© автор: В.В. ЕНУКОВ

Глава 2. Материальная культура населения Посемья

2.2. Городища

Определение границ Посемья позволяет нам оперировать количественными показателями при характеристике памятников, среди которых выделяется три основных типа: городища, неукрепленные поселения и древние кладбища, представленные главным образом курганами.

На территории Посемья известно 59 городищ, которые располагаются следующим образом: на Сейме с мелкими притоками (Рать и Курица) – 22, Тускаре – 5, Свапе с Усожей – 12 и на Псле – 20. В подавляющем большинстве случаев площадь их невелика (рис. 12). Для расчетов оказались пригодными 49 памятников, так как для ряда городищ установить первоначальные размеры не представляется возможным, главным образом из-за значительных повреждений. Площадь 82 % городищ не превышает 0,5 га, а памятники площадью более 1 га вообще единичны. К их числу относятся Мухино (1,1 га) и Старый Город (2 га) на Свапе, Гора Ивана Рыльского (2 га) на Сейме, а также Курское городище, площадь которого, по некоторым данным, которые будут рассмотрены ниже, превышала 3 га.

Укрепленные поселения, как правило, располагались на мысах, образованных либо при впадении в реки небольших притоков, либо при выходе в пойму балок и оврагов (рис. 13–14). Очень часто они отстраивались на месте поселков раннего железного века. Отклонения от топографического “стандарта” редки. Только в четырех случаях городища размещались на останцах (Гора Ивана Рыльского, Банище и Коробкино на Сейме, Красный курган на Свапе) (рис. 15). Общим для обоих типов является выбор, как правило, таких условий, при которых доступ к площадкам городищ был весьма затруднен особенностями рельефа или ландшафта. Помимо этого достаточно показательным параметром является высота над уровнем воды. Сразу оговоримся, что городищенские площадки нередко имели заметный уклон в сторону водоема, поэтому за точку отсчета бралась самая нижняя, как правило, расположенная в крайней мысовой части. В целом высоты городищ варьируют от 5-6 (Коробкино, Жидеево) до 60 м (Кудеярова гора), однако примеры подобного рода представляют собой крайние границы колебаний. Чаще всего при строительстве городищ выбирались площадки на высоте от 10 до 30 м (две трети всех случаев). Укрепленные поселения на отметках свыше 40 м являются редкими (Большое Горнальское, Фагор, Дроняево, Мешково), а свыше 50 м располагалась только площадка Кудеяровой горы.

Рис.12. Гистограмма соотношения количества городищ Посемья и их площадей

Рис.13. План Большого Горнальского городища

Рис.14. Городище у д.Липино и с.Шуклинка

Рис.15. План городища Гора Ивана Рыльского

Склоны городищ зачастую очень крутые, в некоторых случаях прослеживаются следы подрезок – эскарпы. Чаще всего с напольной стороны имеются остатки укреплений в виде вала и примыкающего к нему рва. Нередко высота валов достигает 4–5 м (Переверзево, городище 2, Шуклинка, Ратское и т.д.). В тех случаях, когда сохранился въезд, он располагается справа, если стоять на городище лицом к “напольной” стороне, и прослеживается в виде “разрыва”: оконечность вала на 2–3 м не доходит до края площадки (Переверзево, Шуклинка, Липино, Лысая Гора, Ратманово, городище 2, Большое Горнальское и Ратское городища). Изредка на склоне городища сохраняется даже пандус въездной дороги, частично совпадающий со рвом. Классическим примером подобного рода является Ратское городище. Въезд в виде пандуса шириной 2-2,5 м начинался у западного подножья, постепенно поднимаясь, окружал по дну рва значительную часть городища и у восточного края склона выходил на площадку, непосредственно внутрь фортификаций. Использование “правостороннего” въезда неслучайно. Попытка противника взять городище “с изгона” со стороны въезда приводила к тому, что нападавшие вынуждены были подставлять правый, незащищенный щитом бок под удары обороняющихся жителей.

