автор: П.Горбачев

Фирс Сергеевич Журавлёв (1836 – 1901). Приезд извозчика на родину

В каких случаях наши предки могли развестись

В наше время разводы стали настолько обыденным явлением, что на них никто не обращает внимания. Лишь изредка на страницах курских СМИ появляются шокирующие данные от Курского статистического комитета. А ведь были времена, когда газета «Курская правда» публиковала сведения о том, кто с кем и когда развёлся, напоминая, что это не только разрушение семьи, но общественного уклада.

В дореволюционной курской прессе, в частности в «Курских губернских ведомостях», мы вообще не встречаем упоминаний о расторжении браков, потому что таковых событий было крайне мало. Если мы заглянем вглубь веков, то убедимся, что развод в старину – это мера чрезвычайная. И всё же разводы случались.

Расплата за прелюбодеяние

В октябре 1722 года секретарь белгородской канцелярии Максим Пархомов после многих издевательств над своей женой привез её, несчастную и уже больную, под покровом ночи в Рыльск, в девичий монастырь. 8 ноября этого же года он распорядился постричь женщину в монашество, что и было исполнено в его присутствии. Сразу после этого Пархомов обвенчался с женой бывшего севского воеводы, вдовой Дарьей Колтовской.

Однако новоявленная невеста Христова не стала отмалчиваться и написала донос в Московскую дикастерию (до 1740-х годов название Духовной консистории в России), в котором умоляла освободить её от нового статуса. Просьба была исполнена, о чём вышел соответствующий указ дикастерии. На несколько лет об этом деле в Москве забыли, но по какой-то причине вернулись к нему в 1726 году. Тогда 16 декабря Святейший Синод приговорил Максима с Дарьей развести и зажить ему в супружестве с законной женой. Но для Пархомова это был не указ, и он продолжал сожительствовать с Дарьей, называя её на людях законной женой, которая, к тому же, родила от него ребёнка. Не видя исполнения законных требований, Синод определением от 5 мая 1729 года предал эту пару анафеме. Отныне в их дом запрещалось входить с церковными требами, а от них ждали покаяния. Не дождавшись от Максима и Дарьи осознания грехов, Святейший Синод издал указ от 24 сентября 1729 года с обязательным всенародным извещением: «А понеже они, аки бездушные, отнюдь не радящие о душах своих и токмо скверныя плосткия мерзости исполняющие, и поныне в тех же богопротивных мерзостях валяются, Бога не боятся и человек не срамляяся, никакого покаяния не приносят … таковых явно грешников повелено, сыскав, отослать к светскому суду и тамо по правам наказывают». Вдобавок всем православным запрещалось укрывать и защищать означенных прелюбодеев и всячески способствовать их поимке и приводу в Святейший Синод для их же блага. Неизвестно как, но Максиму Пархомову удавалось скрываться от «всевидящего глаза» и «всеслышащих ушей» более десяти лет. Лишь в 1741 году он подал прошение на имя регентши российской Анны Леопольдовны, в котором просил освободить от наказания. Какова была реакция, доподлинно неизвестно. Но уже 12 мая того же года, будучи арестованным, он признаёт определение Синода о предании его с женой церковному проклятию законным и обещает с Дарьей не жить и женой её не называть, а под конец этого года, 30 декабря, он просил о присоединении к церкви, но без расторжения их сожительства. Через несколько дней – 4 января 1742 года – Пархомов вновь заявляет, что с названной женой жить не собирается. Доставленная в Синод под конвоем Дарья подтвердила слова Максима и обещала никогда не жить с ним. Однако в Синоде усомнились в искренности слов многолетних сожителей, считая, что Пархомов «к истинному покаянию непреклонен» и с Дарьей хочет «в плотоугодии пребывать и явно прелюбодействовать безстудно». Точку в этом многолетнем деле поставило синодское определение: 1) «Пархомова и Дарью от наложенной на них клятвы и анафемы по церковному чиноположению разрешить», 2) «а понеже они Пархомов и Колтовская … аки свиньи в блате, чрез многие годы валялись в прелюбодействе, и сами от своего произволения с покаянием ко святей церкви не обратились…», разослать их по разным монастырям.

Вечное замужество

18 апреля 1726 года преосвященному Епифанию, епископу Белоградскому и Обоянскому, била челом сирота убогая села Плюхина Марья Харламова дочь, Никитина жена, Бекетова: «…жила с мужем своим семь лет, а ныне мне жить ним невозможно за болезнею – нога правая отгнила, и по всему телу великая болезнь, что невозможно с места сойти, невозможно ехать к вашему преосвященству бить челом», и отдала мужу своему челобитную… «Вели, государь, меня освидетельствовать, а мужу моему жениться иною женою… Великий господин, архиерей Божий, смилуйся!» На эту мольбу несчастной женщины Епифаний дал строгую резолюцию: «Что посещением Божиим болит, то благодарно терпеть, а мужу на иной жене жениться невозможно, покамест жива будет болящая жена, понеже Сам Господь запрещает тако творити».

