© автор: В.В. ЕНУКОВ

Заключение

Анализ комплекса различных по своему происхождению источников показал, что известное в летописях понятие “Посемье” хорошо увязывается с самой крупной группировкой памятников роменской археологической культуры, расположенной на территории курского течения Сейма и верхнего Псла. Первоначальный этап развития социума был достаточно длительным (IX – начало X вв.), а социально-экономические процессы имели плавный и поступательный характер. Вряд ли население Посемья избежало потрясений, связанных, главным образом, с опасностью, исходившей из степей, однако они не были фатальными.

Видимо, ускорению темпов социально-экономического развития в определенной мере способствовал постепенно нарастающий в 1-й половине X в. поток восточного серебра, в связи с чем Посемье начинает занимать важное геополитическое положение в лесостепной зоне. Особая роль региона в рамках Северской земли как раз определялась тем, что Посемье превращается в важнейшую перевалочную базу в движении арабских дирхемов, которые далее поступали на территорию активно развивающейся Руси Рюриковичей. Интересен вопрос об организации торговых операций, ориентированных на дальний импорт. Не вызывает особых сомнений то, что в дальней транзитной торговле заметную роль играли варяги, свидетельство чему – следы их пребывания на перекрестках важнейших торговых артерий. В Черниговском Подесенье их присутствие хорошо фиксируются, хотя здесь они, несомненно, находились не в виде вольных отрядов купцов-разбойников, а в составе русских дружин. Об этом свидетельствует синкретичный и весьма специфичный характер материальных признаков, характеризующий памятники типа Шестовиц-Левенки, в которых, однако, хорошо прослеживаются “северные” элементы. Вероятнее всего, существование этих памятников на протяжении по крайней мере 1-й половины X в. было связано с функционированием института полюдья – одного из важнейших источников материальных основ Киевской Руси. Отсутствие артефактов “северного” происхождения в Посемье выглядит весьма показательно: с учетом новаций в среде семичей, относящихся к середине X в., можно полагать, что возникшая социально-политическая структура просто не допускала к участию в организации торговых процессов “чужих”.

Семичи сами выступали в качестве организаторов транзитной торговли, однако их деятельность, несомненно, носила посреднический характер. Предположить, что представители торговой прослойки проводили закупки куфических монет непосредственно в арабских халифатах, не представляется возможным. Необходимо решить вопрос, что могло предложить Посемье в качестве альтернативного товара. Вряд ли это были (по крайней мере, в массовом количестве) мех, рабы и воск, которые фигурируют в перечне, характеризующем русско-арабский товарообмен. Как представляется, очень важное наблюдение содержится в исследованиях А.В. Григорьева. Расчет объемов зерновых ям указывает на заметный рост производства зерна северянами, в результате чего у них образовывались значительные его излишки, уходившие в сферу торговли (Григорьев А.В., 2002. С. 102–106). Автор сделал вывод о том, что эта продукция шла в обмен на качественные кузнечные поковки, сделанные в мастерских Хазарии, с чем нельзя согласиться. Возможно, часть зерна попадала и в каганат. Однако его северные провинции располагались в природных условиях, достаточно благоприятных для земледелия. Уже отмечавшаяся определенная близость находок сельскохозяйственного инвентаря подразумевает аналогичный уровень агрикультуры. Те же соображения не позволяют предположить, что сколько-нибудь серьезные объемы зерна уходили по Сейму и Десне в Среднее Поднепровье. В хлебе, скорее, были заинтересованы обитатели расположенных севернее регионов. Можно полагать, что именно зерно являлось основным товаром, который уходил из Посемья по Оке в обмен на восточное серебро, поступление которого в своей основе, несомненно, имело многоступенчатый характер. По А.В. Григорьеву, на X в. приходится заметное увеличение производства зерна у северян. В это же время существенно возрастает поступление серебра в Посемье и начинается активная эксплуатация Окско-Сеймско-Деснинского пути.

Судя по всему, именно в X в. окончательно складывается своеобразная поселенческая структура из МЗКП, “идеальный” комплекс которых состоял из городища и ближайшей округи в виде “куста” мелких неукрепленных поселений. По крайней мере, практически все изученные городища Посемья имеют напластования X в. В свою очередь, тяготение городищ к определенным пространственным отрезкам вряд ли могло сложиться как результат стечения обстоятельств. В этом, похоже, следует видеть воплощение в жизнь системы, что без появления неких надобщинных, а вероятнее всего, надплеменных социально-политических структур вряд ли было возможно.

