А. Куркулев. ИСПОМЕЩЕНИЕ КУРСКИХ ДЕТЕЙ БОЯРСКИХ СЕМЁНА КОВЕРИНА И ГРИГОРИЯ ПИСКЛОВА В СЕЛЕ ТРОИЦКОМ НА РАТИ ТУСКАРСКОГО СТАНА В 1641 ГОДУ

ИСПОМЕЩЕНИЕ КУРСКИХ ДЕТЕЙ БОЯРСКИХ СЕМЁНА КОВЕРИНА И ГРИГОРИЯ ПИСКЛОВА В СЕЛЕ ТРОИЦКОМ НА РАТИ ТУСКАРСКОГО СТАНА В 1641 ГОДУ

автор: А. Куркулев

В конце XVI века продолжается расширение Русского государства в южном направлении. Строятся новые города-крепости «на Поле» - Воронеж, Ливны, Елец, Оскол, Курск, Белгород, Валуйки, Царев-Борисов. На новое место службы из городов Большой засечной черты массово переводятся служилые люди «по отечеству» и «по прибору», вслед за которыми в новые города переселяются представители духовенства, тягловых категорий населения (торговцы, ремесленники, крестьяне, бобыли) и нетяглые «гулящие люди». В формирующихся вокруг нововозведенных крепостей уездах начинается активное освоение пришлым населением целинных «диких земель».

Рис.1. Дети боярские. Начало XVII века. Рисунок Евгения Шерстнёва

В Курском уезде в первой половине XVII века бо́льшую часть населения составляли служилые люди «по отечеству» - дворяне и дети боярские, и их семьи. В отличие от служилых людей «по прибору» (стрельцов, пушкарей, городовых казаков), являющихся наёмным воинским контингентом, главным образом из низших слоёв населения, служба служилых людей «по отечеству» была наследственной и передавалась от отца к сыну.

По достижению 15-летнего возраста каждый недоросль из дворян и детей боярских должен был поступить «на государеву службу». Между тем в XVII веке в Курском уезде наблюдалась значительная нехватка пашенных людей – крестьян и бобылей. Так из материалов переписи 1664 года следует что на одного представителя служилого сословия в среднем приходилось менее двух землепашцев, да и те принадлежали в большинстве своём семьям верхушки курского уездного дворянства, церквям и монастырям. [1] Поэтому детям боярским, в основном, самим приходилось пахать землю, и они нередко на 2-3 года занижали возраст сыновей, чтобы подросший отрок мог несколько лет поработать на земле, пока у отца ещё были силы нести службу. После Смоленской войны в 1630-40-х годах в семьях детей боярских, в которых было несколько сыновей «поспевших на службу», часто одного их них оставляли «на пашню».

Все представители «детей боярских» курской уездной служилой корпорации подразделялись на три основных типа: выборных, дворовых и городовых. Причем в сохранившихся Курских десятнях и смотренных списках первой половины XVII века отсутствует разделение их на дворян и детей боярских. По-видимому, дворянами считались те из детей боярских, которые за свою службу или за службу предков имели в личной собственности вотчинные земли, которыми они могли распоряжаться по собственному усмотрению, в отличие от государевых поместных земель. К дворянам относились выборные дети боярские, – элита городского служилого сословия, которые могли быть призваны на службу в Москву к государеву двору, и частично дворовые дети боярские, по сути своей являющиеся кандидатами в выборные дворяне. По состоянию на 1642 год в курском гарнизоне числилось 4 выборных и 19 дворовых детей боярских. Основную же массу служилых людей «по отечеству» (1200 человек по разборной десятне 1642 года) составляли городовые дети боярские, которые несли полковую (походную) или осадную (городовую) службу. [2]

Рис. 2. Русский сын боярский городовой. 1640-е гг. Рисунок О. Фёдорова.

При поступлении на службу недорослей разделяли по статьям и верстали денежным и поместными окладами. Величина окладов обычно переходила от отца к сыну. По результатам верстания составлялись списки вновь принятых на службу людей, которые назывались «верстальными десятнями», а новобранцев именовали «новиками».

Денежное жалование поступившие на службу дети боярские получали не всегда. Сполна и регулярно денежный оклад, как правило, выдавался только при непосредственном участии служивого в боевых действиях. В мирное же время денежное довольствие поступало из Москвы изредка, зачастую один раз в 2-3 года, да и то не полностью.

Поэтому основным источником доходов и пропитания курского уездного служилого сословия являлось поместье, наделяемое государством в пользование за службу. Причём присваиваемый при верстании сыну боярскому поместный оклад означал лишь максимальную площадь земли, которую он мог получить за свою службу. Фактически величина земельных дач, с которых служилые несли «государеву службу», была значительно меньше. При основании Курской крепости в её окрестностях было много свободной земли, и переведённые сюда на службу первопоселенцы получали в пользование не менее 50 четвертей земли, а зачастую размеры земельных дач составляли 100, 150, 200 и более четвертей.

