автор: В.Т. КОВАЛЕВ

Часть вторая. ЕВРЕЙСКИЙ КВАРТАЛ

СИНАГОГА, ОБРЯДЫ, ОБЩИНА

Синагога на Сосновской, 17. Вид с востока. Фрагмент открытки 1911 г.
Закрыта в конце 1930-х гг. Здание не сохранилось.

В синагогу я впервые зашел с дедом Шендером и тут же опростоволосился. Как только мы переступили порог, я по православному обычаю снял кепку, и служка сразу же изгнал меня взашей на улицу. Дело в том, что иудеи молятся и кушают в головном уборе, преимущественно в ермолках. Я об этом тогда начисто забыл и был наказан изгнанием. Позже таких ляпсусов уже не бывало.

Как помнится нижний этаж в синагоге во время богослужений занимали мужчины. В самых передних креслах усаживались наиболее уважаемые в общине люди и древние старики. Перед молящимися, рядом с кафедрой, на которой читали тору, вел службу голосистый кантор. На втором, балконном, этаже обычно размещались все пришедшие помолиться женщины.

Из обрядов наблюдал, как вступавшие в брак молодые становились под хупу (венчальный покров), как ловко и быстро, оперируя остро заточенными бамбуковыми палочками, делали мальчику "бриз" (обрезание). Малыш, наверное, и глазом моргнуть не успел, как обряд уже был завершен. Орущего благим матом пацана куда-то унесли, а оператор поднял в руке и показал всем присутствующим отрезанный кусочек крайней плоти. Все кто был, облегченно вздохнули и, радостно улыбаясь, поздравляли родителей прооперированного малыша, а потом все ушли на трапезу. Бриз в семье евреев был большим праздником, ведь он означал подтверждение союза избранного народа с Богом. Мальчик торжественно почитался как продолжатель рода.

В синагоге. Рисунок начала ХХ в.

В "микве" (ритуальной еврейской бане с проточной водой), как я много раз слышал от соседей в присутствии матери и близких к ней женщин, служка под песнопение, начинавшееся словами "Мэйнэ мэйдэлэ" (моя девочка) делала омовение девочки, у которой впервые случалась менструация. Это, по сути, было посвящение девочки в женщину, матери этому радовались и гордились.

Хотел бы еще поведать, как резник умерщвлял свою жертву. Быстро, заученными движениями он оголял шейки птицы от перьев, а шею барашка от шерсти. Острой бритвой или специальным ножом мгновенно их глубоко прорезал. Затем ждал когда полностью истечет кровь, запрещенная иудеям в пищу, и жертва околеет. Барашка обдирал и разделывал сам. Кур и гусей - их хозяйки. За работу резник получал определенную плату. Делалось это в синагоге и в тех дворах, куда резников приглашали.

На "Песах" (еврейскую Пасху) в синагоге обязательно пекли мацу. В пасхальные дни иудеям было запрещено есть квашенный хлеб. Готовили мацу в память о странствованиях еврейского народа в пустыне в библейские времена. Тогда путники для своего пропитания, не имея соли, из скудных запасов муки на раскаленных солнцем камнях пекли тонкие лепешки.

Помогала общине делать это и толстуха Софа Абрамсон. Моська и Дюдька, ее сыновья, таскали из дома и угощали окрестных ребят большими кусками несоленой и пресной в листах мацы.

Бывшая синагога на Верхне-Луговой, 4. 1980-е гг.
Закрыта в начале 30-х гг.
См. фото в оригинальном разрешении (1401x948, 94,3 kb)

Я упоминал об участии в похоронах и расскажу, как это происходило.

На кладбище покойных евреев отвозили всех, и мужчин и женщин, всегда в одном и том же катафалке. Что же он из себя представлял?

На четырехколесном тарантасе был установлен красивый черный гроб с крышкой. Он служил для всех умерших евреев последним пристанищем на Земле. Укладывали в гроб покойников без одежды, облаченных в специально шитый для погребения "трахием" (саван). Со всех четырех сторон тарантаса, по его углам, возвышались резные столбы - подпорки для помещаемого над гробом балдахина. Гроб, после укладывания в него покойника, закрывался крышкой, поверх которой клали покров из черного бархата с вышитыми серебром по краям покрова Звездами Давида.

В катафалк с дышлом посередине запрягались две лошади, насколько помню, по масти они были серыми в яблоках. Каждая лошадь в отдельности от головы до хвоста была покрыта сеткой в больших ячейках с махрами из толстого белого шнура. Возница при катафалке поверх одежды всегда был в длинном белом плаще с капюшоном и шляпе с полями.

Старое еврейское кладбище. Улица Шоссейная (Энгельса). 2003 г.
См. фото в оригинальном разрешении (1735x1150, 187 kb)

При движении на кладбище (оно было на улице Энгельса) впереди катафалка шли представители синагоги. За гробом - все остальные, провожающие покойника в последний путь.

По прибытии к месту захоронения покойника в саване извлекали из гроба и укладывали в выкопанную заранее могилу, которая при погребении обкладывалась заготовленными для этой цели досками. Мужчин хоронили в правой части кладбища, женщин - в левой.

Помимо обрядов в Курской синагоге мне довелось видеть и слушать выступления известных в довоенные годы артистов, которые останавливались в Курске, проезжая на гастроли в южном направлении. В частности, Ирма Яунзен, певшая на многих языках мира, великолепный тенор М.Эппельбаум и еще один замечательный тенор - М.Александрович. Все они исполняли на идише популярные среди евреев песни. Некоторые "на бис" повторяли. Показывал свое превосходное владение смычком и лауреат Первого международного, в 1937 году, конкурса пианистов и скрипачей Буся Гольдштейн - страшненький губастый мальчишка. Но как пела его скрипка, надо было слышать. Помимо классики Буся азартно исполнял еврейские мелодии.

Должен сказать еще об одном немаловажном факте.

В первый месяц Отечественной войны в Курске стали появляться евреи-беженцы с Запада, в основном из Белоруссии. Бежали от фашистов все кто смог: старики, женщины и дети. Добирались в товарняках и железных угольных "хопрах". В нашем городе оказывались порой в грязном исподнем и ночных рубахах, без вещей, еды и денег.

Синагога и еврейская община встречали этих несчастных как родных, находили им приют, обеспечивали одеждой и питанием. Уполномоченные общины ходили по дворам и проверяли как обустроены беженцы.

Вот тогда-то я воочию убедился, насколько сплочена еврейская нация и что такое взаимопомощь евреев. Не обращаясь в органы городской власти за какой-либо помощью, община сама делала благое дело. Собирая по дворам квартала "гелд" (деньги), община в конечном счете покупала каждой семье беженцев лошадь и подводу, собирала им на дорогу продукты питания и отправляла своим ходом на восток. Такое отношение к людям дорогого стоит.