автор: С. П. Щавелев

III. МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ ДРЕВНЕГО ГОРОДА

Итак, в "Житии" Феодосия непосредственно изображён Курск с начала 30-х по 50-е гг. XI в. (от появления тут феодосиева семейства и до того момента, пока мать "блаженного" беглеца сыскала его таки в столице Руси). Внимательное чтение соответствующей части текста памятника способно сообщить довольно много (по информационным меркам синхронных источников) немаловажных сведений о тогдашней жизни города и его обитателей в эти примерно четверть века. И хотя данное агиографическое сочинение многократно интерпретировалось и переинтерпретировалось, в том числе и по части курских своих реалий, их понимание, я подозреваю, вовсе не исчерпано.

Сам факт действительного существования достаточно древнего города в историческом центре современного Курска (и с таким же названием) бывал подвержен сомнениям в историографии, причём довольно давно, начиная с XVIII в. Одна время получила распространение версия о том, что перед нами сравнительно поздний, христианской эпохи город, основанный лишь после окончательного присоединения Посеймья к Киевской державе [Самоквасов Д.Я., 1908]. Основным аргументом такого отзыва явилось видимое отсутствие курганов - неизбежных спутников мало-мальски крупного поселения языческой поры в данном регионе. Однако письменные источники XVII-XVIII вв. сохранили данные о нескольких крупных курганниках на окраинах этого губернского центра, целиком уничтоженных при его строительном разрастании [Александров-Липкинг Ю.А., 1970; Моргунов Ю.Ю., Щавелёв С.П., 1998].

В роли предшественника Курска, языческой столицы летописных северян данного региона рассматривалось крупное Ратское городище км в 20 от него на восток [Марков Е.Л., 1902], Липинское городище км в 30 от него же на запад [Сосновский К.П., 1912, л. 3-3 об.], другие археологические комплексы курской округи.

Проблема местоположения домонгольского города Курска была дополнительно усложнена видным топонимистом В.П. Загоровским, который не исключал, "что древний Курск после одного из татарских погромов был восстановлен не на прежнем, а на новом месте, а затем был уничтожен татарами ещё раз" [1989, с. 5; 1991, с. 19-20]. Основанием для такого предположения явилось упоминание в грамоте Ивана Ш крымскому хану Менгли-Гирею за 1487 г. о "Курском городище" "на Семи, ниже Гусина брода, на усть Ревута реки" [Сб. РИО, 1884, т. XL, с. 58]. Напротив этого городища данной грамотой предлагалось организовать встречу русского и крымского послов. В сторожевых росписях за 1571 г. это же городище именуется уже Городенским [АМГ, т. II, 1890, с. 11]. Под таким названием оно сохранилось и до нашего времени - рядом с одноименным поселком Городенском Льговского района Курской области.

Предположение В.П. Загоровского и особенно приведённый им пример-аргумент не могут быть признаны основательными. Визуальный осмотр упомянутого им городища в натуре и подъёмный материал с него однозначно свидетельствуют о довольно позднем по сравнению с домонгольской Русью характере данного памятника - с маленькой площадкой цитадели, сравнительно с ней высоким валом, выраженным эскарпом, до сих пор ясно просматриваемым бродом через Сейм напротив этих укреплений (согласно высказанным по моей просьбе любезным пояснениям научных сотрудников Курского музея археологии А.Н. Апалькова и А.В. Зорина, осуществлявших раскопки кургана у д. Люшинки - поблизости от Городенского городища и осматривавшим его в 1992 г.). Признаков города домонгольского и даже монгольского времени там не обнаружилось. По первому впечатлению от упомянутого осмотра, археологический Городенск представляет собой остатки крепостицы XVI-XVII ориентировочно вв. (так называемой сторожи, т.е. караульни, заставы), прикрывавшей удобную для татарских набегов переправу. В виду которой, должно быть, московской стороне на переговорах с Крымом или Ногаями и было удобно вести эти последние, имея за спиной свой гарнизон, но не целый город с массой мирных жителей.