Но уже к 1630-м годам практически все прилегающие к Курску «государевы земли» были распределены и начал ощущаться дефицит выделяемых «в поместья» земельных участков. Курский уезд, зажатый со всех сторон татарскими сакмами, не имел возможностей для расширения: на востоке, за рекой Ратью, по Тимско-Щигровской гряде шла Пахнутская дорога; на юге в междуречье Псла и Сейма проходил Бакаев шлях, который, переправившись через Сейм в 40 верстах ниже Курска, под именем «Свиной дороги» огибал Курский уезд с запада. Поэтому сложившиеся к 1630-м годам основные контуры границ Курского уезда просуществовали практически без изменений до 1660-х годов, до окончания строительства Белгородской оборонительной линии.

Рис. 3. Поместная конница XVII век. Рисунок Олега Фёдорова

Процесс наделения служилого сословия землёй назывался испомещением. Если сын шёл на службу вместо отца, то он «припускался» к отцу в поместье. В случае, когда у отца было в наличие много поместной земли, то несколько сыновей могли «в припуск» служить с его поместья, имея в нём свои доли (жеребеи). Ежели у отца не было сыновей, то по существующему негласному правилу его земельный надел не мог выходить за пределы рода и передавался служилому родственнику (брату, племяннику, зятю). В ситуации, когда таковых не имелось, поместье считалось выморочным (не имеющим наследников) и на него мог претендовать любой из представителей уездного служилого сословия «детей боярских».

Поместье малоземельного служилого помещика переходило «в припуск» только к одному из его сыновей, остальные сыновья испомещались «в отвод», то есть им отводились земли не в отцовском поместье, а в других местах. Аналогичным способом испомещались и дети боярские, прибывшие из других уездов на службу в Курск. Причем беспоместный сын боярский должен был сам найти пустующие земли и подать в Москву на имя царя челобитную с просьбой отписать ему эти земли в его поместный оклад. Но в условиях острой нехватки свободных земель в Курском уезде новобранец мог несколько лет служить, не имея за собой поместья. Таких, поверстанных земельным окладом, но не испомещённых, детей боярских называли «служилыми новиками».

В 1641 году умирает курский сын боярский Павел Фёдоров сын Ходыревской, после него остаётся выморочное поместье в 50 четвертей «а в дву потомуж» в селе Троицком на Рати Тускарского стана (современное село Троица Курского района). В Российском государстве в то время существовала трёхпольная система севооборота, когда весь земельный участок делился на три равные части: одно поле засевалось озимыми культурами, второе – яровыми, а третье - оставалось под паром. При проведении переписей обычно измерялись размеры одного из полей и делалась припись «а в дву потомуж», то есть в двух других полях по столько же земли. Таким образом, общая площадь бывшего поместья Павла Ходыревского составляла 150 четвертей (около 82 гектаров).

На освободившееся поместье сразу же нашлось два претендента – Григорий Филиппов сын Писклов и Семён Никитин сын Коверин, причём Григорий Писклов являлся представителем довольно многочисленного курского служилого семейного клана Пискловых, первопоселенцев села Троицкого на Рати и деревни Пискловой Тускарского стана, а Семён Коверин был сведенцем из другого уезда. Оба соискателя весной 1641 года пишут совместную челобитную в Москву:

«Царю государю и Великому князю Михаилу Федоровичю всея Русии бьют челом, холопи твои, курчаня детишка боярские Гришка Филипов сын Писклов, да Сенька Микитин сын Коверин. Оклад наш, холопей твоих, по сто чети, дачех за нами, холопи твоими, твоего государева жалованья поместьица нет нигде ни по единой четверти. Милосердый государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии пожалуй нас, холопей твоих, в Курском уезде в Тускорском стану Павловым поместьем Ходыревского пятдесят чети. А тово, государь, Павла в животе не стало, а после ево жены и детей не осталось, а нынеча, государь, то поместье лежит в пусте и не отдано никому. Царь государь, смилуйся, пожалуй». [3]

Рис. 4. Челобитная курских детей боярских Семёна Коверина и Григория Писклова царю Михаилу Фёдоровичу.

