автор: В.Коровин.

27 мая 1718 г. указом Петра I в Санкт-Петербурге «для лучших порядков в сем городе» была учреждена должность генерал-полицмейстера. Именно это событие принято считать точкой отсчета истории российской полиции.

В 1718-1782 гг. были сформированы независимые от местных властей полицмейстерские конторы в городах Российской империи. На созданную Петром I полицию возлагались задачи борьбы с преступностью, охраны общественного порядка, обеспечения санитарной и пожарной безопасности.

Наиболее полно задачи полиции определялись в Регламенте Главному магистрату 1721 г., в котором говорилось, что «полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности».

Полиция изначально возникла как военизированная организация, поэтому на службу в полицию, как правило, переводились армейские офицеры. Из унтер-офицеров и солдат старших возрастов комплектовались низшие полицейские чины.

К несению службы по охране общественного порядка в качестве повинности привлекалось и население – по одному человеку от каждых десяти дворов («десятские») и в качестве старшего над ними — один человек с каждых ста дворов («сотский»).

Следует отметить, что первоначально специальные полицейские органы были учреждены только в Петербурге (1718 г.) и Москве (1721 г.), а затем в 1733 г. и в ряде других крупных городов. В провинции специальные полицейские органы появились не сразу, а их функции по-прежнему исполнялись органами местного управления.

7 ноября 1775 г. Екатерина II издала Манифест, получивший название «Учреждения для управления губерний Российской Империи». Согласно этому документу, вместо 25 создавалась 41 губерния, разделенная на несколько уездов. Учреждение новых губерний происходило с учетом количества населения, наличия жизненно важных ресурсов, числа дворян, способных занять руководящие должности в губернии и уезде. В каждом уезде губернии создавался новый административно-полицейский орган, получивший название нижний земский суд. Он состоял из нескольких дворян, выразивших желание служить в полиции и рекомендованных в состав нижнего земского суда собранием уездного дворянства. Оно также определяло кандидата на должность руководителя уездной полиции – земского исправника, называвшегося также капитан-исправником. Всех членов нижнего земского суда, включая капитан-исправника утверждал в должности губернатор. В тех уездах, где из-за малочисленности дворян не было уездных дворянских собраний, членов нижнего земского суда мог назначать губернатор, как правило, из числа гражданских чиновников или из отставных военных, которые могли и не иметь дворянского звания.

В «Учреждениях для управления губерний» имелась обширная инструкция для капитан-исправника, определявшая его компетенцию и основные функции. Нижний земский суд должен был следить за порядком и «благочинием» в сельской местности, исполнять решения вышестоящих властей и решения суда, а также проводить предварительное следствие по уголовным делам. Следя за тем, чтобы никто в уезде в «противность подданнического долга и послушания ничего не учинил», нижний земский суд был вправе требовать поддержки у военных властей и у жителей уезда. Капитан-исправник отвечал за состояние дорог, мостов, пожарную безопасность, борьбу с эпидемиями и эпизоотиями в уезде. На капитан-исправника возлагалась также обязанность «поощрять не только земледельцев к трудолюбию … но и вообще всех людей к добронравию и порядочному житью».

«Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» вносили изменения и в организацию городской полиции. С упразднением Главной полицмейстерской канцелярии ликвидировалась и должность подчиненных ей полицмейстеров. Для всех городов, где не было постоянного военного гарнизона, нижние чины которого во главе с комендантом исполняли полицейские обязанности, учреждалась должность городничего, назначавшегося по представлению губернского правления Сенатом. Подчинялся городничий губернскому правлению и в отличие от капитан-исправника не был обязан исполнять решения дворянской опеки.

В инструкции городничему предписывалось, чтобы он оставался на своем посту в случае любой опасности, грозившей городу. Чин городничего соответствовал восьмому классу по Табели о рангах. Следовательно, не дворянин, назначенный на должность городничего, получал потомственное дворянство.

В губернском центре, если в нем не было военного коменданта, назначался обер-полицмейстер. Городничий от обер-полицмейстера не зависел, кроме того, на практике должность обер-полицмейстеров существовала в это время только в С.-Петербурге и Москве, в столицах губернском городе главой полиции оставался военный комендант, должность полицмейстера в других городах губернии была введена в период царствования Павла I.

8 апреля 1782 г. был опубликован «Устав благочиния или полицейский», который состоял из 14 глав, 274 статей и определял устройство полицейского аппарата в городах. Согласно нему в городах создавались новые полицейские органы – управы благочиния. В губернских городах они возглавлялись полицмейстерами, в уездах – городничими. Управа благочиния обеспечивала охрану порядка, принуждала жителей исполнять законы и постановления власти, приводила в исполнение распоряжения губернской администрации и решения суда, ведала городским благоустройством и торговлей. Основной функцией являлось «открытие преступлений, предупреждение оных, имании под стражу преступников, исследований на месте, обнаруживании и утверждении доказательства преступлений или проступков...» В состав управы благочиния входили полицмейстер (или городничий), два пристава (по уголовным и гражданским делам) и два ратмана (выборных от купечества и ремесленников города). В соответствии с уставом населённый пункт разделялся на части, во главе которых ставились частные приставы. В каждую часть входило от 200 до 700 дворов. Центральным органом являлось особое полицейское учреждение – канцелярия частного пристава, называвшаяся «частью». При каждой части столичных и земских городов укреплялись частные полицейские команды. В каждой части предписано было иметь брандмейстера для борьбы с пожарами. Частный пристав имел при себе двух «градских сержантов». При каждой части работали словесные судьи. Часть делилась на кварталы по 50-100 дворов. Полицейские функции в каждом квартале исполняли квартальные надзиратели и квартальные поручики. Квартальный надзиратель избирался управой благочиния, а квартальный поручик избирался жителями квартала на 3 года. За порядком на улицах наблюдали рядовые полицейские – будочники. В Уставе благочиния основные требования к служащему полиции. Ему должны быть присущи: «1. Здравый рассудок. 2. Добрая воля в отправлении порученного. 3. Человеколюбие. 4. Верность службе императорского величества. 5. Усердие к общему добру. 6. Радение к должности. 7. Честность и бескорыстие. Полицейские предупреждались о недопустимости получения взяток, которые «ослепляют глаза и развращают ум и сердце, устам же налагают узду».

