БОМЖИ НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ

автор: П.Горбачев

Пожалуй, самым известным бродячим учителем в истории России стал в начале XVII века самозванец Лжедмитрий II. Обосновавшись в подмосковном Тушино, он провозгласил себя царём всея Руси и повёл вооружённую борьбу с "неприродным" монархом Василием Шуйским. В "учениках" у "тушинского вора" ходили практически все жители юга Московского государства, включая курян.

История российского народного образования всегда была историей борьбы за выживание учительства, как профессиональной группы. Платили им мало, жилплощадью не обеспечивали, льгот не предоставляли, но педагоги умудрялись выживать и воспроизводиться. В суровую годину развития капитализма многим учителям приходилось "тащиться с сумой на плечах" по бескрайним российским просторам. Профессия и без того не престижная вырождалась в промысел.

Конечно, в городах нашей губернии действовали гимназии, училища и школы, но дать всем желающим образование они были не в состоянии. Те, кто трудился на ниве просвещения в сельских обществах, год за годом жили все хуже и хуже ввиду нищенского жалованья, выплата которого контролировалась трудолюбивыми и прижимистыми крестьянами. Вот и снимались с мест, и бежали куда глаза глядят от полуголодного существования сельские педагоги.

По данным земских статистиков второй половины XIX века (а курские специалисты считались одними из лучших), значительная часть грамотных крестьян была обучена этими "ходячими", "нахожими", "хожалыми" учителями. Если в благополучных местностях процент грамотных мужчин не превышал десяти, то там где работали "странники", он поднимался до пятнадцати!

Оборотной стороной кочевого промысла являлись одиночество и бездомность. Однако недостатка в "бессемейных бобылях, коротавших скучные годы", в курской глуши не наблюдалось. Кочевыми учителями всё чаще становились люди разного звания, происхождения и возраста. К концу XIX века в этой прослойке уже преобладали бывшие монахи, изгнанные из обителей за искушения. С наступлением холодов бродячий учитель "бросал якорь" там, где заставал его первый мороз. Открывалась педагогическая деятельность быстро и просто. На деревенской окраине нанималось за дешёвую плату помещение у вдовы или маленькой бедной семьи. В первый базарный день грамотей заставлял своих учеников купить по азбуке и, помолясь Богу, приступал к работе. Если на аренду отдельного помещения не хватало средств, то учителю приходилось ночевать и столоваться там, где его приютили сельчане. Плата за обучение колебалась от 30 до 60 копеек в месяц с каждого ученика. За зиму трудолюбивый учитель зарабатывал до 20 рублей.

Обучение начиналось по церковной азбуке, затем переходили к часослову, святцам и псалтыри. Венцом процесса являлась гражданская азбука. За две зимы способные крестьянские дети выучивались бегло читать. Преподавание письма было редким явлением, так как немногие кочевники владели таким искусством.

Все, за малым исключением, бродячие учителя были хорошими рассказчиками и поклонниками… спиртного. Крестьяне на первых порах сочувствовали и помогали запившему педагогу. Но, убедившись, что он горький пьяница, переставали кормить и выгоняли. На место алкоголика скоро являлся другой "способный" учитель, и так далее. Бывало, за зиму у ребятишек менялось три-четыре наставника. Несмотря на пьянство педагогов, крестьяне охотно отдавали детей в такие подвижные школы.

В целом странствующие учителя в массе своей не отличались глубокими знаниями и высокой культурой. Но бывали и приятные исключения. Так, в Рыльском уезде крестьяне всячески препятствовали кочевьям не слишком упьянчивым носителям грамоты. В Путивльском уезде жители пяти волостей – Антыковской, Волынцевской, Пригородной, Бергоховской и Новослободской – доверяли только бродягам. В 1882 году Новооскольское земство открыло две подвижные школы. Мобильные храмы знаний получили всё необходимое на первые три года работы. В селе Томаровке Белгородского уезда местный священник Маляревский руководил работой нескольких таких школ. Здесь учителя получали по 30 рублей за зиму и отвечали высоким моральным требованиям, которые предъявляли к ним родители учеников.

Говорят, что забота общества о педагоге – мерило его жизнеспособности. Но разве учитель – ребёнок, пенсионер или инвалид, чтобы о нём заботились? Наверное, когда-нибудь наступят времена, когда слово "Учитель" будут писать с большой буквы, когда на свою зарплату он вдоволь накормит и согреет свою семью, когда будет жить в благоустроенном доме. Но для этого необходим переворот в сознании общества, который непременно произойдёт, иначе бродячие педагоги вновь станут бороздить просторы нашего края.

По статистическим данным 1886 года, из 32 школ Курского уезда только 17 размещались в специально выстроенных зданиях. Требования гигиены практически не соблюдались. Теснота царила чрезвычайная, что способствовало распространению заразных болезней. От головных, вызванных страшной духотой и удушающим зловонием (в неотапливаемом классе температура повышалась до +30° C), страдало подавляющее большинство учащихся. По степени освещённости ни одна из классных комнат не удовлетворяла даже минимальным требованиям, и зрение у детей падало год от года. Вентиляция отсутствовала полностью или осуществлялась через маленькие форточки. Школьные скамьи и столы, рассчитанные на 2 – 3 ученика, порой занимали 6 – 7 детей, и это незаметно, но неминуемо приводило к уродству. В шести школах полы мылись 1 раз в год, в трёх – по 2 раза и в двух – по 3 раза в год! Самыми чистыми были шесть народных училищ, где влажная уборка проходила еженедельно.

С середины 90-х годов XX века в областном центре родилась новая прослойка в преподавательской среде. Большинство остепенённых мужей вузов Курска превратились в кочующих совместителей. Унося ноги от бедности, которую гарантирует зарплата, многие из них читают лекции в 3 – 4 местах. Работают по-стахановски, на износ. Качество высшего образования медленно снижается.