авторы: А.В.Зорин,
А.И.Раздорский,
С. П. Щавелев

ГЛАВА IV.

В шатре Батыя мертвый витязь, 
Дремуч и скорбен бор ресниц, 
Не счесть ударов от сулиц, 
От копий на рязанской свите. 
Но дивен Спас, Змею копытя, 
За нас, пред ханом павших ниц, 
Егорий вздыбит на граните 
Наследье скифских кобылиц!..
Н. Клюев. Песнь о великой матери.

4.1. Грозная зарница Калки

Восточное Посеймье с самого начала своего заселения славянами в I тыс. н. э. находилось на так называемом фронтире — подвижной, «пульсирующей» границе Леса и Степи, земледельцев и кочевников-скотоводов, в конечном счете — Европы и Азии, откуда периодически выплескивались всё новые и новые орды хищных наездников: гуннов, аваров, мадьяров, булгар, хазар, печенегов, половцев. Кочевое скотоводство, которым жили эти народы (в основном тюркоязычные), требовало свежих пастбищ. К тому же, без соседей-земледельцев — своего рода культурных «доноров» для кочевников, этим последним было не обойтись. Их раннеполитические объединения — каганаты, ханства, орды цементировались захватническими войнами, в которых прямо или косвенно участвовали все поголовно взрослые степняки. Тюркский поток из-за Урала на заре средневековья никогда не иссякал надолго, и оседлое, уже почти сплошь славянское население лесостепного Юго-Востока научилось противостоять буйным пришельцам и даже взаимодействовать с ними в моменты мирных передышек.

Приобщение Посеймья к Русской державе Рюриковичей, с одной стороны, укрепило его оборонительные возможности против кочевников. Только в XI в. на Руси в составе княжеских дружин появилась своя достаточно многочисленная конница, способная соперничать со степняками в маневренности и ударной силе. Укрепления русских городов были куда мощнее северянских. С другой же стороны, государственное объединение восточных славян под верховной властью Рюриковичей усилило степную опасность, поскольку русские князья то и дело «наводили поганых» друг на друга по ходу своих феодальных усобиц. В конце этой кровавой карусели на Русь надвинулась невиданная никогда ранее опасность с Востока — монголо-татары.

Их войска приблизились к русским пределам, находясь в зените грозной славы и боевого пыла. Созданная Чингис-ханом империя за первую четверть XIII в. успела надежно отработать свой военно-политический механизм, вобрать в себя гигантские ресурсы (включая людские) и технологический опыт массы покоренных народов Дальнего Востока, Средней Азии и Кавказа. Однако до выполнения завещания родоначальника своего государства— «выйти к дальнему (как окажется, Адриатическому) морю» монголам было еще далеко. Плацдармом же для последнего рывка к заветной цели им стали половецко-южнорусские степи. Их «разведка боем» — печально (для русской истории) известное сражение на р. Калке (современная р. Калмиус, впадающая в Азовское море, или ее приток).

Тот факт, что русские князья (хотя и не все) вовремя осознали размеры монгольской угрозы и вывели свои войска так далеко за непосредственна границы своих владений на помощь половцам, свидетельствует об их дальновидности. Столь многочисленного войска, какое выдвинулось в самом конце мая 1223 г. от.Днепра на Калку, на Руси еще, пожалуй, не видывали. Свои дружины привели три Мстислава — старших на Руси князя (Мстислав Мстиславович Удалой, княживший тогда в Галиче, инициатор всего похода; Мстислав Святославич, князь Черниговский; Мстислав Романович, занимавший великокняжеский престол в Киеве) и целый ряд «рядовых» князей, представляющих главным образом южные уделы. Среди прочих, отмечает летописец, «куряне, и трубчане, и путивльцы, каждые со своими князьями пришли, на конях» [ПСРЛ, т. 2, стб. 741—742]. Выдвижение на первый план калкских событий этих отрядов вполне понятно — татарская опасность угрожала их землякам в первую очередь, спрятаться от нее курянам и их ближайшим соседям по Днепровскому Левобережью было невозможно, не покинув своих городов и сел на произвол судьбы. Спасительные от татарской конницы сплошные леса и обширные болота располагались севернее Сейма.

Ход сражения на Калке детально описан со слов летописцев в разных учебниках. Здесь стоит привести летописное свидетельство о том, что наряду с Мстиславом Удалым и юным Даниилом Романовичем Волынским и князь «Олег Курский крепко бился со своим полком» [ПСРЛ, т. 2, стб. 744]. Однако другая часть русского войска, которую возглавлял Мстислав Киевский, в это время отсиживалась' в своем укрепленном лагере, так и не перейдя Калки навстречу врагу. Сначала эта часть русской рати просто не знала о самовольном броске Удалого князя навстречу врагу («Мстислав не сказал им из зависти, ибо между ними была большая ссора», поясняет летописец). А после начала сражения приняла решение выждать. Брошенных же в атаку сил не хватило для того, чтобы опрокинуть татар. Геройство Мстислава Удалого, имевшего привычку лично орудовать боевым топором на передней линии сражения, где бились и волынский; и курский князья — его союзники, на сей раз не помогло.

Монголы, как видно, уже наловчились сметать со своего пути такого рода отчаянных рубак с их относительно малочисленными отрядами. Начавшие битву русские полки оказались разбиты, а их князья, включая Олега Курского, спаслись бегством поодиночке.

Попутно отметим роковое для курян сходство битвы на Калке и предьщущих сражений с участием их дружин: сначала Ярослава и Мстислава Владимировичей при Листвене 1024 г. (описанного во 2 главе); а затем северских князей Игоря и «Буй-Тур» Всеволода с половцами в ,1185 г. на приазовской же р. Каяле (упомянутого в главе 3) — находясь на острие главного удара противника, воины с берегов Сейма с трагической фатальностью полегли на полях этих боев.

Оставшаяся в укрепленном лагере за Калкой часть русского войска в свою очередь столь храбро защищалась, что взять его штурмом татарам не удавалось три дня. Последовали переговоры, которые от лица татарских предводителей Джебе и Субедея. вел воевода союзного им отряда бодников Плоскыня. Он передал Мстиславу Киевскому и его сторонникам обещание «псов Чингисхана» отпустить русских с миром, если они покинут свои укрепления. Князья поверили этому обещанию и вышли из лагеря. Тут их войско оказалось вероломно перебито, а сами князья пленены, связаны и придавлены до смерти бревенчатым помостом, на котором пировали победители. Куряне, по идее, должны бы лучше, чем окружение киевского князя, быть знакомы со своими южными соседями бродниками,— полукочевым, в основе своей славянским же населением степного коридора между русской границей и половецкими зимовищами. Однако курский отряд ко времени посредничества Плоскыни перестал существовать. А для киевлян и иже с ними все степняки были, как говорится, одним миром мазаны.

После победы на Калке разведывательный корпус монголов попытался ударить но Волжской Булгарии, но был отброшен булгарами от своих пределов и в 1225 г. вернулся к основным силам своей империи. На Калке Русь завоевала у нового врага отсрочку, оказавшуюся не слишком долгой.