В последней четверти XVIII в. курский край становится самостоятельной административной единицей. Согласно указу императрицы Екатерины II от 23 мая 1779 г. «Об учреждении Курской губернии», создавалось Курское наместническое правление, в функции которого входило и содержание полиции.

С образованием Курского наместничества началась работа по упорядочению документооборота и обеспечению преемственности при передаче дел вновь образуемым административным структурам. Так, 3 октября 1781 г. из Курского уездного суда в наместническое правление было отправлено донесение о проверке дел, находившихся на рассмотрении в воеводской канцелярии в предыдущие годы. Как следует из составленной по результатам проверки ведомости, в Курский уездный суд было передано 5119 следственных, татиных, разбойных, уголовных дел и 4058 челобитных, оказавшихся не рассмотренными административно-судебными органами в предшествующий период.

Как следует из выявленных документов, на местах возникали трудности и с обеспечением судебно-полицейских структур действующей законодательной базой. Например, 7 августа 1780 г. Курское наместническое правление заслушивало рапорт Фатежского городничего майора Шульгина, который в соответствии с полученным указанием провел сверку «указных книг», в результате чего было установлено отсутствие ряда нормативных актов, регламентирующих работу органов власти на местах.

И все же положительная оценка деятельности местных властей по реализации губернской реформы была дана 21 января 1786 г. в послании императрицы Екатерины II, направленном курскому наместнику Ф.Н. Кличке: «Господин генерал-поручик Кличка. Получив с удовольствием донесение ваше о возобновлении выборов в курском наместничестве, поручаю вам объявить мое благоволение дворянству и всему обществу той губернии за их признание и ревность в исполнении учреждений к благу их изданных. Пребываю, впрочем, вам благосклонная».

В феврале 1786 г. к генерал-губернатору обратился бывший курский земский исправник Макеев с просьбой о выдаче ему задержанного за вторую половину 1785 г. жалования. Как выяснилось, у исправников и других членов нижних земских судов жалование удерживалось из-за упущения по службе. Наместническому правлению рекомендовалось рассмотреть порядок выдачи жалования полицейским чиновникам с учетом возможных удержаний, при этом информируя их о материальных последствиях неудовлетворительного исполнения служебных обязанностей.

Внимание высших должностных лиц губернии привлекала проблема затягивания сроков судебных разбирательств. Так, в феврале 1786 г. губернский прокурор Стремилов информировал курского генерал-губернатора о нерешенных делах, находившихся на рассмотрении в Щигровском уездном суде. Крестьяне Игнат Афанасьев и Савелий Иванов обвинялись в призыве к побегу крестьян майора Чаплина и в присвоении краденых вещей, имевших место еще в ноябре 1784 г. Рассмотрение их дела затягивалось из-за того, что нижний земский суд не смог обеспечить явку на заседание свидетелей. Несколько жителей того же уезда с января 1785 г. находились под следствием за кражу. Законодательно судам запрещалось «проволочать» такие дела более месяца. Генерал-губернатор рекомендовал наместническому правлению предписать, чтобы эти дела были рассмотрены в кратчайшее время, установив причины непозволительной медлительности и наказав виновных. Превышение сроков рассмотрения следственных дел было характерно и для других уездных судов.

Весной 1786 г. местные полицейские власти жаловались губернскому начальству на проблемы, связанные с исполнением наказаний. Курский городничий доносил о том, что осужденные палатой уголовного суда колодники долгое время содержались под стражей. Это было связано с тем, что «заплечный мастер» не успевал «производить экзекуции». А приговоренные к ссылке зачастую направлялась в губернский центр вместо прямого следования к местам отбывания наказания. Для ускорения приведения в исполнение приговоров предлагалось, во-первых, подобрать «заплечному мастеру» помощника из числа осужденных за воровство. Во-вторых, при формировании команд ссыльных требовать от казенной палаты снабжения «на путевое продовольствие» и препровождать их к месту ссылки кратчайшим путем. Тем самым снижалась и нагрузка на обывателей, связанная с караульным сопровождением колодников.

Документы, датированные апрелем 1786 г., свидетельствуют о борьбе с коррупционными проявлениями должностных лиц, исполнявших полицейско-судебные функции. По указанию генерал-губернатора была организована проверка по обращению однодворцев Щигровского уезда, обжаловавших действия земского исправника, расправного судьи и секретаря «касательно взяток и прочего законом противного». Земскому суду с заседателями нижней расправы поручалось «строжайше провести расследование», в случае подтверждения указанных в обращении фактов, «прописанные чины долженствуют быть преданы суждению Палаты уголовного суда».

26 ноября 1792 г. курский генерал-губернатор А.А. Беклешов информировал наместническое правление о том, что при изучении состояния вверенных в его управление губерний он столкнулся с ситуацией, когда в вопросах организации работы сельской полиции нижние земские суды, несмотря на действующее законодательство, привлекаются к исполнению не свойственных им функций. Недовольство губернатора вызывало и то обстоятельство, что деятельность сельской полиции не имела конкретной регламентации. Во многих уездах селения не были разделены на сотни и десятки. У местных полицейских служащих отсутствовали четкие представления об их основных задачах и способах связи с вышестоящими структурами. Вследствие этого члены нижних земских судов и капитан-исправники вынуждены были разъезжать по населенным пунктам, разрешая конфликтные ситуации. Тем временем количество нерассмотренных судебных дел в уездах постоянно росло.