Предположенное однозначно подтверждается таким источником, как известная "Книга Большому чертежу", где, между прочим, прямо сказано: "А на Семи татаровя перелази[ли] Семь реку ниже Курска 40 верст, под Городенским городищем, и на том татарском перевозе ныне деревни Рыльского уезду, а сторожа от татар на Городенском городище стоит из Курска" [КБЧ, 1950, с. 102]. Тот же самый факт подтверждается "Росписью сторожам Орловским и Карачевским" 1571 г.: "1-я сторожа на Семи против Городенского городища; а Городенское городище с левую, с полскую сторону Семи [явная ошибка московского чиновника, несмотрительно подтвержденная в цитированных трудах В.П. Загоровского, - по левую, низменную сторону Сейма городищ вообще нет, все они на его правом, возвышенном берегу - С.Щ.]; а сторожем на той стороже быть из Орла да из Карачева по 6 человекам, по 3 человека от города; да из Рыльска два человека; а перезжати им налево вверх по Семи до устья [Большой] Курицы, до Юрьева [Масловского] городища, проезду верст с 20, или полтретьядцать, а направо вниз по Семи верст с 10 до усть Реута, а Реут впал с левую, с полскую сторону" [АМГ, т. I, 1890, с. 11].

Эта Городенская сторожа отличалась устойчивостью своего местоположения и потому ещё не раз встречается в аналогичных документах. Так, упоминается она и "Росписью курским сторожам ближним и дальним", составленной в 1623 г. воеводой князем Григорием Тюфякиным: "... 6-я [сторожа] - вниз по Семи на Городенском городище подалась к Рыльску от Курска 70 верст" [Беляев И.Д., 1846, с. 71]. Как видно по датам упоминания в документах, да и по составу её гарнизона, она существовала уже тогда, когда крепость Московского государства на месте древнерусского Курска ещё не была восстановлена (перестроена?) (это произошло осенью 1596 г.). Но большие или меньшие остатки поселения городского типа при слиянии Тускари и Кура существовали непрерывно и до, и после монгольского завоевания. Преобладающее в краеведческой и научной литературе мнение о его временном запустении после татарского нашествия не находит подтверждений в письменных источниках, где он упоминается в качестве города и в конце XIII, и во второй половине XIV, и в начале XV, и в середине - второй половине XVI вв., т.е. ещё до перестройки курского острога в 1596 г. [Щавелёв С.П., 2000 а, б].

Непосредственная округа Городенского же городища пока, на современном уровне археологической разведанности, не даёт ничего похожего на города домонгольского типа. Их ближайшими от этих мест представителями выступают разве что удалённые на десятки километров Липино да Рыльск. На Реуте, выбранном в цитированном документе 1487 г. как ориентир, вообще нет городищ, хотя географическая конфигурация его поречья предоставляет для их сооружения неплохие возможности [Кашкин А.В., Узянов А.А., 1991, с. 43-45].

Правда, в беседе (в январе 1999 г.) со мной А.А. Чубур (тогда заведующий краеведческим музеем г. Курчатова, а ныне доцент Брянского университета) любезно сообщил о существовании в том же районе, но заметно (км на 20) повыше по течению Сейма некоего (названного им Дроняевским) городища со слоем древнерусского времени. По мнению А.А. Чубура, это городище тоже подходит на роль упомянутого в цитированной грамоте Ивана III в качестве "курского". До повторной разведки данного памятника можно только сказать, что если он действительно существует в таковом - древнерусском качестве, то этот факт всё равно никак не позволит отождествить его с летописно-житийным Курском.

Так что "курским" нынешнее Городенское (или какое-то близлежащее там же городище) оказалось поименовано московским чиновником XV ст. в собирательном, как видно, смысле - его принадлежности к области Курска.

Упоминаемые почему-то даже современными авторами "споры среди краеведов - на прежнем ли месте ... был восстановлен город Курск" [КДВС, 1997, с. 123] могли бы и прекратиться, возьми те и другие в расчет одну здравую мысль, давно прозвучавшую в историографии рассматриваемого вопроса: Курск - это город на Куре. Искать его по иным рекам поэтому нелогично с точки зрения непреложного правила исторической топонимики. Предположенный В.П. Загоровским "Курск на Реуте" поэтому безусловный нонсенс. Ещё самый первый "описатель Курского наместничества" И.Ф. Башилов отмечал на этот счет: этот город всегда "был на сём месте, на котором существует, потому что имя ему - Курск соответствует имени реки Кур, в середине города протекающей" [ЦГВИА. Ф. ВУА. Д. 18801, л. 20].