По получению челобитной Поместный приказ направил запрос в Разряд о величине поместных окладов Коверина и Писклова. В ответной «памяти» дьяк Разрядного приказа Григорий Ларионов пишет, что «в Курском в подлинном списку нынешняго 149-го (1641) году помесные оклады Сеньке Микитину сыну Коверину сто пятдесят чети, Гришке Филипову сыну Писклову сто чети». К «памяти» Григорий Ларионов прилагает выпись из Курских книг письма и меры Богдана и Степана Унковских, и подьячего Ивана Коровина 1628-1631 годов:

«…в Тускорском стану в поместьях написано за Павлом Федоровым сыном Ходыревским отца ево поместье жеребей села, что была деревня Троецкая. Пашни паханые, и перелога, и дикого поля и дубравы пашенные добрые земли 50 чети в поли, а в дву потомуж».

2 июля 1641 года из Поместного приказа в Курск была направлена указная грамота стольнику и воеводе Григорию Григорьевичу Образцову. В ней разрядные дьяки от имени царя Михаила Федоровича пишут, что били челом государю «курченя Сенька Никитин сын Коверин, да Гришка Филипов сын Писклов… и нам бы их пожаловать в Курском уезде в Тускорском стану Павловым поместьем Ходыревского, жеребьем села Троецкого на пятдесят чети». По словам челобитчиков «Павла де Ходыревского в нынешнем во 149-м (1641) году не стало, а после де ево жены, и детей, и роду ево Ходыревских никово не осталось. А то де ево поместье порозжо не отдано никому и не владеет им нихто».

Курскому воеводе по получению царской грамоты предписывалось послать «обыщика» в Тускарский стан в село Троицкое на Рати «про то поместье обыскивать». Ему было велено «взять с собою тутошних и сторонних попов, и дьяков, и старост, и целовальников, и крестьян сколько человек пригож».

Приехав в село Троицкое «обыщик» должен был «сыскать всякими сыски накрепко большим повальным обыском» поместье Павла Ходыревского и его окрестности. «Попы и дьяконы по священству, а дети боярские, и старосты, и цаловальники, и крестьяны по крестному целованью» должны были подтвердить, что «Павла Ходыревского в нынешнем во 149-м (1641) году не стало, а после ево жены, и детей, и роду ево Ходыревских не осталось. И то ево поместье лежит порозжо, и наперед сего кому не отдано, и не владеет им хто».

Рис. 5. Фрагмент указной грамоты царя Михаила Федоровича курскому воеводе Григорию Образцову.

В случае, если поместье Павла Ходыревского действительно «лежит порозжо, не отказано никому, и не владеет им нихто, или хто владеет без дачи, а наши грамоты и писцов и отделщиков выписи на то поместье не положит, и спору о том поместье ни у ково ни с кем не будет», то по царской грамоте курскому воеводе Григорию Образцову велено было «отказать Сеньке Микитину сыну Коверину да Гришке Филипову сыну Писклову в их оклады - Сеньке во сто пятдесят чети, а Гришке во сто чети в поместье со всеми угодьи».

«Отказом» в XVII веке в Русском государстве называлась передача земельных угодий служилым людям, его результаты заносились в отказные книги, которые являлись основанием владения и главным доказательством прав владельца. Хранились отказные книги в Москве в Поместном приказе.

оэтому указной грамотой курскому воеводе предписывалось, чтобы он после отказа поместья Семёну Коверину и Григорию Писклову проверил отказные книги и обыскной список и «те книги за поповыми и за дьяконовыми руками, и за своею рукою, и обыскной список… прислал к нам к Москве, и велел быть в Поместном приказе дьякам нашим». [4]

В Курской разборной и денежной раздачи десятне 1642 года написано: «Семен Микитин сын Коверин окладчики про нево сказали: на государеве службе будет он на мерине с пищалью с саблею. Поместья за ним в дачех дватцать пять чети, крестьян и бобылей за ним нет. Государево жалование дано ему указная статья шесть рублев, Порука по нем в службе и в деньгах курченя Сава Горяинов, Козьма Горяинов». [5]

Рис. 6. Фрагмент курской разборной и денежной раздачи десятни 1642 года.

Гришко Филипов сын Писклов, окладчики про нево сказали: на государеве службе будет он на мерине с пищалью, с саблею. Поместья за ним в дачех дватцать пять чети, крестьян и бобылей нет. Государево жалование дано ему указная статья шесть рублев. Порука по нем в службе и в деньгах курченя Василей Кутепов и Иев Букреев. [6]

Рис. 7. Фрагмент курской разборной и денежной раздачи десятни 1642 года.

Семёна Никитина сына Коверина в 1643 году «з женой и з детьми крымские люди в полон взяли». Его поместье в 25 четвертей в 1649 году перешло к Луке Григорьеву сыну Белозерову. [7]

Григорий Филиппов сын Писклов погиб в 1659 году в битве с запорожскими казаками и крымскими татарами под городом Конотопом. Его поместные земли были даны его жене Марьи «на прожиток». [8]