Для исправления дел в работе местной полиции генерал-губернатор предложил наместническому правлению принять необходимые меры по недопущению впредь выявленных недостатков; определить порядок разделения управляемых территорий на административные единицы и назначения в них нижних полицейских чинов; установить режим подачи отчетных рапортов о ситуации на местах и способы их пересылки в вышестоящие инстанции.

6 ноября 1793 г. Курское наместническое правление во исполнение предложения генерал-губернатора А.А. Беклешова от 26 ноября 1792 г. о разделении округ (уездов) на части и частей на сотни констатировало, что за прошедшее время уездными землемерами были подготовлены планы каждой округи, а нижними земскими судами составлены расписания сотен и наставления сотским. Планы разделения округ на части и частей на сотни представлялись на утверждение генерал-губернатору.

Так, из ведомости Курской округи следовало, что уезд, насчитывавший 265 селений, в административно-полицейском отношении был разделен на пять частей. Численность крестьянского населения в них составляла 27312 человек. В каждую часть входило от 5 до 13 сотен дворов. Для несения полицейской службы выделялось 38 сотских и 436 десятских.

Как следует из описания городской и слободской полиции, составленного в 1792 г. обоянским городничим, уездный город Обоянь составлял одну часть, разделенную на 6 кварталов, где от каждых двух кварталов избиралось по одному сотскому. Десятские назначались от каждых 20 дворов. Но в перспективе, с расширением городской застройки, их число могло увеличиваться. Содержание десятских возлагалось не на семьи обывателей, исполнявших полицейские обязанности, а на городскую казну.

Каждая из пригородных слобод Обояни (Казацкая, Стрелецкая и Пушкарная) представляла собой в административном отношении одну часть, разделенную на два квартала, в которых избиралось по одному сотскому и назначалось 11 десятских на условиях найма. В силу малой удаленности слобод от города (их отделяла лишь речка Обоянка) слободская полиция находилась в ведении городской.

В кратчайшие сроки с целью «успешного ведения дел земской полиции и исполнения должностей нижнего земского суда и земского исправника» при посылке от них к сотским приказов на территории Курской губернии были разработаны оптимальные маршруты между административными единицами, предполагающие минимальное время их преодоления. В результате время обнародования приказов в каждой округе значительно сокращалось.

После утверждения курским генерал-губернатором наставлений, «учиненных для успеха в земской полиции», наместническое правление предписывало разослать их во все нижние земские суды для ознакомления с ними сотских. При поездке членов нижнего земского суда или земского исправника в сотни от них требовалось «смотреть, как идут порученные сотскому дела». Для контроля за исполнением сотскими данного им наставления они должны были еженедельно являться в нижний земский суд с докладом о благосостоянии своей сотни.

Разработанное губернскими властями наставление определяло порядок избрания сотских и десятских. К кандидатуре сотского предъявлялся ряд требований. На эту должность мог претендовать человек, «имеющий двор и хлебопашество, возрастом не моложе тридцати лет, за преступления не наказанный, не пьяница, в обществе не подозрительный, но поселянин беспорочный». Сотский избирался ежегодно жителями всех селений сотни. В выборах участвовали казенные поселяне, являвшиеся хозяевами. От помещичьих хозяйств направлялись приказчики (или старосты), либо лица, которым те доверили принять участие в голосовании.

Десятские назначались для выполнения полицейских функций, как правило, от 10–15 дворов селения. Поочередно в течение года эти обязанности исполнял один из представителей от каждого двора. Домохозяева, не желавшие терять на год рабочие руки, могли нанять вместо себя «иноместного» человека, имевшего «чистый пашпорт». В помещичьих поселениях землевладелец сам решал, кого из крепостных крестьян определить в десятские. В селениях, где действовало более трех десятских, один из них назначался урядником.

Законом устанавливались определенные критерии, которым должен соответствовать претендент на исполнение обязанностей десятского. Им мог стать поселянин, «имеющий свое пропитание, не моложе 20 и не старше 40 лет, публично не наказанный, здоровый, трезвый, послушный и не ленивец». Поскольку десятские, «кроме смотрения за тем, что на них возлагается», по указанию сотских должны были доставлять корреспонденцию между сотнями и сопровождать колодников, малолетние и престарелые жители к выполнению таких поручений не годились.

Наставление сотским было растиражировано типографским способом и содержало 26 страниц печатного текста. Внушительный перечень полномочий и порядок их реализации начинался с задачи обнародования актов, издаваемых властями. Для этого сотский с помощью десятских должен был оповестить поселян и собрать общий сход на съезжем дворе. Ознакомление с законами и указами могло проводиться во время торгов на площадях или в праздничные дни после церковной службы.

Сотские отвечали за организацию розыска беглых и воров, а также противодействие укрывательству их поселянами; отправку по запросу властей жителей вверенной сотни в суды и другие учреждения; сбор платежей и податей. На сотских возлагались и контрольные функции в сфере торговли. Они должны были пресекать распространение запрещенных товаров, а также отслеживать цены на хлеб и продовольственные товары. Сотские несли ответственность за содержание путей сообщения, заботясь о том, чтобы «всякая порча» на них была своевременно исправлена.

В сфере здравоохранения к полномочиям сотского относилось недопущение распространения инфекционных заболеваний. Ежедневный подворный обход с опросом о состоянии здоровья жителей возлагался на десятских. Сотские обязывались наблюдать за тем, чтобы в домах поселян соблюдались чистота и порядок, на улицах и в водоемах не было мусора и отходов; источники питьевой воды поддерживались в надлежащем состоянии. На сотских возлагался и ветеринарный контроль.