На городищах Посемья изредка встречаются две линии укреплений (Кудеярова гора, Комаровка), а также две (Старый Город, Гочево – Крутой курган) или даже три (Моисеево) укрепленных площадки, однако эти памятники имеют напластования разных эпох, и бесспорное соотнесение их с роменским временем невозможно. В Горнале остатки распаханного вала охватывали значительную часть селища. Иногда валы на городищах не прослеживаются. Часть таких случаев, вероятно, объясняется разрушением памятников, однако иногда мы вправе предположить, что валы изначально отсутствовали. Такая ситуация отмечена на городище в Лещиновке: с напольной стороны имеется ров, а склоны мыса имеют большую крутизну, заметно увеличенную эскарпами.

Традиционно считается, что для роменских городищ весьма характерными являются конструкции укреплений, состоящие из рва с отсыпанным по его внутреннему краю валом, по вершине которого идет вертикальный частокол из бревен (Сухобоков А.В., 1975. С. 62–64; 1990. С. 27, 28). В последнее время А.В. Григорьев выступил с обоснованием более сложной картины роменских фортификационных сооружений. По его мнению, они могут быть разделены на два основных типа. К первому типу относятся стены, сооруженные в виде двух параллельных вертикально установленных столбов, пространство между которыми было забутовано землей. Сооружения второго типа также представляли собой стены, однако из рядов срубов, также забутованных грунтом (Григорьев А.А., 2000. С. 65).

В Посемье укрепления исследовались на городищах Шуклинском, Большом Горнальском, Переверзевском 2-ом, Мешковском, Капыстичиском, Ратском, а также в Зеленом Гае. С точки зрения реконструкции наибольший интерес представляют ратские материалы, полученные в ходе раскопок 1992 г. Это во многом определялось масштабом работ, а также сохранностью сооружений (Енуков В.В., Енукова О.Н., 1993). Укрепления исследовались траншеей шириной 4 м, которая в основании превратилась в раскоп площадью 96 кв. м при глубине от вершины вала около 9,5 м. Работы велись пластами по 20 см, а в их пределах выделенные слои с соответствующей фиксацией материалов разбирались отдельно. В результате появилась возможность детального совмещения результатов стратиграфических и планиграфических наблюдений.

Всего было выявлено 7 последовательных строительных периодов (рис. 16). Первому из них, относящемуся к скифской эпохе, соответствует небольшая насыпь из обожженного красновато-оранжевого суглинка, под которым прослежена канавка частокола (слои 43–45, 48). С внутренней стороны к ней примыкала прямоугольная столбовая постройка. Сооружения последующих пяти периодов (2-й – 6-й), конструктивно очень близкие, были связаны с роменской культурой. Они состояли из вала, с внешней стороны подножья которого устанавливался частокол из расколотых пополам дубовых бревен, причем он имел наклон в сторону площадки городища. Частоколы, сохранившиеся на высоту около 2 м, возводились таким образом, что плоские стороны бревен были обращены в сторону площадки городища. Значительная часть столбовых ямок прослеживалась в виде пустот, повторявших форму бревен. По их стенкам имелись остатки древесного тлена, в некоторых случаях образовывавшие скопления.

Последовательность возведения укреплений роменского времени выглядит следующим образом. В ходе 2-го строительного периода над сооружениями скифского времени был насыпан вал (слои 28, 29, 40, 42). На его вершине, в слое 30, который был насыщен продуктами горения, сохранились остатки деревянных конструкций в виде толстого (диаметром около 50 см), расколотого пополам бревна, которое шло вдоль гребня вала и перекрывалось остатками деревянного настила. С внешней стороны в бревне имелись две поперечных вырубки-паза. У подножья насыпи был установлен частокол I. Укрепления были уничтожены пожаром, причем его источник находился на самой площадке городища, так как дерево сооружений обгорело именно с внутренней стороны. Древесный тлен в частоколе, который на отдельных участках сохранился до 2,8 м (высота по вертикали), вообще не имел следов огня.

