Тихая и немного скучноватая жизнь в уездной Обояни заметно оживлялась в базарные дни. Крестьяне везли на рынок продукты, купцы – промышленные товары. Здесь же люди знакомились, узнавали последние известия, развлекались и отдыхали. Сносный порядок поддерживала немногочисленная полиция, которую уважали и побаивались. Редких в этих местах воров-карманников легко излавливали при помощи сознательных граждан.
Однако новый 1904 год прибавил стражам порядка должностных хлопот. С заметной регулярностью на обоянском рынке стал появляться подозрительный тип. Вокруг него собиралась внушительная толпа зевак, привлекаемая какими-то странными манипуляциями этого ловкача. Эффект новизны, чудесной быстроты и общедоступности проводимых им лотерейных розыгрышей держался довольно долго, несмотря на ярко выраженный мошеннический характер действа. Попытки полиции задержать проходимца неизменно проваливались, так как за него вступались его же жертвы. С большим трудом стажи порядка установили личность организатора фальшивых лотерей. Им оказался 33-летний мещанин города Богатого Николай Никитич Федоренко.
Каким образом проходил розыгрыш, можно узнать из полицейского протокола. Федоренко выставлял напоказ в корзине довольно дорогие вещи, как то: «гармонию стоимостью около 2 рублей, бузовые шары от 40 до 80 копеек, хрустальные вазы и прочее», всем желающим предлагалось их выиграть. Для этого необходимо было приобрести лотерейный билет за 5 копеек. Но вот беда, выигрыши всегда выпадали на самые дешевые вещицы вроде плохих карандашей, кусочков мыла, малюсеньких зеркалец и детских книжечек. Впрочем, азарт побеждал минутное разочарование, и лотерея возобновлялась до полного облегчения кошельков обоянцев.
Наконец, 24 декабря пресытившиеся оболваниванием обоянцы не вступились за приезжего, и его задержала полиция. Федоренко напомнили про неоднократные замечания «не устраивать подобных лотерей». Затем отобрали билеты, в которых, как выяснилось, были указаны только малоценные безделушки стоимостью до 3 копеек. Однако лохотронщик рассмеялся чинам в лицо, сказав, что вместо отобранных билетов наделает новых. И слово своё сдержал. Он прибыл в Обоянь 26 января 1905 года и приступил «к работе». На этот раз полиция с ним не церемонилась. Мошенника арестовали и передали в руки правосудия.
Судебное заседание по делу первого лохотронщика нашей губернии состоялось 20 июня 1905 года в Курске. Несмотря на показания авторитетных свидетелей, коими выступили жители Обояни дворянин Анатолий Климов, городовой Михаил Воронцов и полицейский надзиратель Дмитрий Дёмин, никакого вердикта оглашено не было, так как Николай Федоренко виновным себя не признал.
Повторное заседание перенесли в Обоянь. 20 октября подсудимый по-прежнему отрицал свою вину, но суд присяжных заседателей оказался непреклонен: «Да, виновен, но путём обмана вещей не сбывал». За двусмысленным вердиктом последовал вполне конкретный приговор, оглашённый 12 ноября 1905 года: оштрафовать Н. Федоренко на 100 рублей, вещественный доказательства (то есть лохотронный инвентарь) уничтожить.
Шулера в Обояни
Судя по документам, хранящимся в Государственном архиве Курской области, шулерство – как способ зарабатывания денег и как преступление – не являлось распространенным явлением. Лишь после прокладки по территории губернии железной дороги в Курске все чаще начали появляться профессиональные шулеры-гастролеры. Они, по-видимому, и стали наставниками тех курян, которые в конце XIX – начале XX веков составили неуловимую шайку, орудовавшую в Ямской слободе. Их жертвами обычно становились транзитные пассажиры паровозов, реже курские купчишки и мещане.
Далее устных или письменных сообщений в полицию дело с места не двигалось. Но однажды стражам порядка все же удалось изловить мошенников. Вот как это было.
13 октября 1906 года в старинный город Курской губернии Обоянь прибыли два лица «мужской национальности». Того, что был постарше, звали Мосес (Михаил) Данилович Тер-Гукасов. В книге гостей местной гостиницы, «номеров Андреева», была отмечена его принадлежность к дворянскому сословию Бакинской губернии и возраст – 37 лет. Второй субъект представился как Петр Алексеевич Добров, 23 лет, студент столичного института гражданских инженеров имени Императора Николая I. О целях визита странный тандем не обмолвился ни словом.
На следующий день Тер-Гукасов и Добров отправились в Обоянский общественный клуб, где вовсю кипел азарт запрещенных карточных игр. Сыграв в одну из них, имевшую весьма символичное название «железная дорога», Тер-Гукасов довольно легко положил в свой карман почти двести рублей.