Наставление детально регламентировало действия сотских по обеспечению мер противопожарной безопасности. В их числе: регулярный инструктаж обывателей, организация земляных работ по созданию защитных сооружений на полях и в лесополосах; укомплектование, определение порядка размещения, хранения и использования «нужных к утушению снарядов»; распределение поручений обывателям, мобилизуемым к тушению пожара; обеспечение сохранности имущества и жизни населения во время борьбы с огнем; составление отчета о причинах и последствиях пожара.

Заключительная часть наставления содержала рекомендации сотскому «исполнять должность свою рачительно, без всякого послабления или упущения». Если же сотский в назначенное время не присылал рапорт о положении на вверенной территории или несвоевременно исполнял приказы нижнего земского суда, то подвергался штрафу от одного рубля и выше за каждое нарушение. При обнаружении более серьезных «упущений» по службе сотского могли привлечь к судебному разбирательству.

В уездах губернии составлялись наставления полицейским чинам, конкретизирующие их обязанности с учетом местных особенностей. Так, наставление обоянского городничего находящимся при полиции сотским предписывало осуществлять мероприятия, направленные на обеспечение общественной и личной безопасности жителей управляемых территорий. Например, в случае возникновения пожара от сотских требовалось организовать оповещение населения, используя подачу специальных сигналов (барабанный бой, набатный звон или звуки трещотки). Через десятских необходимо было обеспечить прибытие к месту пожара обывателей с имеющимся у них инвентарем (щиты, ведра, топоры, бочки, вилы, крюки) и начать тушение. Во время борьбы с огнем десятские под руководством сотских обязывались следить за сохранностью имущества погорельцев и рапортовать о не явившихся к исполнению обязанностей сменах.

Вполне доходчиво формулировались обоянским городничим санитарные нормы для обывателей: «Каждому всякого чина людям против своего двора, также в рядах и в рынке, и прочих местах велеть иметь чистоту. И всякий помет, и сор чистить и свозить в удобные порожние места, подальше от жилья, то есть в такие лога, буераки и овраги ниже города, чтобы в вешнее время и при больших дождях их с водой не смывало в реку». В целом, положения местных наставлений сотским и десятским, в основном, повторяли общие требования.

12 мая 1794 года Суджанский нижний земский суд докладывал генерал-губернатору А.А. Беклешову о конфликтной ситуации, сложившейся в уезде в связи с формированием местной полиции по «новому обряду». Для назначения на должности сотских и десятских в соответствии с обрядом [положением – авт.], утвержденным генерал-губернатором в марте текущего года, в селения уезда выехал земский исправник подпоручик Давыдов, проведя необходимые мероприятия. Федор Гадукин и Григорий Масалов, избранные сотскими от села Ивница и деревни Косторная потребовали назначения необходимого числа десятских «дабы всегда были для случающихся казенных надобностей безотлучны и готовы к выполнению требуемых повелений». Помещики указанных селений майоры Дмитрий Иваненков, Крисагон Жеденов, Яков Кусаков, капитан Иван и поручик Федор Мальцовы категорически отказались выделять своих крестьян для выполнения полицейских функций. А майор Кусаков, не пустив сотского Гадукина на господский двор, пригрозил ему расправой, вплоть до убийства.

По заключению генерал-губернатора упомянутые в рапорте Суджанского земского суда помещики «недачею положенных с них для содержания полиции десятских в приведении земской полиции в должный порядок делают остановку». В связи с изложенными обстоятельствами наместническому правлению было предложено провести проверку. И если указанные суджанские помещики действительно обязывались взять на себя содержание десятских, но уклонялись от этого, потребовать исполнения установленных законом обязательств, а в противном случае привлечь виновных к ответственности.

В фонде Курского губернского правления ГАКО сохранились документы, отражающие процесс становления полицейских органов в городах губернии. Так, в одном из предложений губернатора А.А. Беклешова правлению встречается информация о том, что в соответствии с императорским указом от 14 мая 1799 г. повелевалось «устроить полиции… в губернских городах». Полицейские функции в них возлагались на городничих, в помощь которым назначались частные приставы и квартальные надзиратели, избираемые из числа граждан. В уездных городах «сохранение порядка и наблюдение за благочинием» возлагались на городничих и городовые магистраты.

23 января 1800 г. губернатор доложил Правительствующему Сенату: «Курская полиция учреждена, и в оную надлежащие чины определены». В уездных городах – Белгороде, Старом Осколе, Рыльске и Путивле – в помощь городничим определялись по одному частному приставу и квартальному надзирателю, а в Короче, Обояни, Судже, Фатеже и Щиграх назначались только частные приставы. Кроме того, в указанные уездные города назначались по 16 и 10 десятских соответственно. На основании императорского указа от 25 июля 1795 г. частным приставам устанавливалось жалование 120 руб. в год, квартальным надзирателям – 50 руб. из городской казны. Десятские жалования не получали, их функции выполняли не чиновники, а городские обыватели. Местным властям предлагалось незамедлительно приступить к отбору и назначению на полицейские должности наиболее «способных и расторопных чиновников».

В документах начала 1800 г. упоминаются городничие: Курский – Племянников, Суджанский – Пузанов, Обоянский – Анцов, Фатежский – Камынин, Щигровский – Поташевский, Белгородский – Леонтьев, Старооскольский – Скибин, Щигровский и Фатежский земские комиссары Белевцов и Сентанин. 2 августа 1800 г. на должности квартальных надзирателей были назначены отставной прапорщик Андрей Потулов и губернский регистратор Иван Гентаревич.