В ходе 3-го строительного периода вал был досыпан (свита слоев до 19-го включительно), при этом остатки конструкций предшествующего времени или вообще не разбирались, или были убраны частично, что нехарактерно для последующих строительных периодов. У основания вала был возведен частокол II, бревна которого, в отличие от 2-го периода, были забиты в грунт. Не исключено, что в дальнейшем деревянные конструкции были разобраны по причине ветхости, о чем свидетельствует отсутствие следов огня. При раскопках сложилось впечатление, что некоторые бревна частокола “выломали”, наклонив их в сторону площадки, при этом была нарушена и вершина вала.

Сооружения 4-го (до слоя 15, частокол III) и 5-го (до слоя 13, частокол IV) строительных периодов имеют много общего. Так, при их возведении размеры вала хоть и увеличивались, но не принципиально. Бревна частокола, как и в 3-м периоде, вбивались. Наконец, в обоих случаях они погибали в огне пожара.

При строительстве укреплений 6-го периода сохраняются конструктивные решения предшествующего времени, однако при этом наблюдается определенное своеобразие. Во-первых, вал был существенно досыпан как по ширине, так и по высоте. Во-вторых, основания бревен были неглубоко вкопаны и присыпаны грунтом с внешней стороны. В-третьих, перед частоколом V на расстоянии в 1,5–2 м был выкопан ров глубиной 1,6 м (считая от подножья частокола), ширина которого доходила до 3,8 м. Фортификации последнего роменского периода погибли в огне очень сильного пожара. Его отражением является мощный горелый слой 10 и перекрывающий его слой 9, в котором также содержалась значительная примесь продуктов горения.

7-й период связан уже с древнерусским временем. Укрепления этого времени, возведенные на вершине вала, очень плохо сохранились, поэтому говорить об их конструктивных особенностях сложно. Судя по находкам, они были отстроены не ранее конца XI – начала XII вв.

Рис.16. Разрез вала Ратского городища

Рис.16. Разрез вала Ратского городища (продолжение)

Материалов для определения хронологии роменских оборонительных сооружений недостаточно. Индивидуальные находки (глиняные пряслица, астрагалы, оселок, стеклянная сильно коррозированная шаровидная бусина, литейная формочка из мергеля, железный нож, а также обломки неопределенных предметов из железа, стекла, мергеля, глины, кости) имеют широкий хронологический диапазон. В определенной мере уточнить временные рамки позволяет анализ керамического комплекса. В слоях 40 и 42, которые составляли основу насыпи вала второго периода, наряду с обломками посуды раннего железного века господствовала лепная роменская керамика. Только в слое 42 был найден единственный фрагмент стенки грубого, подправленного на примитивном круге сосуда, что обычно для роменской культуры начиная с ранних этапов ее существования. С этим строительным периодом связаны две хозяйственных ямы и постройка подпрямоугольной в плане формы, которая “врезалась” с внутренней стороны в насыпь вала. В заполнении объектов была обнаружена только лепная роменская керамика. Однако в слое 30, который связан с гибелью в огне деревянных конструкций, при господствующей в количественном отношении лепной роменской керамике, среди которых были и крупные фрагменты, было найдено 2 фрагмента стенок киеворусских круговых сосудов (3,8 % от количества обломков, найденных в слое). Такая посуда начинает импортироваться в Посемье во 2-й – 3-й четверти X в. (Узянов А.А., 1981. С. 86; 1982а. С. 93; Куза В.А., 1990. Табл. 2).