Воодушевленные успехом, партнеры двинулись в клуб и 15 октября. Добров, хотя и не принимал участия в игре, почти все время стоял вплотную возле сидящего Тер-Гукасова. Когда городовой Иван Бобрышев, проверявший в этот вечер посты по Обояни, по обыкновению заглянул в клуб, то увидел в коридоре молодого незнакомца в форменной студенческой тужурке. Будущий инженер, вынув в этот момент из кармана карты, разложил их на ладони и стал тасовать. Услышав, что кто-то идет, студент направился к выходу. На вопрос городового, чем он здесь занимается, Добров ответил, что только что вышел из клуба. Однако минуту спустя вновь вернулся в коридор, достал, но уже из другого кармана тужурки, и маниакально приступил к таинству тасования. Бобрышев, не теряя времени, рассказал о случившемся швейцару, а тот – дежурному старшине клуба Нахалову. По иронии судьбы, старшина в данный момент был партнером Тер-Гукасова. Будучи матерым картежником, Нахалов понимал, что гость играет нечестно, но уже второй вечер не мог уличить шулера. И вот очередь «держать банк» дошла до Тер-Гукасова. С царской медлительностью Мосес Данилович придвинул левой рукой переданные ему колоды карт, а затем другой рукой, которая за мгновения до этого была заложена у него под модным пиджаком, накрыл их. В этот миг Нахалов отчетливо рассмотрел, что на ладони правой руки Тер-Гукасова были наложены карты.
По требованию старшины игру немедленно прервали. Нахалов схватил шулера за руку и заявил об этом всем присутствующим. Тер-Гукасов нисколько не возражал против такого поворота событий, показывая всем своим видом, что воспринимает это в качестве недоразумению или казуса.
При проверке шести колод, которыми велась игра, оказалось, что недостает двадцати карт. И если бы Тер-Гуксов достал их, то смог бы «побить» четыре раза любые комбинации своих партнеров. В это время Добров неожиданно направился в бильярдную и бросил за шкаф находящиеся у него в кармане карты. После этого он довольно быстро вышел из клуба и скрылся.
Официант клуба и швейцар достали из-за шкафа тринадцать карт. Они оказались из тех колод, которыми играли в тот вечер в «железную дорогу».
Тер-Гукасова задержали. Но до прибытия полиции он совершил свой последний шулерский ход. Сказал, что ему необходимо сходить в уборную. Вернувшись оттуда, он с довольным видом уселся на стол. А спустя пару минут неутомимый швейцар предъявил присутствующим найденные в уборной подтяжки, которые были припрятаны за дверью. Особенностью этих чудо-подтяжек являлись пришитые с внутренней стороны шелковые мешочки.
По прибытии полиции все свидетели показали, что во время игры Тер-Гукасов делал какие-то знаки Доброву пальцами, и у шулера постоянно, как бы о нервного тика, подергивалось лицо, выписывая такие гримасы, что наблюдавшие за действом едва сдерживали приступы смеха. Особой ценностью отличались показания обоянца Александра Полторацкого. Он, оказывается, вчера засиделся допоздна в одном кабаке, где гуляли Тер-Гукасов и Добров. Последний, пребывая в приличном подпитии, поведал незнакомцу, что подтяжки с шелковыми мешочками всегда находятся при Тер-Гукасове во время игры в карты, в мешочки он сбрасывает со стола ненужные ему карты. Мосес Данилович считал это своим изобретением.
На следующий день Добров сознался в шулерстве и обещал уплатить те деньги, что выиграл обманным путем его спутник. При полицейском обыске в «номерах Андреева» в бумажнике бакинского дворянина нашли два червонных туза со штемпелем Санкт-Петербургского Эстонского клуба.
Однако уже на следующий день Добров отказался от своих слов и совместно с Тер-Гукасовым они признали себя виновными. При этом выяснилась интересная предыстория обоянской гастроли дуэта шулеров. Тер-Гукасов сказал, что живет исключительно на средства, добываемые игрой в карты, и знает все тонкости этого занятия. В Обоянь они заехали по дороге в корочанский уезд Курской губернии, направляясь к родственникам Доброва. Студент же сказал, что познакомился с Тер-Гукасовым в 1905 году, во время игры в карты на курорте в Пятигорске. Тогда Добров проиграл шулеру двести рублей и с тех пор он является его должником.
Дуэт отбыл предварительное заключение в Обояни. В феврале 1907 года дело передали в Курский окружной суд. Более года шло следствие, в ходе которого выяснились многочисленные «смягчающие обстоятельства», вроде обнаруженных светилами курской медицины ряда хронических болезней у фигурантов. Шулеров пришлось освободить под залог.