В середине X в. в обществе семичей происходят значительные изменения, среди которых важнейшим является формирование “единого экономического пространства”, основанного на новой денежно- весовой системе. Примеры подобного рода в истории сравнительно небольших социумов эпохи средневековья, предшествующих появлению относительно стойких государственных образований, не известны. Прием вырезки монет в кружок, который в Посемье вообще фиксируется неожиданно рано (Нижняя Сыроватка), дал название новому денежному номиналу, который существовал и позднее, когда сама методика юстировки уже оказалась ненужной. Не исключено, что регион имел непосредственное отношение к чеканке подражаний. Именно в Посемье фиксируется классический вариант племенного центра – Большое Горнальское городище, где, помимо домохозяйства “князя”, заметна “повышенная вооруженность” части жителей, предположительно, дружины.

Финал социально-политического образования семичей в немалой степени был предопределен торговыми интересами набирающего мощь Русского государства. Естественно, это была не единственная причина, побудившая продвижение Киева в восточном направлении. Но заинтересованность в прямом выходе к арабским товарам сыграла, несомненно, важнейшую роль. В любом случае, организация полноценно функционирующей трассы Киев–Булгар, которая пролегла по южным пределам Посемья, и разгром городищ, расположенных непосредственно по течению Сейма с последующей организацией форпоста новой власти в Курске, были синхронными.

Вопрос о судьбах семичей в настоящей работе был затронут только в связи с общей проблемой “окончания” роменской культуры. Можно полагать, что в немалой степени спор о времени и причинах исчезновения роменской культуры имеет схоластический оттенок: не исключено, что в той или иной степени, правы все участники дискуссии. Вероятно, часть семичей действительно ушла от “русской” угрозы на север, в Поочье, однако при этом вряд ли может идти речь о значительных коллективах, так как при высокой плотности населения Посемья миграционная волна должна быть хорошо заметна. Гибель какого-то количества семичей под ударами русских дружин также не вызывает сомнений, о чем свидетельствует уничтожение роменских городищ. Однако рассмотренные материалы непреложно указывают на то, что заметная часть населения Посемья, оказавшись в составе образованной Курской волости, была интегрирована в древнерусскую общность. Помимо данных археологии в пользу этого свидетельствуют и элементарные соображения логического характера. Общеизвестно, что одной из важнейших демографических проблем эпохи средневековья, породившей в итоге крепостничество, являлась невысокая плотность населения и нехватка рабочих рук. Кроме торговых интересов, политика киевских князей определялась и стремлением расширения территорий, что характерно для всех раннегосударственных образований. Присоединение новых земель без потенциальных работников было экономически не целесообразно.

Пример крупных и хорошо исследованных поселений с роменскими материалами позволяет предположить, что по крайней мере часть из них представляла собой своеобразные резервации — “накопители” людских ресурсов, сконцентрированных с применением силы. Выделяется два варианта интеграции аборигенного населения в новую среду. Селище в Жерновце в условиях киевского владычества существовало очень недолго. Видимо, его обитатели, как и заметная часть жителей всего Потускарья, были вовлечены в процесс формирования русского форпоста – Курска, активное разрастание которого фиксируется как раз в конце X – начале XI вв. Иной вариант развития предполагают материалы Липинского селища. Здесь, наряду с местным населением, заметны следы переселенцев из Среднего Поднепровья, что отчетливо проявляется в погребальной обрядности. В дальнейшем на этой основе формируется небольшой “град”, просуществовавший вплоть до XIII в.

Уничтожению крепостей семичей с последующим коренным изменением системы расселения, несомненно, сопутствовало насилие. Совершенно неслучайным выглядит на этом фоне первый в истории Руси пример частновладельческого села, принадлежащего явно некняжеского рода семье Феодосия. Специфика колонизации Посемья вполне могла породить поселения с упомянутыми в “Житие” “рабами”, наравне с которыми будущий Святой работал в поле. Однако реконструкция процесса становления и развития на бывшей племенной территории новых социально-экономических отношений с неизвестными ранее социально-политическими структурами представляет собой большую и самостоятельную исследовательскую тему, которая должна стать логическим продолжением настоящей работы.