Небольшая (менее 4 %) примесь киеворусской посуды в роменском керамическом комплексе сохраняется и в напластованиях последующих строительных периодах. Эти доли идентичны соответствующим параметрам других памятников Посемья (Григорьев А.В., 2000. С. 41-–47. Рис. 15). Таким образом, самые ранние укрепления Рати были возведены во время, предшествующее началу поступления киеворусской керамики, однако гибнут они уже после начала ее ввоза. Отметим, что, по наблюдениям А.А. Узянова, поселения Потускарья, которые составляют самую мощную по плотности памятников зону концентрации не только в Посемье, но и в ареале всей роменской культуры, формируются не ранее конца IX в. (Узянов А.А., 1983б. С. 81). Ратское городище, расположенное в непосредственной близости к Потускарью, но уже практически на восточном порубежье Посемья, очевидно, возникает примерно в то же время.

Размещение роменских частоколов у подножья валов неизбежно приводит к выводу о том, что их насыпи не увеличивали высоту укреплений, а являлись элементом внутренних несущих конструкций. Лучше всего сохранились остатки фортификаций 2-го периода, на основе материалов которого и удобнее всего восстановить основные конструктивные особенности ратских укреплений. На горизонтальные лаги, одним концом опирающиеся на бревно, помещенное вдоль вала, а другим закрепленные в частоколе, был положен настил. Подобная конструкция, однако, не могла обладать прочностью, так как частокол имел наклон, а основания бревен были даже не вкопаны, а только присыпаны с внешней стороны грунтом. Жесткость в этой ситуации могли дать только связки из отдельных стоек- бревен, в результате чего сооружение в разрезе имело вид треугольника. Связки одним концом упирались в бревно на вершине вала, вероятно, в прослеженные вырубки, а вторым – в поперечное бревно с внутренней стороны частокола. Конструкция, соответственно, получалась жесткой, а основание бревен можно было даже не вкапывать, так как частокол, по сути дела, “стоял”.

Оборонительные сооружения Ратского городища последующих роменских периодов основывались на тех же принципах, хотя и имели небольшие отклонения. Бревна частоколов 3-го – 5-го периодов забивались в грунт на глубину до 2 м. Тем не менее бревна частокола 6-го периода были опять заглублены в грунт всего только на 0,9 м.

Материалы Ратского городища дают уникальную возможность установить ориентировочную высоту частоколов до основания бойниц. Известна высота валов. При подсчетах условно считалось, что они за прошедшую тысячу лет осели примерно на треть. С учетом толщины опорного бревна на вершине вала, толщины самого настила и опорных лаг, а также роста человека до уровня груди (позиция для стрельбы из лука) высоты частоколов получились следующими: 2-й и 3-й периоды – 4,3–4,5 м, 4-й и 5-й периоды – 5,7–5,8 м, 6-й – 8,7 м (рис. 17: 1).

Естественно, нельзя точно определить, каким образом оформлялась верхняя часть частокола, однако есть все основания полагать, что в нем имелись бойницы, в пользу чего имеются следующие аргументы. Частоколы в ранние периоды, если предположить, что они скрывали воинов только до уровня груди, были не столь высоки, чтобы надежно защитить оборонявшихся жителей, тем более что в это время перед укреплениями отсутствовали рвы. Помимо того что защитники в этой ситуации вынуждены были бы подставлять под выстрелы лучников лицо и грудь, нападавшие, с учетом заметного подъема прилегающего с напольной стороны участка местности, получили бы возможность стрелять прямой наводкой, пуская стрелы по практически горизонтальной траектории. Представить себе такую ситуацию сложно. Наверняка частокол по высоте перекрывал рост человека. В этих условиях обороняющиеся были надежно защищены не только от фронтальных ударов, но и от стрел, пущенных навесом, так как сверху их закрывал нависающий “козырек” наклонного частокола. При использовании для частоколов расколотых пополам бревен бойницы было очень легко сделать на их вертикальных стыках, в местах утончения, при этом на прочности фортификационных сооружений это практически не сказывалось.