31 августа 1800 г. Курская городская полиция рапортом на имя губернатора предложила утвердить на должность квартального надзирателя коллежского регистратора Тимофея Цыганка-Кириленка, состоявшего ранее канцелярским служителем Курского земского суда, в связи с чем было внесено соответствующее предложение губернскому правлению.

1 февраля 1800 г. курский гражданский губернатор информировал Губернское правление о том, что городничим и земским комиссарам предписывалось еженедельно доставлять рапорты «о разных случившихся в городах и уездах происшествиях» по установленной форме, а о «случаях, уважения достойных, и о смертоубийствах доносили бы особенно, без всякого отлагательства». В свою очередь, начальники губерний обязывались два раза в месяц (1 и 15 числа) направлять подобные рапорты на имя императора.

30 января 1800 г. предписанием губернатора городничим и земским комиссарам вменялось в обязанность информирование губернских властей о всходах озимых и урожае хлеба после жатвы, направляя в Губернское правление ежегодно к 25 октября ведомости по установленной форме, выполнять это предписание предлагалось без нарушения обозначенных сроков. Одновременно на места была направлена и форма «всеподданнейшего рапорта о случившихся происшествиях», включавшая подробную информацию о пожарах, падежах скота, стихийных бедствиях природного характера, несчастных случаях со смертельным исходом. От полицейских чинов требовалось систематизировать сведения о дате и месте происшествия, его причинах и последствиях.

Информация о происшествиях в уездах Курской губернии регулярно направлялась по назначению и до издания упомянутых предписаний. Так, по поступившим на имя губернатора сведениям, в течение мая – июня 1799 г. случились следующие происшествия: 9 мая в деревне Шмарное Фатежского уезда в результате пожара сгорело 23 двора со всем имуществом; 12 мая «во 2-м часу пополуночи град бил большой по величине с грецкий орех и продолжал бить минут с пять, побил во многих домах стены и на столбах фонари». 15-16 мая в Черёмушках Рыльского уезда имел место падеж крупного рогатого скота. Крестьяне потеряли 16 голов домашнего скота. Всего из 257 голов – 40 оказались заражены. Их отделили от здоровых животных, приняв соответствующие медицинские меры.

В слободе Борисовке Белгородского уезда 18 мая «в 4-м часу пополудни у графа Николая Петровича Шереметьева по неосторожности сгорело 97 домов со всем имуществом на 13762 рубля 10 копеек». 21 мая утром в Щигровском уезде по неизвестной причине загорелась сени у однодворца Шумакова. Вследствие ветреной погоды огонь быстро распространился, в результате чего выгорело много построек, гумно, амбар, запасной магазин с хранившимся в нем хлебом. Земская полиция прекратила следственные действия, так как «Земским судом поджигателей не обнаружено и виновных не открылось».

24 мая в Рыльской округе по неосторожности одного из однодворцев сгорело 37-м копен сена и 2 сарая, за что он был отослан к суду для поступления по закону. 1 июня там же случился сильный град «размером с голубиное яйцо и более, и побито им было много хлеба, овощей, птицы, свиней и коз». 2 июня в ночь сгорело 4 одиноких дома со всем имуществом, поджигателей найти не удалось. 3 июня в селе Хомутовка прошел град величиной с яблоко, которым было побито много хлеба, овец и свиней.

5 июня в Суджанском уезде на дачах князя Голицына был найден «еле живой человек, весь в крови, по расспросам сельских начальников о нем ничего узнать не удалось». Земским судом было установлено, что он был найден в селении уже мертвым. На покойнике нашли след от оружейного выстрела, но, по словам лекаря, «смерть пришла не от выстрела, а от чрезмерно выпитого красного вина». При следствии крестьяне «опознали, что видели 40 людей из Сумского округа с большим количеством вина, на подводах было около ста человек еще и много вина, но подводы кабатчики не трогали, так как там наверняка было много скрытого оружия».

В сентябре 1800 г. Курская городская полиция направила рапорт губернатору Александру Матвеевичу Веревкину о «законопротивных поступках» протоколиста Ивана Яковлевича Леонтьева и просила предать его за это суду. Проверкой было установлено, что Леонтьев состоял «при делах Курской палаты суда и расправы во 2-м департаменте в числе канцелярских служителей». Губернатор внес предложение правлению Леонтьева «за означенные в рапорте полиции противозаконные поступки» предать суду по законам. К 1800 г. относится упоминание о задержании и предании суду «за кражу различных вещей» занимавшего вакантную курьерскую должность в губернском правлении поляка Маркевича.

11 мая 1801 г. именным указом вводилось новое подчинение полиции: «В пресечение недоразумений неудобств и затруднений происходящих в Полиции городов от смешения начальства Военного и Гражданского» в основу управления ею положил следующие основания: 1) все военные губернаторы, имеющие гражданскую власть «имеют главное управление и над полицией на основании должности генерал-губернаторов в Учреждениях о управлении губерний изображенной»; 2) военные губернаторы, не имеющие гражданской власти, и коменданты «ведают градскую полицию по Полицейскому Уставу на правах бывших обер-комендантов, с которыми гражданские губернаторы и губернские правления по части полицейской имеют сносится сообщениями, а в полицию посылать повеления»; 3) где нет комендантов, там «управлять полициею городничим и зависеть по сей части от военных губернаторов управляющих губерниями, равно как от губернаторов гражданских и губернских правлений»; 4) шефы полков, также полковые и батальонные командиры и прочие воинские начальники «не должны входить в управление ни городом, ни городскою полицией, а оставаться только при исполнении  порученной им воинской части»; 5) в столицах полициям «впредь до общего положения состоять в ведомстве и точных повелениях военных губернаторов; с полицейскими же экспедициями, как гражданскими присутственными местами как губернским правлениям, так и прочим местам иметь непосредственные сношения». 1 января 1802 г. были приняты новые штаты для 37 губерний, определяющие устройство полицейского управления.

