крепостями тогда были Орел, Карачев да Рыльск. А с последних лет XVI столетия эта сторожа укомплектовывалась уже из обновленного Курска.
Непосредственная округа Городенского городища в свою очередь не дает ничего похожего на города (даже малые) домонгольского типа, ближайшими представителями которых выступают разве что удаленные на десятки километров Лишено да Рыльск. На р. Реуте, выбранной в цитированном документе 1487 г. как ориентир, вообще нет городищ, хотя географическая конфигурация его поречья предоставляет для их сооружения неплохие возможности [Кашкин А. В., 1991. с. 43-45]. «Курским» нынешнее Городенское городище оказалось поименовано московским чиновником XV в. в собирательном, как видно, смысле его принадлежности к области Курска. Этот штрих, между прочим, свидетельствует, что город Курск в XV столетии, хотя и умалился, наверное, своими размерами и значением, но все же, скорее всего, не запустел напрочь, не выродился в сельское поселение, раз от него вели отсчет окрестным топонимам.
Между тем, современные авторы поддерживают «споры среди краеведов — на прежнем ли месте... был восстановлен город Курск» [Арцыбашева Т. Н., 1997, с. 123]. Эти споры могли бы и прекратиться, возьми их участники в расчет одну здравую мысль, давно прозвучавшую в историографии рассматриваемого вопроса: Курск — это город на Куре. Искать город с таким же названием по иным рекам поэтому нелогично с точки зрения общеизвестных правил исторической топонимики. Предположенный В. П. Загоровским «Курск на Реуте» поэтому просто невероятен. Еще самый первый «описатель Курского наместничества» И. Ф. Башилов отмечал по данному поводу: этот город всегда «был на сём месте, на котором существует, потому что имя ему — Курск соответствует имени реки Кур, в середине города протекающей [ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18801, л. 20].
Весомое подтверждение такого вывода принесли археологические раскопки. Их впервые здесь проводит, начав с 1988 г., совместная экспедиция Курского музея археологии и педагогического университета под руководством В. В. Енукова (в первом сезоне - совместно с Н. А. Тихомировым). На сравнительно небольших площадках по ул. Сонина, у стен корпуса электроаппаратного завода и в Первомайском саду удалось изучить культурный слой X—XIII вв. Оказались, между прочим, вскрыты: остатки славянской полуземлянки с керамикой X в.; следы оборонительных сооружений рва и бревенчатого частокола с дощатым въездом в детинец ориентировочно середины XI в несколько построек XII в. с представительным набором вещей характерных для городских поселений древней Руси «Полученные материалы подтвердили сделанное ранее предположение о возможности и перспективности исследования культурного слоя Курска, несмотря на значительную перепланировку и плотную современную застройку» [Енуков В. В., 1996, с. 133].
Как явствует из последних публикаций руководителя данной экспедиции [Енуков В. В., 1998 а, б], городской слой древнего Курска вполне прослеживается до конца ХШ в., но пока не выявлен применительно к XIV в. Это может означать, что город относительно благополучно пережил татаро-монгольское нашествие (что подтверждается и указанными нами выше письменными источниками). Только в XV—XVI вв. жизнь в нем постепенно хиреет, а то и вовсе замирает на какой-то период. Это связано, как видно, с изменением политической географии всего Посеймского региона.
Во всяком случае, вышеприведенные уточнения насчет Городенского городища позволяют исправить явно ошибочное его отождествление с «Курском в составе Великого княжества Литовского», который якобы «сущестовавал как поселение (городище), но не имел укреплений» [Из истории Курского края,
1965, с.35].
В «Повести о граде Курске...», сочиненной в XVII в., говорится, что Курск обезлюдел, и окрестности его запустели после батыева погрома. Но в этом постлетописном сочинении явно спутаны татаро-монгольский и крымско-ногайский периоды нашествий из Степи на Русь [Раздорский А И., 1997, с. 298-299, Щавелев С. П., 1997, с. 23-25]. Большего доверия и внимания заслуживает по данному вопросу еще один паралетописный памятник - так называемый «Слисок русских городов, дальних и ближних», где упоминаются сразу три города по имени «Курск».