Полученные материалы позволяют объяснить, почему вал на Ратском городище был возведен только с напольной стороны, а также причину отсутствия отчетливых следов фортификаций при раскопках по остальному периметру площадки городища. Здесь основание частокола “опускалось” на склон городищенского мыса. Своим основанием он опирался на выступ от эскарпа, как бы “обшивая” верхнюю часть склонов. Настил, связанный с частоколом, “лежал” на площадке городища или на сравнительно небольшой подсыпке. Напомним, что в Посемье искусственная подрезка склонов отмечена на многих роменских городищах. В некоторых случаях она сохранилась практически по всему периметру склонов городища, за исключением напольной части (например, Кудеярова гора).

Рис.17. Оборонительное сооружение типа "косой острог"

В свете материалов Ратского городища появляются основания для иной интерпретации укреплений Горналя, который по степени изученности и полученной исторической информации представляет собой один из ведущих памятников не только для Посемья, но и для всего роменского ареала. При исследованиях укреплений Большого Горнальского городища А.В. Куза выделил как минимум четыре строительных периода, причем начиная с 3-го были прослежены сохранившиеся до 1,5 м частоколы из наклонных дубовых плах, которые, по мнению автора, облицовывали внешний склон городища (Куза А.В., 1981. С. 31. Рис. 20). Однако помимо этих частоколов, условно говоря “вспомогательного” характера, “главного” частокола, который, по логике, должен был идти по краю площадки, обнаружено не было. Позднее А.В. Куза, характеризуя оборонительное зодчество славян в IX–X вв., пишет, что на ряде поселений укрепления были более совершенными по сравнению с другими: валы сооружались по всему периметру, а “поверху устраивался не только частокол, но и деревянные стены”. В качестве примера приводится Горналь (Древняя Русь, 1985. С. 168).

Мысль о стенах в Горнале была положена в основу графической реконструкции А.В. Григорьева. Судя по тексту, исследователь согласен с выводами А.В. Кузы о поэтапности возведения частоколов, однако на рисунке они почему-то изображены существующими одновременно. Частоколы образуют несколько линий “надолбов”, выше которых на краю площадки изображена стена, состоящая из клетей в виде общего сруба в одну линию (Григорьев А.В., 2000. С. 71. Рис. 26). Остается непонятным, зачем делались эскарпы с пандусами в основании, если после установки частоколов пространство между ними засыпалось грунтом. Это существенно увеличивало и так огромный, с учетом срубов, объем работ. Несравненно проще было бы их вкопать.

Что же послужило основанием для вывода о горнальских стенах? В публикации остатки укреплений характеризуются очень кратко, что заставляет обратиться к архивным материалам. Деревянные конструкции (помимо частоколов) были прослежены А.В. Кузой как с напольной стороны (траншея), так и у восточного края площадки городища (раскопы 11 и 12). В раскопе 11 на глубине 1,7 м от поверхности был обнаружен слой желтой глины с прослойками золы и угля, в котором находились полуобгоревшие бревна. Одно, нижнее, лежащее поперек линии укреплений, и второе, выше, расположенное перпендикулярно первому, вдоль линии вала. Каким образом они соединялись, неясно, так как этот участок был разрушен ямой 2. Следующий строительный период соотносится со слоем глины, смешанной со скифским слоем. Он охарактеризован следующим образом: “Второй ряд бревен лежал выше первого на 0,1 м”. Сколько их было – не указано (АИА РАН. Р-1. № 7362. Л. 34). В этих описаниях в принципе можно усмотреть остатки клетей, однако таким же образом могли выглядеть и остатки настила, что особенно справедливо для раннего периода сооружений (опорное бревно и расположенная выше перпендикулярно ему лага). В пользу этого как раз свидетельствует профиль, приведенный А.В. Кузой в публикации (Куза А.В., 1981. Рис. 2).

В раскопе 12 остатки укреплений сохранились хуже. Отмечено только, что в северном борте между двумя слоями, составлявшими насыпь вала общей высотой 1 м, шла зольная прослойка толщиной 5 см. Аналогичная прослойка наблюдалась и в восточном борте (АИА РАН. Р-1. № 7362. Л. 35). Это описание подходит в большей степени к остаткам настила, нежели клети.