Согласно указу императора Александра I, 20 августа 1805 г. был утвержден штат курской полиции, включавший полицмейстера с годовым окладом 450 рублей; 4 частных приставов (по числу частей, на которые разделялся губернский центр) с окладом 200 руб., 8 квартальных надзирателей с окладом 120 рублей. На содержание канцелярских служителей предусматривалась сумма в 300 рублей. Общие расходы на содержание полиции в Курске составляли 2750 рублей. Известно, что в 1805 г. квартальным надзирателем Курской городской полиции служил поручик Щеголев. Весной того же года его предполагалось назначить на должность начальника Льговской уездной штатной команды. Вакансия появилась вследствие отставки по болезни штабс-капитана Шумского, но в соответствии с императорским указом на эту должность было предписано назначить переведенного из Великоустюжского гарнизонного батальона капитана Федорова, место пребывания которого на тот момент установить не представлялось возможным.

Штатную уездную команду из одного обер-офицера, 24 пеших и 9 конных нижних чинов с общим жалованием 394 руб. 88 коп. в год полагалось иметь в каждом городе наместничества или губернии на основании «Учреждения для управления губерниями», подписанного 7 ноября 1775 года. Команды создавались для караулов и «разных командировок». Наиболее распространенными задачами штатных команд стали: сопровождение казны, препровождение колодников и иных арестованных лиц, караулы. Для сопровождения казны по заявке уездного казначейства из уездного в вышестоящее казначейство господином городничим «наряжался» караул. Кроме подобных задач, уездные штатные команды применялись для поддержания общественного порядка, подавления крестьянских выступлений против существующего порядка и т.д.

31 июля 1808 г. курским губернатором был получен циркуляр Министра внутренних дел, направленный на решение проблемы обеспечения губернских городов «ночными стражами и караульными к будкам», т.к. наем городских обывателей для исполнения этих обязанностей во многих губерниях был весьма затруднен. Многие губернаторы, обращаясь в Министерство, предлагали использовать для исполнения «сих должностей воинских служителей». Некоторые губернские начальники требовали разрешения «на употребление к тому инвалидов, где есть инвалидные команды». Министр внутренних дел князь А.Б. Куракин провел по этому вопросу переговоры с Военным Министром А.А. Аракчеевым.

В результате, было получено Высочайшее повеление на сей счет, предусматривающее, что «нижние чины Военного ведомства из числа неспособных к фронтовой службе могут быть даваемы в ночные сторожа или в караульные к будкам» по губернским городам, при условии содержания их за счет городской казны. На тех же условиях разрешалось привлекать к выполнению полицейских функций служащих инвалидных команд. Использование на охране общественного порядка военнослужащих допускалось только при условии согласования МВД с Военным ведомством.

Вместе с тем, в циркуляре отмечалось, что Министерству известны неоднократные факты, когда «вольнонаемные ночные сторожа и будочники действительно во многих местах малою исправностью не отвечают их назначению», а в связи с появившейся возможностью обеспечить полицию губернских городов собственным штатом, губернаторам предлагалось проинформировать о потребностях губернских городов в ночных сторожах и караульных к будкам из числа служащих Военного ведомства, передаваемых на постоянной основе в штат губернской полиции, указав при этом точное их количество. Поскольку содержание передаваемых в полицию кадров возлагалось на города, предписывалось внести предложения по его размерам. В качестве примера приводилась сумма 24 руб., выделяемая из бюджета Витебска на обеспечение служащих подобных команд.

Циркуляром Министра полиции от 16 мая 1811 г. № 35, адресованным курскому гражданскому губернатору, предписывалось потребовать от городских и земских полицейских начальников (полицмейстеров, городничих и уездных исправников) оперативно информировать о происшествиях, имевших место в городах и уездах, поскольку сведения о них доходят в столицу очень медленно и «Правительство извещается после, нежели являются слухи об оных в частных домах, а потому и не в состоянии направлять в свое время те уклонения от истинного события, которые обыкновенно разносятся в публике от неосновательных пересказов».

В 1812-1814 гг. местные органы власти стремились точно исполнять все директивные указания и предписания Министерства полиции, в результате чего удалось сохранить общественный порядок и безопасность населения в военное время.

Тяготы и лишения значительно усложнили жизнь и материальное положение жителей Курской губернии, что привело к обострению социальных противоречий. На протяжении ряда последующих лет местным полицейским властям пришлось расследовать дела, связанные с крестьянским неповиновением. Так, в 1813 г. имело место возмущение крестьян курской помещицы Анненковой. В 1814 г. был судим однодворец Обоянской округи Курской губернии Григорий Родионов за произнесение дерзких слов об императоре. В 1815 г. рассматривалось дело об ослушании крестьян Курской губернии помещика Денисьева, а 1817 г. – о неповиновении крестьян капитана артиллерии, помещика Аммосова. В 1838-1839 гг. крестьяне села Березовец были преданы суду за нападение на имение помещика Бориса Кобелева, грабеж, нанесение побоев владельцам и ослушание начальства.

Жестокость представителей дворянского сословия по отношению к своим крестьянам так же становилась предметом полицейского и судебного разбирательства. Например, в 1819 г. рассматривалось дело о нанесении смертельных побоев помещиком Вишневским своему крестьянину Прядкину из с. Духановка Путивльского уезда Курской губернии; в 1822 г. помещица Курской губ. Гридина нанесла смертельные побои крестьянке Кривошеевой.