«Соединить для совместного жития»

В 1762 году из села Двулучного Корочанского уезда от однодворца Алексея Сергеева пришла в консисторию с прошением жена Ксения. В нём она изъяснила, что два года тому назад выдали её замуж девкой за Сергеева, который во время сватаний объявил, что он «от роду женат не был», а затем вскоре пришла первая его жена Евдокея, с коею он и «ныне жительство имеет». Ксения осталась без мужа, а потому просила дозволения выйти ей «замуж за иного, дабы по младости лет, без мужа таскаясь меж дворов, не претерпевать крайней нужды». Консистория постановила: Сергеева и Евдокию «по учинении обычного в таких случаях жестокого плетьми наказания, соединить для совместного супружеского жития по-прежнему». Относительно Ксении, согласно 46-го правила Василия Великого, «яко блудница судится – определить канон на полгода с воздержанием в среду и пятницу от пищи и пития». Надзор поручили приходскому священнику. В дополнении к наказанию архиерей прибавил такую резолюцию: «Учинить по сему, а Ксении в среду и пятницу есть по разу и по двадцати поклонов класть, говоря: «Боже, милостив, буде мне грешнице!».

Подвергнуть семилетней епитимье

15 апреля 1790 года в Обоянское духовное правление с рапортом обратился священник Архангельской церкви села Усланки Обоянского округа. При переписи исповедных росписей в деревне Луниной у однодворца Лукьяна Еглевского оказалась незаконная вторая жена. Лукьян объяснил, что прежняя жена его Степанида живёт у отца своего, однодворца Илариона Волкова, в деревне Ениной. По этому делу Лукьян показал, что 10 лет назад женился он на Степаниде по согласию её, но втайне от родителей её. Когда он уезжал на заработки, Степанида бежала, и так бывало не раз. Сама Степанида причинами своего неоднократного бегства называла побои мужа, нападки свёкра, свекрови и золовки, которые заставляли её скитаться меж людей, пока не взял её к себе её отец, случайно узнавший о месте её пребывания. Лукьян Еглевский вошёл в правление 1790 года, ноября 13 дня доношением, что первая жена Степанида незнамо от кого беременна, за каковым прелюбодейством ему принять её в жены запрещено святых отец правилами. Допрошенная по этому доношению Степанида показала: в доме её отца находился и находится питейный дом. Однажды весной, вечером, она вышла во двор и не заметила, как к ней подкрался один из приезжих посетителей. Он без всякого на то согласия схватил её и «усильно взваливши на огород, тамо её изнасиловал». Более ни с кем Степанида не прелюбодействовала, а об оном происшествии ни отцу, ни матери не рассказала стыда ради. Правление, принимая во внимание откровенные показания женщины, постановило: «Первой жене Лукьяна Степаниде, хотя и следовало совокупиться с оным Лукьяном, но, как она уже напоследок оказалась в прелюбодействе, и подвергла себя распущению и яко прелюбодейца повинна исполнять семилетнюю епитимью под смотрением отца своего духовного, где она будет иметь жительство, но поелику она молодых ещё лет, коих имеет ныне 24 года, то дабы не могла паки пребывать в блуде, выдти ей за другого свободнаго, по ея желанию, дозволить. Брак Лукьяна со второй женой оставить в силе, подвергнув их только семилетней же епитимье – первого за то, что за побегом первой жены своей без изследования и позволения епископского суда женился на другой, а вторую – за то, что шла за него замуж, зная о первом браке». Консистория в свою очередь определила: «Брак Лукьяна с Анною (второй женою) яко незаконный расторгнуть вовсе, и обязать их в Обоянском духовном правлении наистрожайшею подпискою, чтобы они общаго сожительства отнюдь не имели, и ей, Анне, если пожелает, вступить в брак с свободным лицом, дозволить, а ему, Евглевскому, иметь сожитие с первою женою Степанидою».

На данных примерах мы видим, что мнение о полном бесправии русских женщин в вопросах семьи, брака и развода нельзя признать верным. Для желающих пополнить свои познания по данному интересному вопросу мы рекомендуем книгу М.К. Цатуровой «Три века русского развода (XVI – XVIII века)», изданную в Москве в 2011 году.

Петр ГОРБАЧЕВ, кандидат исторических наук.

"Курские известия" 08 августа 2017.