При прорезке траншеей вала с напольной стороны А.В. Куза отмечал следующее: “Основу вала [самый ранний период сооружения. – В.Е.], как и вала в раскопах 12 и 11, составляли бревна, уложенные параллельно и перпендикулярно его продольной оси”. Сколько было бревен, не указано, однако опять-таки описаны скорее остатки настила, а не клети.

В последующие два строительных периода в соответствующих подсыпках вала какие-либо остатки деревянных конструкций не обнаружены. В подсыпке 4-го периода отмечено два бревна диаметром 10 см, ситуация с которыми характеризуется следующим образом: “Для укрепления насыпи в нее укладываются (вдоль) бревна” (АИА РАН. Р-1. № 7362. Л. 38–39). К сожалению, расстояние между ними не указано, однако, судя по их небольшому диаметру, они вряд ли могут соотноситься со срубом, тогда как со спаренной лагой настила – вполне.

Таким образом, бесспорных следов клетей при раскопках Горналя не обнаружено, а приведенные автором описания в гораздо большей степени соответствуют настилам. Серьезным аргументом в пользу этого являются остатки конструкций, обнаруженных А.В. Кузой в траншее, которая была ориентирована вдоль напольного вала (раскоп 9). На глубине двух штыков от поверхности было встречено, по мнению исследователя, “вероятно, наземное хозяйственное сооружение”. Оно характеризуется как “клеть” размером 1,7 х 1,4 м. Сохранилось 5 широких плотно уложенных досок пола. Конструкция стен “клети”, по предположению исследователя, была столбовой. От нее сохранился “столбик” диаметром 0,1 м и “жерди западной и южной стен длиною 1 и 1,2 м и диаметром 0,06 –0,1 м”. Остатки дерева находились в горелом слое (АИА РАН. Р-1. № 7362. Л. 19).

В публикации данное сооружение интерпретировано как постройка 11 (Куза А.В., 1981. С. 21. Рис. 9: 5). С этим сложно согласиться ввиду того, что в таком случае столбовое сооружение располагалось на гребне вала, где должны были проходить “стены” укреплений. В свою очередь описанные конструкции вполне соответствуют остаткам настила, аналогичного фортификациям Рати.

Ратские материалы позволяют полагать, что и в горнальском случае использовался прием возведения “косого частокола”, при этом зодчие искусно учли особенности местной топографии. Мыс Горналя имеет несравненно большую высоту над уровнем воды по сравнению с Ратью (соответственно более 40 м и 14 м). Кроме того, в северо-восточной части площадки городища мыс заметно “сужался”, образуя небольшой перешеек. В этих условиях объем работ в ходе сооружении рва значительно сокращался, а землю при этом в основном сбрасывали вниз, только немного подсыпая край площадки, что было, естественно, значительно легче, нежели возводить из нее насыпь вала. Сброс земли вниз, в отличие от Рати, был возможен и не ослаблял оборонительных свойств ввиду большого запаса высоты. Каждому новому частоколу соответствовала в основном не подсыпка вала, как на Рати, а углубление рва, в результате чего укрепления со временем как бы “спускались” по его склону, а перепад высоты между основанием частокола и площадкой поселения увеличивался при переходе от одного строительного периода к другому. Именно по этой причине вал Ратского городища несравненно выше, нежели Горнальского. К сожалению, в последнем случае расчет высот с использованием предложенной выше методики затруднен, так как край площадки, судя по всему, с каждым обновлением подвергался перепланировке.

В 2001 г. при раскопках А.В. Зориным городища Капыстичи на р. Свапе были обнаружены конструкции (1-й и 2-й строительные периоды), идентичные ратским. Наклонные частоколы из расколотых пополам бревен, сохранившиеся в 1-м периоде на высоту более 2 м, защищали городище с напольной стороны (Зорин А.В., 2003).