В 1826 г. за нанесение смертельных побоев крестьянам к ответственности привлекались помещики Белгородского уезда Курской губернии Гриневы. В 1827 г. велось дело помещиков Курского уезда Шумаковых А. и В., осужденных за убийство дворовой девки Славковой и жестокое обращение с крестьянами. В 1828 г. коллежский регистратор А. Небольсин был осужден по делу об убийстве крестьянки С. Яковлевой В 1829 г. курского помещика чиновника 6 класса Николая Денисьева и его жену Татьяну судили за жестокое обращение с крепостными, в результате чего крестьянин Иван Барсуков умер от наказания, а девка Анисья Софронова родила мертвого ребенка.

Уголовные преступления, связанные с покушением на человеческую жизнь, не знали сословной принадлежности. Их совершали люди разного происхождения и достатка. И полицейские учреждения принимали активное участие в их расследовании. Так, в 1822 г. коллежский регистратор Федор Малинин, был судим за убийство курского мещанина Семена Воскобойникова. В 1824 г. отставной портупей-прапорщик Н. Федорин, осужден за убийство своей матери. В 1825 г. однодворец с. Благодатного Рыльского уезда Ф. Орловников был осужден за нанесение ножевых ранений офицеру и двум солдатам. В 1827 г. отставной унтер-офицер из дворян П. Языков был осужден по подозрению в нанесении смертельных побоев подпоручице Ломакиной. Крестьяне Гребенников и Шапаренковы, принадлежавшие помещикам Курской губернии Сомовым, ограбили и убили крестьянку Таранову.

В 1828 г. помещик Курской губернии отставной штабс-капитан Михаил Сомов с крестьянами, были судимы за убийство крестьянки Тарановой, грабежи и кражу. В 1831 г. отставной поручик Д. Никифоров был привлечен к ответственности за нанесение смертельных побоев своей жене Акилине. В 1834 г. отставного почтальона Е. Петряева осудили за убийство почтальона Миропольской почтовой конторы Курской губ. А. Преуса и ямщика Г. Крапивного.

Первая половина XIX века изобиловала коррупционными и экономическими преступлениями, совершаемыми курскими чиновниками. Например, в 1826 г. за злоупотребления при подряде вина на 1824 год был предан суду бывший Курский вице-губернатор статский советник Степан Данилович Бурнашов. В 1829 г. бывшие уездные казначеи: Льговский – титулярный советник Иван Зайцов, Обоянский – коллежский регистратор Филипп Никитин и бухгалтер Льговского казначейства – титулярный советник Семен Зайцов, подверглись суду за расхищение казенных денег.

В 1830 г. чиновники Курской губернии, исправники: Петрищев, Ануфриев, Дорогобужинов, Протопопов, Демешкович, Закревский, Абаза, Гринев и Шумаков; заседатели: Гуторов, Ванин, Кусаков, Ранчковскй, Алюшин, Маликов, Волобуев и Шумаков; стряпчие: Давыдов и Голубов; секретари уездных судов: Вароницкий, Свешников, Цырукин, Кустерский и Арбузов; городничий Горленко; регистратор Ильников; казначей Масленников и поветчик Калинин, были преданы суду по ревизии князя Долгорукого за притеснения, жестокость и лихоимство.

Бывший исправник Курского земского суда штабс-капитан Николай Анофриев, заседатель от дворянства поручик Василий Гуторов и чиновник 14 класса Сергей Ванин подверглись суду за противозаконные поступки, сопряженные «с лихоимством». 1152 казенных поселянина из 10 волостей Курского уезда показали, что в разные времена давали земскому исправнику деньги за выведение ремонтов за освобождение от подвод, за облегчение в починке мостов, за освобождение солдат, за отсрочку уплаты казенных податей, от строительства в дальних местах дорог и т.д. Всего за 1824-1826 гг. исправнику были незаконно переданы 8047 рублей. Кроме того, ежегодно для исправника собиралось от 10 до 50 копеек. Эти деньги отдавались большей частью не самому исправнику, а жившему у него десятскому Федоровскому. С селений собиралось «по 25 рублей за положенные в них столбы, да по 13-14 рублей за участковые столбы, но их так и не установили». Во времена привоза тела покойного императора [Александра I – авт.] возили исправнику сено и овес, но деньги за это не получили. Военные ремонты производились без оплаты. За совершенные деяния чиновники Курского земского суда были отстранены от занимаемых должностей, их запрещалось впредь избирать на выборные должности.

В 1831 г. курский гражданский губернатор А.С. Кожухов, был судим за злоупотребления и беспорядки по управлению губернией. В 1832 г. отставной штабс-капитан Юденков и другие были осуждены за фальшивомонетничество. В 1854 г. был привлечен к судебной ответственности непременный член Курского приказа общественного призрения надворный советник Иван Метелицын, за растрату сумм приказа, беспорядки по службе, грубое обращение с заключенными в тюремном замке, и взятие себе в услужение женщины из смирительного дома.

Сенаторская ревизия выявила серьезные недостатки и в руководстве полицией: «Своевольство и дерзость полиции, а особенно полицмейстера в губернском городе превышали всякое вероятное. Ни закон, ни способности граждан не имеют для него ничего священного, не говоря уже о притеснениях. На кои пускается он, употребляя во зло обязанности свои, под прикрытием иных.

Часто позволяет себе же делать и насильно брать нужные ему вещи, особенно было сие во время купленного им дома. Никто из бедных людей и из порядочного состояния не имеют доступа к нему из-за гордого его обхождения. А представляется сие всегда одному из находящихся у него под рукой полицейскому чиновнику. Приехав сначала на службу в Курск беднейшим человеком, он нажил в нем преогромное состояние. По исследованию оказалось губернское состояние с 1820 года имело у себя жалобы на противозаконные действия полицмейстера по квартирной комиссии, но к прекращению оных не принималось мер». Столь нелестная характеристика была дана ревизорами курскому полицмейстеру Ивану Генделевичу.