Наконец, 10 марта 1908 года окружной суд в присутствии присяжных заседателей определил: Мосеса Даниловича Тер-Гукасова и Петра Алексеевича Доброва считать по делу оправданными, но с оговоркой. Тер-Гукасову под угрозой возбуждения нового дела предложили самодепортироваться на историческую родину в Бакинскую губернию и никогда оттуда не возвращаться.
Народное казино «Крути, Гаврила»
В середине 20-х годов прошлого века, в эпоху НЭПа, в Курске радушно распахнули двери несколько азартных заведений. Самых солидных клиентов ждали курские казино. Желанными гостями там были воротилы частного бизнеса – курские нэпманы, а также «скромные» курские чиновники.
Сделаем небольшое отступление. О том, какие суммы просаживали в пылу азарта в былые годы наши бюрократы ходили легенды по всей России. Из Москвы и Санкт-Петербурга в конце XIX – начале XX веков наезживали журналисты, чтобы на месте убедиться, что в бедном Курске отдельные столоначальники жили явно не по средствам. Приведем выдержку из материала Арсения Недволина, опубликованного в журнале «Северный вестник» в 1897 году, в № 8: «Невесёлую картину представляет городское хозяйство Курска. Приходится только изумляться перед теми откровенными и элементарными приёмами «нагревания рук», которые практикуются здесь на глазах всех. Весь город говорит об этом, «отцы города» на виду у всех празднуют едва ли не каждый день имянины сердца, и, тем не менее, почётное положение этих «отцов» не колеблется ни на йоту. Все лишь весело улыбаются, когда рассказывают, например, как какой-нибудь маленький служащий проигрывает в один вечер 12 000 рублей».
Мало изменилась ситуация и с приходом Советской власти. 7 января 1927 года «Курская правда» поместила весьма лаконичную заметку: «Заведующий складом лесоматериалов в посёлке Золотухине – гражданин Воропаев растратил 500 рублей принадлежащих Курскому губернскому лесничеству. Выяснилось, что Воропаев, приехав на новый год в Курск, проиграл эти деньги в казино».
А что же простой народ, которому по вход в казино был закрыт? Ему же тоже хотелось испытать судьбу, сделаться хоть на мгновение любимцем фортуны.
Азартная игра «Крути, Гаврила» - это народный ответ нэпманским казино. Вот когда широкие народные массы получили глоток свободы в виде неограниченного доступа к азартным играм – вторая половина 20-х годов XX века. Место постоянной дислокации – курские базары. В общем, где толпа, там и владельцы этой игрушки для взрослых. Впрочем, и детям попытать счастья не возбранялось. Были бы деньги. Шумели, бурлили курские базары. Охотников за лёгкой наживой было видимо-невидимо. Законопослушных и не очень. Где скопление народа – значит там торжество азарта. Сосредоточение в глазах невероятное. Руки, ноги, туловища у публики застывали в классической немой, если не сказать окаменевшей сцене. Некоторые даже переставали дышать. «Стань, крути, поворачивай. Деньги заколачивай!» - звонко выкрикивал хозяин лохотрона. К нему, как сиротки, жались игроки и делали ставки. На круглую доску с цифрами падали гривенники и пятаки. «Крути, Гаврила!» - орал во все горло какой-нибудь верзила-компаньон, привлекая все новых и новых зевак – потенциальных жертв обмана. Бегала на оси дощечка с гусиным пером. Перо цеплялось за гвозди. «25», «600», «475». Азартно впивались глаза игроков в цифры: красные и белые поля. Наконец, свершилось! «Наша взяла! 600 высшая!» - кричали обезумевшие от восторга игроки. Рассказывали, что подпрыгивать и пускаться в молодецкий пляс после выигрыша начинали иногда и куряне почтенного возраста. Проигравшие рвали на себе волосы и оглашали окрестности отборной бранью. И опять все начиналось вновь: «Стань, крути, поворачивай. Деньги заколачивай!». Вместо проигравших, как зомби, становились другие: взрослые и дети. Хозяин игрушки был всегда доволен. С каждой игры в его карман попадал пятак, а то и гривенник. Курская милиция вяло гоняла организаторов «Гаврилы». Эпидемия стала разрастаться и по другим городам губернии. Конец этой вакханалии положила отмена НЭПа в 1929 году, когда все азартные игры попали под абсолютный запрет.
Пётр Горбачёв
9 октября 2008 г.
Материал был опубликован под названием "Игорный бизнес в Курской губернии" // "Друг для друга" 26 апреля 2011 г.
Материал предоставлен автором специально для сайта www.old-kursk.ru