Использование наклонных частоколов, помимо очевидных выгод как оборонительных свойств (отсутствие при стрельбе “мертвых зон”, надежная защита от стрел, пущенных с фронта и навесом), так и экономичности (использование одного бревна “половинками”), видимо, определялось и характером употребляемого материала в сочетании со стремлением максимально уменьшить трудозатраты. Бревно в сечении имеет форму вытянутой трапеции (комель и вершина). В случае сооружения вертикального частокола без соответствующей подтески бревен неизбежно получались бы зазоры, увеличивающиеся к вершине. При установке частокола по плавно скругляющейся линии с наклоном к центру городища зазоры “исчезали”.

К сожалению, провести сравнение фортификационных конструкций с материалами других исследованных памятников Посемья сложно. Опубликованные материалы раскопок вала Шуклинского городища не дают оснований для реконструкций укреплений. В то же время полученные данные как планиграфического, так и стратиграфического характера не противоречат предложенной выше реконструкции, а некоторые отмеченные особенности даже позволяют говорить о возможной конструктивной близости. Так, на вершине насыпи одного из строительных периодов были прослежены остатки мощных деревянных настилов, погибших при пожаре (Никольская Т.Н., 1958. С. 77. Рис. 23). То же самое можно сказать и о Зеленогайском городище. Остатки дерева в основании вала очень похожи на следы настилов (Сухобоков О.В., Моця О.П., 1987. С. 84–86).

Результаты раскопок укреплений в Мешково и Переверзево не опубликованы, и о них имеется только краткая информация. Мешково имело особый статус: в середине – конце X в. поселение представляло собой производственный центр, ориентированный на варку железа, поэтому вряд ли его можно поместить в цепочку роменских крепостей в системе обороны Посемья. “Ограда” с невысоким (до 0,4 м) валом и неглубоким (до 0,6 м) рвом (АКР. Курская область, 1998. С. 192) не могла служить для защиты от военных набегов, скорее она препятствовала проникновению диких животных.

Традиция возведения подобных фортификаций, в роменское время отмеченная пока только в Посемье, известна и позднее. В близкой технике были возведены укрепления посада Курска, датирующиеся серединой – 2-й половиной XI в. (Енуков В.В., 1998б. С. 84. Рис. 2). В целом, однако, для древнерусского периода, когда широкое распространение получают стены из рубленных клетей или городней, такая конструкция нехарактерна. Тем интересней тот факт, что конструкции с применением наклонных частоколов переживают “ренессанс” в эпоху позднего средневековья и нового времени главным образом на окраинах Русского государства в связи с освоением бескрайних территорий за Уралом, когда они получают заметное распространение под названием “косых острогов” (Носов К.С., 2003. С. 62). Это можно объяснить только их простотой и эффективностью, что и было по достоинству оценено переселенцами (рис. 17: 2). К.П. Крадин описывает их следующим образом: “Среди разновидностей тыновых стен представляет интерес “косой острог”, у которого заостренные сверху бревна имели наклонное положение. Такая стена поддерживалась небольшой насыпью изнутри крепости, специальными “козлами” или же пристроенным к стене помостом”. Подобным образом были оформлены стены Охотского острога, который вначале и назывался “Косым острогом” (Крадин К.П., 1988. С. 14).

В заключение обзора городищ Посемья остановимся на еще одном памятнике, который формально входит в эту категорию. Городище Курочкино-1 расположено на левом берегу Псла, почти напротив хорошо известного Гочевского археологического комплекса, размещающегося на правом берегу реки. Оно имеет площадку правильной круглой формы, диаметр которой в пределах валов высотой 0,5–2 м составляет 14 м (рис. 18). Прослеживаются остатки рва, который, вероятно, окружал в древности большую часть площади. В культурном слое толщиной около 0,4 м была обнаружена роменская керамика. Малые размеры, необычная топография памятника (левый берег реки, невысокая пойма в непосредственной близости у воды), а также размещение неподалеку от значительного скопления роменских городищ и поселений позволяют осторожно предположить, что это – остатки святилища.

Рис.18. План городища Курочкино-1