В первом номере «Курских губернских ведомостей», вышедшем 7 января 1838 г., было опубликовано распоряжение Губернского правления о порядке вступления в силу Положения о земской полиции, утвержденного 3 июля 1837 года. Согласно новому Положению, состав земского суда включал председательствующего в нем земского исправника и нескольких заседателей, один из которых именовался старшим непременным заседателем.

Остальные заседатели земского суда, за исключением направленных в некоторые уезды для «пресечения корчемства» и «для дел таможенных», имели в своем непосредственном ведении один из участков или станов, на которые разделялся уезд. Эти заседатели именовались становыми приставами, сохраняя за собой членство в земском суде.

В соответствии с параграфом 12 Положения о земской полиции канцелярия земского суда разделялась на два стола: в одном из них рассматривались следственные и судебно-полицейские дела, в другом – исполнительные и все остальные. Каждый стол находился в управлении особого поветчика, в помощь которому придавалось необходимое количество канцелярских чиновников и писцов.

Губернское правление приняло решение оставить непременными заседателями всех состоявших при земских судах заседателей «как испытанных уже в сих должностях», а участковых заседателей назначить становыми приставами. При этом земские суды своевременно не представили в Губернское правление свои предложения по назначению в их канцелярии столоначальников, регистраторов и писцов по новому штату. В связи со сложившейся ситуацией губернская власть потребовала незамедлительно «приискать способных и благонадежных чиновников для занятий должностей, штатом определенных» или назначить на эти должности лиц, состоящих на службе в судах. При этом в качестве основного требования перед земскими судами выдвигалась задача обеспечить преемственность в работе, не допустить задержки передачи и рассмотрения дел в соответствии с вступающим в силу 1 января 1838 г. новым Положением о земской полиции.

22 июля 1850 г. курский губернатор А.П. Устимович в соответствии с циркуляром от 24 марта 1848 года направил на имя Министра внутренних дел ведомости о расходах в 1851 г. на содержание штатных нижних чинов полицейских команд Курской губернии и о составе полицейских и пожарных команд в уездных и губернском городах.

Согласно ведомости о содержании полицейских чинов в 1851 году в штате по городу Курску значились: полицмейстер с годовым окладом 342 руб. 85 ½ коп. из городских доходов; два частных пристава с окладом 200 руб. и четыре с окладом 171 руб. 42 ¾ коп.; 10 квартальных надзирателей с окладом 100 руб.; секретарь, казначей, архивариус, четыре столоначальника, имевшие годовые оклады от 100 до 171 руб. 42 ¾ коп.; 4 писца среднего оклада (57 руб. 14 ¼ коп.) и 8 писцов низшего оклада (51 руб. 42 ¾ коп.). На паек и обмундирование 12 канцелярских служителей выделялось по 17 руб. 14 ¼ коп. каждому.

На службе в полицейской команде Курска состояло нижних чинов и командированных из Военного ведомства: 2 унтер-офицера (с окладом 10 руб. 28 ½ коп.), 19 рядовых (2 руб. 85 ½ коп.), 4 унтер-офицера (57 руб. 14 коп.) и 107 рядовых (34 руб. 28 ½ коп.) из числа вольнонаемных

Всего по штатному расписанию в составе курской полиции значилось168 человек, на содержание которых предполагалось израсходовать казенных средств на сумму 8457 руб. 56 коп., в том числе на содержание канцелярии по полицейской части выделялось 228 руб. 57 копеек.

В штате полицейской команды уездного Рыльска значился городничий с казенным окладом 280 руб. в год, 2 частных пристава с годовым финансированием из городских доходов по 142 руб. 85 ½ коп. на каждого, письмоводитель, 2 писца и 20 вольнонаемных нижних чинов. Общие годовые расходы на содержание 26 штатных единиц городской полицейской команды составили1806 руб.66 копеек. Полиция уездного города Тим состояла из 13 человек и требовала на свое содержание 1023 руб. 63 ½ коп. в год. В Обояни расходы на содержание 17 полицейских чинов составляли 1266 руб. 54 копеек.

Материальное обеспечение, включавшее обмундирование 2 унтер-офицеров и 19 нижних чинов полиции Курска в соответствии с Высочайше утвержденным 13 июня 1836 г. штатом городской полиции, предполагало снабжение шинелями (рассчитана на 3 года), для изготовления которых требовалось сукно серое в количестве 4 аршина 2 вершка, сукно красное (на воротник и облага) – 2 вершка, холст на подкладку – 3 аршина 12 вершков, на шитье, нитки и деревяшки (42 шт.) – 40 коп. серебром. На изготовление рубах (выдавались на 1 год) необходимо было израсходовать 283 аршина 8 вершков холста. Сапоги выдавались на 1 год, к ним полагались подметки, портянки, смазка, носки на сумму 28 коп. серебром. Расходы на изготовление галстука составляли 8,5 коп. серебром. Полицейские снаряжались ножнами из черной лакированной кожи для тесаков (на 1 год) и шерстяными темляками к тесакам. Рукавицы (сроком службы 2 года) закупались по цене 34 ¼ коп. серебром за пару. На одного служащего полиции выделялись 21 пуд 30 фунтов ржаной муки и 2 четверика 2 гарнца гречневых круп.

Вопрос об увеличении штатов курской полиции обсуждался в 1857 году. В ответ на запрос Министерства внутренних дел о целесообразности изменения штатов полиции губернское правление, рассмотрев соображения городских управлений, признало необходимым увеличить штаты. Таким образом, на протяжении всего периода становления и профессионального роста курская полиция без работы не оставалась.