Эту простую истину подтверждали случайные находки домонгольских древностей именно городского типа (плинфы, трубчатых замков и прочего), попадавшиеся неоднократно вокруг комплекса зданий Знаменского собора и электроаппаратного завода, занимающих ныне площадку курского детинца [Лейбельман М.Я, 1975, с. 4]. Показательна для древнейших городов Руси и наиболее правдоподобная этимология названия этого "города на Куре / кур(ь)е", т.е. небольшой, поначалу безымянной речке, согласно северным диалектам русского языка [См. подробнее: Щавелёв С.П., 1995; 1997; 1998].

На уровень окончательного решения проблему расположения и конкретного облика древнерусского Курска вывели стационарные археологические раскопки. Их впервые здесь провела в 1988 г. совместная экспедиция Курского музея археологии и педагогического института под руководством В.В. Енукова и Н.А. Тихомирова. Судя уже по предварительным их публикациям [1989, 1990, 1998 а, б], даже с небольших площадок на ул. Сонина и ул. Луначарского, у стен корпусов электроаппаратного завода и Знаменского собора, оперативно изучаемых археологами ради спасения культурного слоя от строителей, удалось получить весьма показательные результаты. Сперва оказались открыты: остатки славянской полуземлянки с керамикой X в.; следы оборонительных сооружений - рва и бревенчатого частокола с дощатым въездом в детинец ориентировочно середины XI в., т.е. как раз феодосиева времени здесь; часть большой деревянной постройки XII в. с представительным набором вещей, характерных для городских поселений древней Руси. "Полученные материалы подтвердили сделанное ранее предположение о возможности и перспективности исследования культурного слоя Курска, несмотря на значительную перепланировку и плотную современную застройку" [Енуков В.В., 1996, с. 133].

Продолжение раскопок на этом месте в 1994 г., проведённая тогда же шурфовка (в которой в качестве землекопа мне довелось принять участие) близлежащих участков средневекового центра Курска - нынешних Красной площади и Первомайского сада; раскоп на территории последнего - бывшем посаде, в его начале (от стен цитадели) в 1995 гг.; еще один раскоп, 1997 г. - на внешней границе посада, во дворе самого музея археологии, по ул. Пионеров; в 2003 г. на ул. Софьи Перовской, в этом же углу посада; а в 1999 г. на противоположном краю посада, на ул. Марата и, наконец, непосредственно на территории детинца, у самого Знаменского собора, в котловане под строительство рядом с ним колокольни; в 2001-2002 гг. снова на линии роменского-древнерусских укреплений детинца, но уже по ул. Луначарского - все эти работы под руководством В.В. Енукова, а в последующие сезоны - А.В. Зорина, принесли дополнительные, весьма выразительные материалы для характеристики древнего города на берегах Кура. Их обработка и последующее изучение, публикация авторами раскопок несомненно качественно обогатят наши представления о нём.

В частности, дальнейшие археологические исследования, не исключено, способны дать более раннюю дату существования славянского (роменского) укрепления и (менее вероятно) древнерусского города на Куре, прояснить их статус соответственно в языческое (северянское) и великокняжеское времена. Но и те находки из упомянутых городских раскопок, на публикации которых уже можно сослаться, вполне согласуются с показаниями "Жития" Феодосия Печерского, где содержится первое упоминание данного города в письменности, относящееся, повторюсь, примерно к 1033-1034 гг. Уже теперь можно уверенно утверждать, что, по согласованным данным письменных и вещественных источников, Курск существовал на месте своего нынешнего центра в качестве вполне развитого города древнерусского типа по крайней мере к исходу первой трети XI века и постоянно оставался там же в дальнейшем.

ОГЛАВЛЕНИЕ